Дверь распахнулась, Джон вошел и встал рядом с ней. Он поцеловал ее в плечо и посмотрел на ее отражение.
– Что бы ни случилось, мы вместе, – прошептал он ей на ухо.
– О’кей.
– А сейчас быстро в душ.
– Если только ты присоединишься ко мне, – улыбнулась она, подзадоривая его.
– А как же завтрак? Я должен убедиться, что тебе хватит энергии.
Она положила руку ему на грудь и пошла, вынуждая его пятиться спиной к душу.
– Я съем самую большую чашку хлопьев.
Он нашарил рукой дверцу кабинки и открыл ее. Их окутали клубы пара.
Все мысли тут же вылетели из ее головы, осталось только ощущение горячих струй, бьющих по их обнаженным телам. Ладно, будем делать, как он велел, – жить одной минутой.
В комнате было тепло, но она куталась в свою джинсовую курточку и терла руки, как будто пыталась разогнать кровь. Он сел рядом и взял ее ладони в свои. Они были ледяными.
– Эй! Помни, просто задаем вопросы и не переживаем насчет рисунков.
Вскоре пришла Тина Вескотт. Джон поприветствовал ее и представил Шерри.
– Привет, Тина. – Шерри пожала ей руку. – Очень жаль, что мы встретились при подобных обстоятельствах.
Тина – первая жертва насилия, случившегося девять недель тому назад. Больше месяца ее изнасилование расследовали как отдельный эпизод. И только после появления четвертой потерпевшей полиция поняла, что имеет дело с одним и тем же преступником.
Шерри поболтала немного с Тиной о мелочах, о футболе – Шерри не шутила, когда говорила, что для Техаса футбол – это жизнь. Эти дамы вели более разумный разговор о линии защиты A&M, чем Джон о профессиональных бейсбольных командах.
Внезапно дверь распахнулась и в комнату влетел Шпенглер. Зейн Уэльс с виноватым видом вошел следом.
– Вы не против, если я тоже здесь посижу? – спросил Шпенглер. – Одна голова хорошо, но чем больше, тем лучше, правильно?
Связь, которую Шерри выстраивала с Тиной, была тут же нарушена. Однако Джон не мог ничего поделать. Он посмотрел на Тину:
– Что скажете? Пусть остается?
– Конечно, – пожала плечами Тина. – Все отлично.
Джону очень хотелось, чтобы она выставила Шпенглера вон, но женщина, видимо, решила получить всю помощь, какая только возможна.
– Если вам вдруг покажется, что здесь слишком много народу, мы попросим некоторых удалиться. Только скажите.
– Я больше ничего не вспомнила, – промямлила Тина, уставившись на руки.
– Все хорошо, – заверила ее Шерри. – Я просто попытаюсь сложить крохотные кусочки, которые могут прятаться в вашей голове и в памяти других женщин. Возможно, совместными усилиями нам удастся получить более-менее ясную картинку.
– Ладно.
– Я хочу предупредить находящихся здесь офицеров, чтобы они не вмешивались ни при каких обстоятельствах. Надеюсь, с этим у нас проблем не возникнет. – Она выразительно посмотрела на Фрэнка Шпенглера.
Он протянул руки ладонями вперед, сделав невинное лицо:
– Я пришел как наблюдатель, ничего более.
– Отлично, – улыбнулась Шерри одними губами. – Наблюдение не предполагает разговоров. Может, вы хоть чему-то научитесь.
Джон усмехнулся. Шпенглер яростно сверкнул на Шерри глазами, но промолчал, сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Сидевший рядом с ним Зейн ухмыльнулся, но так, чтобы старик ничего не заметил. Тина вообще ничего не поняла.
Шерри взяла альбом и заученным профессиональным жестом открыла его. Отлично. Она сфокусируется не на холоде, а на своем раздражении по отношению к Шпенглеру. Сам того не желая, он помог Шерри расслабиться.
– Скажите, какая была погода в день нападения? – обратилась она к Тине.
Следующие три часа Джон слушал, как Шерри беседовала с Тиной, частенько задавая вопросы, которые казались незначительными. Как, например, вопрос о погоде, с которого она начала, или что передавали по радио.
Потом Джон понял, что Шерри пытается задействовать все пять чувств потерпевшей. Каждое из них могло пробудить память Тины и выудить факты, о которых та и не подозревала. У Шерри был дар вести беседу. Тина чувствовала себя с ней комфортно и с готовностью отвечала на все вопросы.
Так женщина сумела сконцентрироваться на других событиях того дня, а не на нападении. Каждый раз Шерри подводила Тину все ближе и ближе в атаке, чтобы той не пришлось пересказывать акт насилия сразу весь целиком.
И все же, несмотря на спокойствие Шерри и ее удивительную методику, когда речь пошла о самом нападении, стало нелегко обеим женщинам. Тина заплакала. Шерри принялась кутаться в курточку.
И хотя Тина не поведала никаких деталей, Шерри сжимала карандаш в руке. Джон видел, что она пытается удержать пальцы и не дать им задрожать.
– Хорошо, Тина, еще один раз, последний, я обещаю, – проговорила Шерри с едва заметной дрожью в голосе. – Давай сфокусируемся на том моменте, когда ты открыла дверь.
Тина судорожно вздохнула.
– Зазвенел звонок. Я никак не могла найти пульт от телевизора. Я спешила, поэтому не посмотрела в окно, как делаю обычно. Я все еще слушала шоу, когда отпирала дверь, чтобы ничего не пропустить. – Слезы опять полились по лицу Тины. Зейн пододвинул к ней коробку с одноразовыми платочками – вдруг потребуются. – Как только я приоткрыла дверь, он стукнул по ней изо всех сил и распахнул настежь. Я споткнулась, сделала шаг назад, и он ту же ударил меня.
– Хорошо, давай задержимся на этом, Тина. – Шерри потянулась к Тине и накрыла ладонью ее руку. – Прежде чем он ударил вас, вы не видели хотя бы мельком его лицо?
– Простите, но нет, – покачала она головой. – Солнце светило прямо у него за спиной. И ударил он меня слишком быстро. Мне очень жаль.
– Тина, – позвала ее Шерри. Голос художницы дрожал и был настолько слаб, что ее было едва слышно из-за рыданий Тины.
– Я уже спрашивал ее обо всем этом. Зачем было тащить ее сюда снова? – пробурчал Шпенглер.
Как ни противно было Джону признавать это, но старик был прав. Они и так знали, что Тина не видела лица нападавшего. Каким бы прекрасным художником-криминалистом ни была Шерри, не существует способа заставить человека описать то, чего он не видел, Джон уже хотел вмешаться, но Шерри остановила его жестом руки.
– Тина, послушайте меня, – начала она снова, уже более окрепшим голосом. – Я знаю, что вы не видели его лица. Я вовсе не об этом хотела вас спросить.
– Нет? – удивилась Тина.
– Нет. Я хочу, чтобы вы встали. Вспомните мгновение, когда нападавший вошел в ваш дом.
– Прямо сейчас? – Тина сделала глубокий вдох и выдох.
– Да. – Шерри положила альбом на стол и встала рядом. – О’кей, а теперь подумайте о мужчине на пороге. Вы были в трех футах, когда он ворвался внутрь и в первый раз ударил вас, правильно?
– Ну, около того.
– О’кей, давайте сконцентрируемся на той секунде, когда он еще не успел вас ударить. Когда вы посмотрели на него у двери, под каким углом вы держали голову?
– Я не понимаю вас, – ошарашенно уставилась на Шерри Тина.
Шерри подошла к Джону, взяла его за локоть и подняла. Потом подвела к Тине и поставила его в трех футах от нее.
– Видите, как вам приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть на агента Хаттона? Вы так же смотрели на нападавшего? – Шерри подошла к Зейну, в котором было пять футов десять дюймов, подняла его и поставила рядом с Джоном. – Или как на детектива Уэльса?
Джон понял, что задумала Шерри.
– Как на детектива Уэльса, – ответила Тина. – Больше похоже на детектива Уэльса.
Мужчины сели. Шерри пожала Тине руку.
– Отлично. Весьма полезная информация.
– Правда? – Тина окинула взглядом комнату.
– Теперь мы знаем, что преступник был ростом примерно пять футов десять дюймов, – вставил Джон. – Это очень важно.
– Слава богу! – Тина снова заплакала. – А то я чувствовала себя такой бесполезной!
Шерри обняла ее за плечи:
– Как раз наоборот. Вы очень нам помогли. Я собираюсь поговорить с другими женщинами, и мы, возможно, соберем единую картинку. Но на сегодня достаточно. Возможно, мы поговорим еще раз в другой день.
Тина совсем выбилась из сил. Зейн помог ей собрать вещи и проводил до выхода.
– Почему вы прервались, когда стало хоть что-то проясняться? – спросил Шпенглер.
– Знать, когда нужно притормозить, не менее важно, чем понимать, где можно поднажать, – ответила Шерри, садясь за стол. – Память – очень хрупкая вещь. Если давить слишком долго или слишком сильно, можно разрушить все воспоминания.
– Ты заставила ее подсознание найти другую тропинку. Теперь она может вспомнить и другие детали, – вставил Джон.
– Очень на это надеюсь, – вздохнула Шерри. – Потому что знание о том, что преступник среднего роста, не поможет нам поймать его.
Она отодвинула стул от стола и сложила руки на груди. Шерри и самой был нужен перерыв не меньше, чем Тине.
– Этой детали у нас прежде не было, – заметил Джон.
Шпенглер поднялся.
– Ага, только это его не остановит, знаете ли. Так что вы зря заставили женщину еще раз пережить весь этот ад.
Он ушел, качая головой, а Джон с Шерри остались сидеть, глядя ему вслед.
Глава 16
Шерри размышляла: может, Шпенглер прав и нужно было поднажать на потерпевшую? Ради кого она прервала допрос, ради Тины или ради себя самой?
Не остановилась ли она из-за того, что знала – если Тина случайно вспомнит что-нибудь, она, Шерри, не сможет это нарисовать?
Вот бы Шпенглер повеселился!
– О чем бы ты ни думала, немедленно прекращай! – приказал Джон, сидящий по другую сторону стола переговорной.
– Наверное, я должна была продолжить.
– С нее достаточно. Ты же сама сказала, что давить очень вредно.
– Да, но мне кажется, что я пожалела себя, а не ее.
Джон обошел стол и присел рядом с ней на краешек столешницы, скрестив перед собой ноги.
– Это было бы вредно для вас обеих. Ты правильно сделала, что остановилась. Если бы ты не прекратила диалог, это сделал бы я.