К их удивлению, все служащие дома беспрекословно собрались и, отдав поклон, удалились. Узрев такое повиновение, и они заторопились покинуть главный зал. Лишь Ба Вэньлинь не сдержала свой нрав. Перед уходом она явно дала знать, цыкнув, что не приемлет подобного, за что ее брату пришлось извиниться. Ба Циншан привстал и произнес:
– Моя старшая сестра может быть вспыльчивой и неприятной в речах, но все же злого умысла в ее действиях нет. Со дня прибытия в столицу сестра показывала себя не с лучшей стороны, она всегда гневается, если ее не слушают, да и дорога испортила ей настроение. Я заранее приношу извинения от всего семейства Ба…
Когда наконец слуги тихо прикрыли дверь, Мэн Чао ответил с уже более спокойным и дружелюбным выражением лица:
– Не стоит переживать, я вас не по этому поводу попросил остаться.
Южанин не смог скрыть своего удивления.
– Но тогда для чего?
– Наступило опасное время для любого влиятельного дома, в котором не осталось правящей руки.
Ба Циншан аккуратно уточнил:
– Если честно, я все еще не понимаю, о чем вы…
– Вас двоих я попросил остаться по нескольким причинам. Первая – травма вашей сестры, господин Ба, – впервые разговаривая с представителем Юга, Мэн Чао делал это без капли презрения в тоне, однако его лицо все же выдавало неприязнь. – Вы пострадали из-за нашей неосторожности. Мы благодарны вам за помощь в ту трудную минуту, потому от всего дома Луань приношу свои глубочайшие извинения. Подобное нельзя оценивать в денежном отношении, но… если клану Ба понадобится наша помощь, мы поддержим.
В этот момент оба, Ба Циншан и У Чан, склонились ближе к говорящему, и в голове каждого напрашивался вопрос: почему он произносит речь от лица семейства Луань? Но уточнять это они не стали, так как Мэн Чао продолжал:
– Вторая причина – проблема дома Луань, о которой я секунду назад объявил. – Он обратился лицом к южанину: – Вы же не понаслышке знаете, как поступает захваченный и лишенный правителя народ? – Ба Циншан в ответ нетвердо кивнул. – Можете рассказать, как именно повел себя народ Запада, когда войска правящего дома Ба зашли на их земли, а семейство Чжао пало?
Ба Циншан немного замялся, прежде чем начать свой рассказ:
– Для начала я хотел бы уточнить: война не знает благородства, снисходительности и понимания, что есть хорошо, а что плохо. Раздел власти после распада государства Агатового императора был вполне предсказуемым. Дом Чжао завладел небольшим клочком западной части Поднебесной. Южные земли стал контролировать клан Ба. Правящее семейство Чжао не справлялось с волнениями своего народа, люди требовали усиления границ для защиты от войск других народов. Вдобавок их волновала власть Юга, которая крепла и расширялась. Появились повстанческие группы, многие отказались признавать местных правителей. Поэтому семейство Чжао обратилось к клану Ба с предложением закрепить их мирные отношения браком. Союз состоялся, но западный народ подобный жест не устроил. Покушение на жизнь владыки Юга запустило между ними вражду. А где война, там и желание показать противнику свою силу и этой самой силой заставить его опуститься на колени. – Ба Циншан охнул. – Я понял, для чего вы спросили об этом именно у меня. И мой ответ таков: когда в правящем доме Чжао не осталось тех, кто еще мог отдавать приказы, все – от главнокомандующих, генералов и солдат до простого люда – преклонили колени перед новым правителем. А те, кто не был согласен с подобной участью, бежали и взяли свою судьбу в свои руки…
Договорив, Ба Циншан слегка склонил голову набок в немом ожидании реакции собеседника.
Мэн Чао потер лицо ладонями, вздохнул и пояснил:
– Вот в этом и проблема правящего дома Луань. Ваша сестра правильно подметила безынициативность служащих дома – люди не знают, что им делать и как быть. С одной стороны, у них еще есть надежда – молодая госпожа Луань, ее возраст позволяет возложить правление на себя, но решения ей принимать будет очень сложно. Владыка оберегал ее от мук правления очень долго. С другой – страх, что столь юная наследница не справится с новыми обязанностями и тогда народные волнения могут захлестнуть и уничтожить наследие Востока. Поэтому генералы и советники сейчас пребывают в смятении, ожидая того, кто решит их судьбу. Все они всего лишь инструменты в руках своих правителей. – Мэн Чао тяжело вздохнул. – Вдобавок не стоит забывать, что Луань Ай избранная Небесами. Это также может встревожить народ. Но на этот счет глава уже дал мне указания.
Последние слова привлекли внимание У Чана, и он уже не смог остаться безучастным:
– О чем это ты?
– Семейство Мэн – давние соратники клана Луань. Много лет назад взамен на помощь мой прапрадед поклялся защищать эту семью. Проще говоря, если наследнику или наследнице Луань когда-нибудь будет угрожать опасность, самый старший из дома Мэн должен стать личным советником, чтобы обеспечить защиту и поддержку.
Ба Циншан вмешался:
– Звучит обнадеживающе. Многие наслышаны, как семья Мэн была верна правящему дому Луань после распада государства Агатового величества. Если за кланом будет стоять достойный человек, ближайший к наследнице, не имеющий корысти и не ищущий выгоды, это как минимум отметет народное волнение по поводу смены власти.
Вновь приложив ладони к лицу, Мэн Чао посмотрел на него через пальцы и пробурчал:
– В том-то и проблема… В семействе Мэн я единственный старший…
Глаза обоих слушателей округлились, и они моментально, не сговариваясь, произнесли:
– Что значит старший?
И судя по тому, как Мэн Чао оттягивал с ответом, ответ этот был тяжелым. Спустя минуту он все же пояснил:
– У меня нет братьев и сестер. Моя мама давно умерла, да и отец… скончался… Покойный глава Луань не знал о последнем, а забрал меня в поместье, когда мне было всего пять лет. Вот и выходит, что я самый старший…
Теперь было неясно, кому из этих двоих придется тяжелее. И молодая Луань, и господин Мэн лишились беспечного юношества. Не каждый взрослый готов испробовать глоток подобной жизни, какая предстоит им, не говоря уже о двух совсем юных и еще не смыслящих ничего в правлении.
Ба Циншан почесал затылок, не зная, что и добавить. По-видимому, все служащие дома уже были оповещены о воле покойного господина Луань и именно по этой причине, беспрекословно повинуясь Мэн Чао, вышли за дверь.
Тому доказательством и их уважительное обращение к Мэн Чао. Генералы и советники следили за каждой его реакцией и содрогались, чувствуя любое изменение в его настроении… Будто перед ними сидел сам глава! И если внимать воле господина Луань Фэнхуа, так оно и было: покуда не будет проведена церемония посвящения юной наследницы в правительницы, каждое слово старшего из дома Мэн равно слову владыки Востока.
У обоих слушателей остался единственный и главный вопрос. По их лицам можно было понять, о чем они думали. Решившись первым, У Чан проронил:
– Как там Луань Ай?
Молниеносная реакция Мэн Чао повергла обоих в легких шок. Тот поднял взор к потолку, пару раз моргнул и ответил:
– Плохо, очень плохо…
Взгляд его был наполнен отчаянием. Не опуская головы, он тихо вздохнул, да так сдержанно, что двум присутствующим в зале стало неловко: они знали – Мэн Чао вступил в немую борьбу с рвущимися наружу чувствами.
Ни Ба Циншан, ни У Чан не представляли, что можно сделать или сказать в сложившейся ситуации. Потому оба сделали вид, что не заметили блеска в печальных глазах Мэн Чао.
Еще пару минут они просидели в полной тишине, но вдруг Мэн Чао продолжил:
– Плохо… Луань Ай отказывается разговаривать даже со мной, и я вижу, что она к церемонии принятия власти совсем не готова… Но пока не об этом, это не то, ради чего я попросил вас остаться. Есть вопрос, на который вы должны ответить честно. Подробности можно опустить, я понимаю – это личное, поэтому будет достаточно простого «да» или «нет».
Ба Циншан и У Чан повернулись к нему, готовые услышать что угодно.
– Предсказание гадалки из чайного павильона… Частично оно сбылось для молодой госпожи, и меня интересует, что стало с вашими предсказаниями – стали ли они явью?
Наследники переглянулись. Ба Циншан ответил, как его и попросили, – честно, но все же в детали вдаваться не стал:
– Невозможно здесь обойтись лишь «да» или «нет»… Мое предсказание достаточно расплывчатое. «Вас ждет неприятное открытие» – подобные слова можно притянуть за уши к любой ситуации…
– У меня также все не совсем ясно… – сказал У Чан. – Тот символ, что предсказательница Му мне вручила, можно приплести к чему угодно, а что именно он означает, можно лишь гадать.
Ба Циншан обратился к Мэн Чао:
– Кхм, советник, а что насчет вашего предсказания? Вы же не просто так решили об этом уточнить?
– Верно, – кивнул он. – Мое стало явью, и очень странно, что так скоро. Поскольку…
– Постойте! – резко встрял Ба Циншан. – Дело в том, что я все-таки должен кое в чем вам признаться, прежде чем мы продолжим разговор.
Он мягко задвинул свои густые, как ночное небо, волосы за правое ухо, демонстрируя серьгу, что доселе скрывалась в локонах. На мочке качалась красная пушистая кисточка примерно длиной с указательный палец. Украшение вызвало удивление у Мэн Чао и У Чана; прежде они пренебрегали внимательностью к наряду Ба Циншана. Да оно и неудивительно: южане облачались в неординарные, сложные одежды, состоящие из красочных многослойных тканей, и выглядели словно экзотические птицы. Все эти многочисленные оттенки сливались и трудно было среди всего заменить детали – уникальные вышивки или украшения на руках и в волосах. Ба Циншан легким жестом направил свою серьгу в сторону зрителей и продолжил:
– Вы, наверное, удивлены, но в тот день, когда мы трое поднялись на второй этаж чайного павильона и узнали цену предсказания, я решил схитрить. Вместо локона волос я остриг часть своей серьги. Соответственно, гадание изначально не могло быть точным… Но, даже с учетом моей уловки, пророчество предсказательницы Му частично д