Эскулап задумчиво осмотрел меня и продолжил:
– Рекомендую вам как можно скорее закончить все срочные дела и к вечеру быть дома, подготовить десяток комплектов чистого постельного белья, так как она будет сильно потеть, а также обильное тёплое питьё и книги. Пациенты неплохо утешаются чтением. Естественно, сама она читать не сможет, читать ей будете вслух. Выберите что-то интересное. Первую порцию сорбента примите уже сейчас. Вообще, я бы предпочёл кону госпитализировать. У нас отличные частные палаты повышенной комфортности. Так она будет под присмотром. Состояние, конечно, не критическое, но это пока. Мы не знаем, как именно будут события развиваться. Лучше, как говорится, перебдеть. Вы сказали, что юную кону зовут Лизой?
– Да, – кивнул Мейер.
– Лиза, вы меня понимаете?
– Да, – тихо ответила я.
– Вам сейчас придётся очень нелегко. Даже если вы будете очень стараться, сдержать себя, скорее всего, не получится. Но ни в коем случае не стоит этого стыдиться. Это отсутствие наркотика в организме так влияет на ваше поведение. Мне нужно будет немного вашей крови для анализа и фрагмент конфеты, чтобы понять, насколько сильно вы пострадали и какое количество льифа приняли. Было бы здорово, если бы вы сдали анализ добровольно. Посодействуете мне?
– Да, – ответила я, стягивая плащ.
– Вот и прекрасно.
Пока доктор возился со взятием анализа, Мейер успел написать и отправить несколько записок. Злость немного отступила, и стало стыдно за своё поведение.
– Вот и всё. Результаты я пришлю вам в шкатулку, – доктор протянул руку и получил от Мейера его почтовую карточку. – Я также буду регулярно справляться о состоянии коны Лизы, и если вы не ответите в течение нескольких часов, то наведаюсь к вам самостоятельно. Пожалуйста, запишите ваш адрес вот тут. И подумайте над госпитализацией.
– Я ненавижу больницы! – непроизвольно вырвалось у меня.
Яркие воспоминания об унылой больничной палате, мигающей люминесцентной лампе и сдохших в ней мухах, казённых занавесках и том неуловимом, но таком чётком духе умирания вызывали оторопь и отвращение.
– Подготовьте палату, мы вернёмся через несколько часов, только вещи захватим. Ещё хочу успеть написать заявление в службу правопорядка.
– Ты не можешь решать самостоятельно, ложиться мне в больницу или нет! – воскликнула я.
– Мы это обсудим, – уверенно ответил Мейер, а затем обратился к доктору: – Палату всё-таки подготовьте.
– Это хорошее решение, – закивал тот, явно уже подсчитывая доходы от сдачи в аренду своей «комфортабельной палаты» по заоблачной цене. – Как вы понимаете, я со своей стороны тоже обязан уведомить сыскарей и предоставить исчерпывающую информацию по этому случаю. Так что лучше вам с заявлением не оттягивать, чтобы не выглядело, будто вы укрываете информацию.
Лицо доктора при этом стало серьёзным и строгим.
– Я и не собирался.
– Вот и прекрасно, – фальшиво улыбнулся эскулап и принялся смешивать порошки. Закончив, размешал щепотку в стакане с водой и протянул мне: – Пейте.
Естественно, эта бурда была мерзостной на вкус, запах и даже цвет. Вероятно, есть прямая корреляция между отвратительностью лекарства и его эффективностью. При таком раскладе поданная мне микстура была просто недосягаемо действенна.
– Спасибо, – поблагодарил Мейер, пока я корчилась, глотая эту бурду и одновременно прицеливаясь, чтобы в случае чего блевать прямо на противного эскулапа, который заставил меня это пить.
– Оплатить приём вы можете у секретаря. Желаю вам удачи. Кор, подпитывайте вашу подругу как можно чаще и давайте сорбент. Это важно. До скорой встречи.
Пока Мейер рассчитывался, я распахнула дверь и вышла на крыльцо. На улице непогода словно нарочно разгулялась, дождь зарядил уже не на шутку, но плащ не давал промокнуть, пусть по нему и текли струи ледяной воды.
– Не хочу ложиться в больницу! – воинственно посмотрела я на Мейера, стоило ему присоединиться.
– Лиза, ненаглядная моя, в этом вопросе решение принимаю я, – ответил этот самонадеянный, гадкий нахал. – Потому что сейчас твоё здоровье важнее твоих желаний. А твои желания продиктованы обстоятельствами. Ты можешь ненавидеть меня, больницу и всех местных докторов, но я тебя туда всё равно отведу или отнесу вечером. Прости, родная.
– Ты же сказал, что мы это обсудим! – возмутилась я.
– И мы обсуждаем.
– Ты мне не муж и не жених, чтобы вот так распоряжаться… – упрекнула я, заново раздражаясь.
– Хорошо. Твои варианты? Остаться в отеле? А если тебе станет плохо? На кого ты будешь рассчитывать? На портье? На швейцара? На меня? Ты сама сказала, что мне больше не доверяешь. В больнице тебе хотя бы не дадут умереть и постараются облегчить страдания. Так что лучше не трать силы на бесполезные споры, а придумай для меня какой-нибудь новое обзывательство, пооригинальнее, – подмигнул Мейер.
Конечно, он был прав, но это злило… до мушек в глазах. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы немного успокоиться и обрести хоть какое-то подобие равновесия.
– Прости, что я назвала тебя дебилом, – тихо проговорила я.
– Ничего. Во-первых, это не так уж незаслуженно. Во-вторых, тебе сейчас можно. Только сильно не привыкай, в обычной жизни я предпочту что-то более ласковое.
– Дебилушка? – фыркнула я.
Мейер расхохотался, а потом ускорил шаг, потянув меня за собой.
– Как же я по тебе скучал, Лиза. Ты даже когда злишься – самая чудесная.
Вот и пойми этих мужиков! Точно дебил, ещё и мокрый. А мокрые дебилы меня всегда сильнее бесили, чем сухие.
Городская служба защиты правопорядка встретила нас познавшим всю бренность бытия мужиком на крыльце. Он был одет в пёструю весёленькой расцветки униформу, но лицо его было мрачнее туч над нашими головами. Чуть прикрыв красноватые веки, он безучастно наблюдал за прохожими на улице. Сыскарь? Он вызывал сочувственное раздражение или раздражённое сочувствие, одно из двух. И такой будет расследовать моё дело? Да ему же на всё плевать!
К счастью, служащие внутри большого парадного здания оказались куда более дружелюбными и вовлечёнными в свою работу.
– Нам необходимо сообщить о случае распространения льифа, – обратился к одному из них Мейер. – Кто может принять у нас заявление? Это срочно.
– Льифа? Конечно. Отдел по борьбе с незаконным оборотом запрещённых магических веществ, третий этаж, на входе в отделение сидит секретарь, он подскажет, в какой кабинет обратиться, – напутствовал нас парень в такой же нелепой цветастой униформе.
– Мейер, почему они так странно одеты?
– Город Файмарг не принадлежит ни к одному из кланов, поэтому госслужащие не могут носить обычные клановые цвета. Серую униформу носят сотрудники «Воздушного пути», так что остаётся только цветное, чтобы подчеркнуть, что в свободном городе принимают все кланы.
– Просто выглядит по-клоунски, – тихо сказала я, убедившись, что нас никто не слышит.
– Это ты зря. На службу сюда берут только лучших, у них и продвижение по списку ускоренное.
– Почему же ты предпочёл военные набеги, а не работу в сыске?
– Потому что не очень люблю формализм, а военным положена отставка после заключения брака, в отличие от сыскарей, – ответил Мейер. – Для них это жизненное призвание.
Мы как раз поднялись на третий этаж, а я запыхалась и от плёвого усилия покрылась липкой испариной. Вот чёрт!
– Хочешь, понесу? – участливо предложил Мейер, заметив проступивший на лбу пот и учащённое дыхание.
– Себя понеси! – насупилась я в ответ.
Нас приняли почти сразу, и первое, что сделал мой сопровождающий – попросил стакан воды, степенно размешал в нём порошок, а потом протянул мне:
– Пей.
Подавив желание выплеснуть мерзкое лекарство ему в лицо, взяла стакан в руки. И удивилась тому, что пальцы дрожат. Сидящий напротив молодой усатый сыскарь в петушином наряде это тоже заметил, как и второй, совсем юный, что устроился за соседним столом и старательно переписывал данные с наших документов.
Рассказывать, а вернее даже докладывать, начал Мейер.
– Лиза, так же известная как Лалисса Гленнвайсская, – моя невеста. Но между нами произошла размолвка по моей вине, и в результате она улетела в Файмарг на последнем дирижабле сразу после катастрофы. Пока я пытался добраться сюда морем, Лиза находилась здесь в одиночестве несколько дней и попала в неприятности. Её новая знакомая, как её звали? Ваендис? – обернулся он ко мне, и я кивнула в ответ. – Кона Ваендис передала Лизе конфеты, содержащие льиф. Лиза успела съесть восемь из десяти. Этим утром я прибыл в Файмарг на дирижабле, добрался до Лизы и почувствовал запах, когда она при мне попыталась съесть одну из конфет. Остановил, отвёл к целителю, получил рекомендации и привёл Лизу сюда, пока она в состоянии отвечать на вопросы. Имейте в виду, что последний раз льиф она принимала прошлым утром, так что настроение у неё очень плохое, и ответы могут быть резкими. Всю ответственность за сказанное и сделанное я заранее беру на себя.
Желание швырнуть в Мейера стакан достигло критической отметки. Кем он меня выставляет? Недееспособной? Ну так пусть умоется этой кисло-солёно-сладко-горькой дрянью, а потом ещё и ответственность на себя за это возьмёт! Выдохнув несколько раз, осилила половину стакана и решила, что пусть меня стошнит на Мейера. Вот честно: ни совесть, ни стеснительность мучить не будут, а этот гад заслужил.
– Кона Ваендис? Вам передала конфеты она сама? – подобрался сыскарь и вперился взглядом в моё лицо. – Прошу вас, расскажите во всех подробностях, не упуская никаких деталей.
И я рассказала, с мстительным удовольствием сделав упор на том, насколько хорош собой, мил и учтив был артефактор Вингьяр, спасший меня с конелоседрома. Мейер слушал с каменным лицом, а служащий в попугаичьей униформе даже сочувственно на него взглянул в какой-то момент. А вот про Рьена расспросил очень подробно. Как и про саму Ваендис.
– Получается, что сама лично она вам конфеты не передавала, не упоминала, не просила их съесть? – разочарованно уточнил сыскарь, когда я закончила рассказ.