Казалось, мастер, создавший все это великолепие, самолично общался с богом или видел его во снах. Сейчас все окошки были поломаны, но на них еще проглядывался чудом сохранившийся рисунок веточки фотинии; у алтаря стояло много когда-то наполненных водой емкостей; с потолка свисали уже изъеденные насекомыми ленты разных цветов, а на полу красовались выструганные узоры в виде цветков лотоса, символичные для южного народа. Именно по узорам на половицах можно было сделать вывод о мастерстве человека, занимавшегося украшением храма. По задумке мастера, вошедшего в храм должна встретить лишь позолоченная бронзовая статуя небожителя во весь рост, однако когда человек подойдет к алтарю, воздаст молитву и развернется к выходу, его взору откроются эти растения, вырезанные на половицах, пропитанных дегтем.
Когда Го Бай решил уничтожить этот храм, он не пожалел ни труда мастера, ни своих сил и призвал хороший грозовой разряд, который повалил его статую, установленную в центре. Затем на нее налетел огромный валун, но отлитая фигура никак не деформировалась под натиском куска скалы, а даже наоборот, словно в противостояние желанию бога, отказалась уйти в небытие и сама покарала своим бронзовым телом камень, хоть и осталась погребена под ним.
Помимо этого еще виднелись следы панно с изображением бога дождей и гроз, которое когда-то висело в алтарной части храма и уже давно было кем-то сорвано. Самим Го Баем, подумалось Сянцзяну, но спросить об этом напрямую демон не посчитал нужным.
– Нас ждали… – произнес Сянцзян, выходя из-за спины спутника и указывая ему на зажженные у алтаря благовония и стоящий по центру храма подготовленный к чайной церемонии столик. Странности в нахождении здесь столика Го Бохай не увидел, так как послушники его храма ранее часто принимали приезжую знать подобным образом. Смущало то, что палочка благовония еще не догорела, а глиняный чаху – исинский чайник – наполнен кипятком, парящим из горлышка. Предположив, что это мог быть кто-то из бывших прихожан или послушников, Го Бохай громко обратился:
– Кто ты? И зачем ждешь нас именно в этом храме? Бог непогод когда-то сделал тебе что-то плохое?
В ответ послышалось лишь тихое, почти невесомое «н-нет». По храму быстро расплылся туман. Из серого, светящегося зеленым цветом сгустка показалась женская рука и жестом указала на стол.
Сянцзян возмутился:
– Вот еще! Не собираюсь я с тобой беседы вести! Мы просто уничтожим алтарь и уйдем! Давай же, Го Бохай…
Но его слова не обрадовали духа, преградившего им путь к алтарю. По всей видимости, это была та самая смеявшаяся ранее женщина. Она махнула теперь уже обеими руками и грозно приказала:
– К столу!
Го Бохай и сам не хотел оставаться здесь дольше нужного, но этот тон кого-то ему напомнил. Только он призадумался, как ветер, влетевший в храм через главный вход и разрушенные стены, потушил факелы, подхватил их и усадил на пыльные подушки. У демона Тьмы от такого пропал дар речи. Он про себя заметил: «Этот дух довольно могущественный, если даже после смерти владеет духовной силой… Справится ли с ним Го Бохай?» Зеленый туман неторопливо подлетел к столику.
– Кто ты?! – воскликнул Сянцзян и хлопнул рукой по столу.
Он знал: общение с мертвыми должно проходить по правилам живых. Непочившей душе нельзя позволять брать верх над смертным во время разговора, иначе может случиться непоправимое – дух почувствует их страхи и воспользуется ими. Значит, нужно начать разговор с легкого раздражения, чтобы встряхнуться и перекрыть негативными эмоциями все, что хотелось бы скрыть.
В ответ дух женщины приподнял глиняный чайничек и игриво спросил:
– А как считаете вы сами, господа? Впервые за много лет я увидела перед собой живую душу… Еще и не одну… Мне было бы любопытно, какой вы меня представляете? Прошу, я даже могу поотвечать на ваши вопросы!
Сянцзян уже выбрал тактику защиты. Он отлично осознавал, что все эти легкомысленные разговоры духу нужны, лишь чтобы запутать гостей и расположить их к себе. Дай слабину – и она сразу же увидит, что оба прячут в закромах своих сердец. Поэтому он проигнорировал предложение женщины. Но не Го Бохай. С того момента, как наставник уселся за стол, он ни разу не обронил ни слова и молча продолжал смотреть на сгусток, прямо туда, где время от времени появлялись очертания женского лица. Неожиданно для самого себя – и тем более для Сянцзяна – он пошел навстречу легкомысленным разговорам:
– Не нужно никаких ответов и вопросов. Я понял, кто вы…
Дух хмыкнул и показал, что готов слушать.
– Игривый смех, ветер, что подчиняется вашей воле, пустые разговоры ни о чем… Вы любите показывать себя покладистой и легкой персоной, госпожа, но вас настоящую я хорошо знаю. Вот только одно – скажите мне, прежде чем я отвечу: те камешки – ваших рук дело?
Дух холодно произнес:
– Да.
– Мне уже приходилось слышать этот голос, к тому же не единожды. Лун Мэйфэн, повелитель и богиня ветров из южного храма Наньюэ[79], – сказал Го Бохай решительно и без заминки.
На этих словах туман, кружащий перед гостями, рассеялся, и их взору предстала фигура статной женщины. Ее волосы медленно плавали в воздухе, словно ветви ивы в потоке воды, а с пояса синего цвета, украшенного узорами, свисали два веера, что подтверждали слова Го Бохая. Это действительно была Лун Мэйфэн, которую смертные обычно изображают указывающей одной рукой на Небеса. Лицо женщины улыбнулось. Она мягко подметила:
– А ты, Го Бай, как я посмотрю, все еще проницателен и во всем доверяешь своим глазам и сердцу.
Го Бохай уже хотел ответить, но его опередил Сянцзян:
– Значит, никакой не дух неусопшего, богиня, да? Славно… Хотя нет, это совсем не славно!
И после этих слов в воздухе повисла напряженная пауза. Реакция Го Бохая на отведенный сожалеющий взгляд женщины была непредсказуема. Сянцзян вздрогнул, когда тот подскочил на ноги с криком:
– Неправда! Скажите, что это не так и вы все еще живы!
Но уважаемая Лун Мэйфэн на это лишь пододвинула чаши к господам и, достав веер, умиротворенно махнула им:
– О мой птенчик, не стоит так переживать – я прожила достаточно долго. Главное, что мы встретились. Я желала этого всем сердцем…
Глубокая скорбь оставила отпечаток на лице Го Бохая. Прошло несколько мучительных минут, прежде чем он в полной мере осознал, что перед ним не совсем та богиня ветров, которую он знал. Более не живая, не мертвая, а застрявшая в мире людей душа. Осознание пришло внезапно и так же внезапно прибило его обратно к подушке.
Сянцзян не понимал причин такой реакции, но видел, что с ними двумя – душой богини и Го Бохаем – что-то не так. Демон взял пиалу чая:
– А кем приходилась Го Бохаю эта Лун Мэйфэн?
– Кому? Какому такому Бохаю? – богине не удалось скрыть удивления и горечи. Переведя взгляд на Го Бохая, что боролся с душевными терзаниями, она охнула:
– О моя невольная пташка, ты и от имени своего отказался?
Он в ответ помотал головой и коротко, почти неслышно ответил:
– Лишь для прикрытия…
Душа Лун Мэйфэн продолжила, обращаясь к демону:
– Человек из семейства Го, добрый и чуткий, ранее был моим небесным последователем. Когда он вознесся, я стала ему сердцем и умом. Какое-то время он и еще несколько юных богов относились к моему храму Наньюэ, но лишь до тех пор, пока они не обзавелись собственными. – Она положила ладонь на руку воспитанника. – Мое сокровище, прошу, не слушай никого, особенно бессмертных чиновников. Многие тебя проклинают, многие презирают, многим там нельзя больше доверять… Ты для них крайний во всех небесных бедах. Как бы я тебя ни учила, как бы ни наставляла на добродетель, пока что я вижу только один выход для тебя – бегство… Ни за что не возвращайся.
Го Бохай побледнел. Эта самая женщина, ставшая ему второй матерью, которая всегда твердила, что в каждом можно отыскать добро, сейчас толковала о недоверии к самим богам и словно не предупреждала воспитанника об опасности, а предсказывала падение Небес.
Глава 21Часть 3Ворошить забытое
– Не знаю точно, что именно в ваших небесных чертогах творится, – с долей издевки начал Сянцзян, – но ваш божественный «улей», возведенный на чужих страданиях, давно надо было разворошить. Нечего плакаться или искать единственного виновного, богам стоило помнить, что зло всегда возвращается.
Слова демона до глубины души поразили Го Бохая, да так, что он не мог и слова вымолвить. Когда-то во времена небесной службы Лун Мэйфэн не стерпела бы подобного – все знали это на личном опыте, но сейчас она, напротив, с нескрываемым интересом уточнила:
– И что же бессмертные такого сделали, что демон Тьмы их проклинает?
Проскрипев зубами в натянутой улыбке, Сянцзян поставил пустую пиалу на стол.
– Ох, не стоит делать вид, что мы друг друга не понимаем. Лун Мэйфэн, богиня ветров, вознеслась по меньшей мере восемь сотен лет назад. Вас отделяет от основателей небесного чертога лишь три поколения старых богов, так что вы видели почти все и знаете истинные причины каждого происшествия. Распад государства Агатового императорского величества, раздел территорий Поднебесной, смерти невинных и войны народов четырех правящих семейств. И все это только из-за вас! – Он указал на богиню, подразумевая и ее причастность, и продолжил: – Пренебрегая жизнями людей, находясь в своих небесных храмах и дворцах, вы видели, как все они понапрасну гибнут. Но почему же ничего не предприняли, не подали хоть какого-то знака? А я знаю причину – вера. Вас не интересуют смертные, безмятежно живущие под вами. Какой прок от малых молитв в спокойное время, когда твоя сила и мощь напрямую зависит от молитв людей? Вы выдумали закон, запрещающий вам вмешиваться в жизни и судьбы смертных, и даже больше сделали – некоторые лично разжигали эти войны! А сейчас, когда верующий, истязающий себя десятками лет народ начал обращать внимание, насколько слепы и немы могут быть Небеса по отношению к ним, начал вас сгонять с насиженных постаментов, лишая тем самым сил, вы запереживали.