Еще до меня доносится громкий плач в одной из задних комнат и много стука. Похоже, кого-то пытают.
Я смотрю на Донни, который так и не выпускает свою железяку из рук.
— Где Тристан?
На его лице появляется хитрая усмешка.
— Я скажу, как только ты покажешь мне, где наркотики.
У меня подгибаются ноги, потому что я думаю, что они уже что-то сделали с Тристаном. Водопад собирается спихнуть меня вниз, похоронить заживо. Тем не менее, я как-то продолжаю идти, продолжаю дышать, продолжаю проживать эту дерьмовую часть своей жизни.
Донни следует за мной по коридору к моей комнате. Я останавливаюсь у двери Делайлы, крики и стук идут с той стороны.
— Твой друг Дилан бросил свою девушку довольно легко, лишь бы не участвовать в этом замесе, — говорит Донни, кивая в сторону двери. — Так что советую все хорошенько обдумать.
С трудом сдерживаю рвотные позывы, когда плач становится все громче и громче, а затем внезапно останавливается. Как я попал в это место? Как я мог думать, что жить этой жизнью лучше, чем умереть?
Донни подталкивает меня вперед, и я послушно иду в свою комнату.
Достаю порошок, который у меня остался, и бросаю Донни.
— Держи.
Он ловит, а затем смотрит вниз на небольшое количество в руке.
— Ты блядь, что, издеваешься? Ты сказал, у тебя есть несколько унций, — он держит пакет. — Здесь едва на одну дорожку.
Пожимаю плечами.
— Похоже, я просчитался.
Он сжимает пакет в одной руке и монтировку в другой.
— Ты сказал, что знаешь, где тайник Дилана.
— Я солгал, — удивительно спокойно отвечаю ему.
Он смотрит на меня, сбитый с толку, что его обвели вокруг пальца, хотя я понятия не имею почему, ведь здесь все так поступают. Его недоумение переходит в гнев, лицо становится красным, когда он поднимает монтировку, чтобы ударить меня. Я разочарован, что он не схватился за оружие, потому что так было бы быстрее. Но вместо этого он бьет кулаком мне в лицо. Я даже не вздрагиваю, когда удар приходится в челюсть. Падаю на пол и не встаю, даже когда он неоднократно пинает меня под ребра, наступает на руку, бьет по лицу, спрашивая, почему мне нравится получать по заднице. Я продолжаю ждать, когда он вытащит пистолет, но он этого не делает. Интересно, знает ли он, насколько сильно я хочу, чтобы это все закончилось, вот почему я не бегу. Может, он видит это в моих глазах, что я хочу умереть и специально не убивает меня, причиняя тем самым больше боли. Не знаю, единственное, что я знаю это то, что, когда он уходит, не убив меня, я чувствую разочарование. Я лежу какое-то время на полу, прежде чем, наконец, выпрямляюсь, мои губы кровоточат, все тело ощущает то же, что было в первый раз, когда Донни избил меня.
Через некоторое время в дверном проеме появляется Делайла. Ее рубашка порвана, шорты расстегнуты. Лицо измазано тушью, губы в кровоподтеках, и большие рубцы покрывают ее руки и бедра.
— Тебе нужно уходить, — говорит она оцепенело. — Дилан не позволит тебе выйти отсюда живым, если найдет тебя, когда вернется.
Опираясь одной рукой о пол, неуклюже пытаюсь подтолкнуть себя к ногам, тело ноет в знак протеста.
— Где он? — спрашиваю, сгорбившись.
Она пожимает плечами, ее лицо без эмоций.
— Он слинял после того, как предложил меня, но я уверена, что он вернется.
Опираюсь рукой на стену для поддержки, жалея ее.
— Тебе нужна какая-нибудь помощь? — Это звучит так глупо, когда она выглядит такой сломленной, а я едва могу стоять.
Она смеется опустошенно.
— У тебя есть другие проблемы, о которых стоит беспокоиться, — говорит она, поворачиваясь спиной ко мне. — Прежде чем ты появился, Трейс и несколько парней забрали Тристана. И он был явно не в себе, поскольку грозился их убить.
— Твою мать! — ковыляю к двери, оттолкнув ее в сторону, спотыкаюсь в коридоре. Боль в теле ослепляет, но я знаю, что она будет минимальной по сравнению с внутренней болью, которую я испытаю, если что-то случится с Тристаном. Если я буду слишком поздно снова, как в прошлый раз. Всегда слишком поздно.
Хромаю через балкон по лестнице, воспоминания о прошлом роятся в моей голове, как пчелы, а я снова сталкиваюсь с неизвестностью, не зная, что ждет меня впереди.
— О Боже, Лекси, нет! — я взываю к звездам. — Пожалуйста, не оставляй меня.
Тащу свою задницу вниз по лестнице, сердце бешено стучит в груди, кожа покрыта испариной. Ноги так болят, что, кажется, вот-вот я упаду и моя рука может быть сломана, но физическая боль — ничто. За последние несколько лет я многое чувствовал, и это самая сносная часть всей моей жизни.
Ее тело обмякло в моих руках, голова покоится на моей груди, которая вся в ранах, выплескивает наружу кровь — мою жизнь.
Я смотрю в глаза Лекси, но там внутри ничего не осталось, и я знаю, что довольно скоро ничего не останется внутри меня, поэтому я лежу на земле вместе с ней, держа ее за руку, позволяя себе истекать кровью.
Кадиллак уехал, но не уверен, легче мне от этого или нет, поскольку это означает, что все, что они собирались сделать с Тристаном, они, наверное, уже сделали. Хромаю по направлению к задней части дома, мои руки и ноги болят и скованны, мои движения вялы.
Во мне все успокаивается — я чувствую это. Тьма накрывает меня, пока жизнь потихоньку угасает. Я чувствую, как меня куда-то тянет, и клянусь, что чувствую присутствие Лекси рядом со мной, так близко, но одновременно так далеко. Не оставляй меня. Но она, или, может быть, я оставляю ее. Я чувствую, как меня тянет обратно, людей, зовущих меня по имени. Слышу гудки машин, чувствую, как тысячи иголок погружаются в мою кожу, давая мне жизнь, и я ненавижу их за это. Я хочу, чтобы их не было…
Поворачиваю за угол и вижу, как кто-то лежит на земле, руки и ноги распластаны, неподвижны. Подождите-ка. Я бросаюсь к Тристану и вздрагиваю при виде его лица, все в крови и приоткрытым ртом. Его глаза так налиты кровью, что сливаются с лицом, его рука неестественно выгнута. Единственная хорошая вещь во всем этом то, что он дышит, и, когда я проверяю пульс, он непредсказуем и неустойчив, но я не уверен, это потому что он на герыче или потому что избит.
— Черт возьми, Тристан, — говорю, когда он, закашлявшись, стонет о необходимости уйти, хотя его тело дрожит. — Зачем ты связался с Трейсом?
— Я… не… знаю, — бормочет он, напрягаясь от боли, его слова путаются, их так трудно понять. — Я… пиздец как облажался. И попытался исправить это — дать им денег. Но этого было недостаточно.
Не знаю, что делать, но уверен, что должен вытащить его отсюда, если парни вернутся, или объявится Дилан со своим дурацким пистолетом. Я даже не знаю, куда, черт возьми, они пошли, и планируют ли вернуться, или они здесь закончили. Вся ситуация ужасна и мне нужно, чтобы Тристан убрался отсюда, потому что, судя по его виду, если будет следующий раз, он не останется в живых.
Провожу рукой по волосам, оглядываясь на пустыню за спиной и магазины в старых домах поблизости от нашего дома. Мне нужно найти место, где мы сможем укрыться ненадолго, кто-то, кто позволит нам остаться. Мне нужно много всего в данный момент, например, дозу или две, потому что я чувствую, как таю под давлением, жарой и эмоциями внутри меня. Если я собираюсь справиться с этим — держать себя в руках, чтобы помочь Тристану — я не могу дать слабину.
Поглубже вдохнув, я опускаюсь вниз и хватаю Тристана за руки.
— Ладно, нам нужно вытащить тебя отсюда, — говорю я, а затем поднимаю его, как могу, пытаюсь поставить его на ноги, кряхтя и ругаясь, когда он перекладывает большую часть своего веса на меня.
Мне удается заставить его встать, но я не уверен, знает ли он об этом — знает ли он о происходящем прямо сейчас или о том, что слишком много принял, когда они появились. Перекидываю его руку вокруг своей шеи, а затем поддерживаю большую часть веса, когда он волочит ноги и пытается идти.
Я едва могу идти сам, и в конечном итоге направляюсь к Нэнси, поскольку это близко, и она одна из немногих, кого я знаю, и, возможно, позволит нам завалиться к себе, хотя уверен, что мы будем обязаны ей за это. Но я подумаю об этом позже. Прямо сейчас мне просто нужно затащить Тристана внутрь и несколько дорожек в моем теле, потому что монстр внутри меня требует его накормить, пока я не сломался. А я не могу сломаться сейчас.
Тристан опирается на меня, пока я стучу в дверь Нэнси. Она даже не выглядит удивленной, когда открывает дверь. Она в халате, ее волосы собраны наверх, и она с легкостью пускает нас внутрь.
— Так и знала, что он попадет в беду в ближайшие дни, — говорит она, закрывая за нами дверь, и я помогаю Тристану присесть на рваный диван в гостиной. Когда я высвобождаю руку, он падает на бок, прижимаясь опухшей щекой к подушке. У него сочится кровь, попадая на плед в стиле 70-х, но она, похоже, не возражает.
— У тебя есть что-нибудь очистить его голову? — спрашиваю Нэнси, пока она стоит возле спинки дивана, увлеченно наблюдая за Тристаном. У нее красные глаза и зрачки расширены, она постоянно принюхивается. Я знаю, что она сидит на том, что я хочу, и мне интересно, есть ли у нее, чем поделиться, и какую цену она запросит. Но мне все равно. Я просто хочу это. Чтобы снова дышать. Забыть все, что произошло за последние пару минут. Часов. Дней. Забыть, кто я, и что я чувствую. Чтобы все стало гораздо проще.
Она затягивает пояс, которым подвязан ее шелковый халат.
— Сейчас принесу полотенца, — говорит она, направляясь в сторону ванной. Жду ее в маленькой гостиной, здесь темно из-за закрытых штор. В кастрюле на плите в кухне что-то варится, куча грязной посуды лежит в раковине, и это напоминает мне о нашей квартире. Как только я об этом думаю, другая проблема бьет меня наотмашь.
Дерьмо, где нам теперь жить?
Когда Нэнси возвращается у нее в руках мокрая тряпка и пластиковый пакет с небольшим количеством порошка. Тело мгновенно реагирует, желая заполучить крошечные кристаллы, все мысли и заботы испаряются из моей головы, чувства обостряются. Хочу. Хочу. Нуждаюсь. Хочу.