Шао Жоу на радостях едва не захлопала в ладоши, но продолжать допрос У Чана не спешила, настолько ее ошеломила реакция молодого господина. Фань Мулань также была поражена: вот так случайно открылся секрет У Тяньбао, которого все считали смурным одиночкой, лишенным душевной чуткости и впечатлительности.
Ба Циншан прикрыл приятеля плечом и что-то прошептал ему на ухо. В то же мгновение У Чан покрылся гусиной кожей и выпалил:
– Все иначе!
Девичье умиление разнеслось эхом по воде. Наконец Шао Жоу сделала шаг:
– Кто же она? Как зовут? Из какой семьи? Да услышат меня Небеса: было в вас что-то при первой нашей встрече – сразу заметила.
Покрасневшему У Чану и дела не было, что будущая богиня могла там рассмотреть, – застыл как истукан с непроницаемым выражением лица. В такой ситуации проще в реку сигануть, чем до последнего делать вид, что все иначе.
– Точно! Я же еще в «Спящем журавле» обратила внимание, что вы какой-то увлеченный, витали в своих мыслях и даже нас за соседним столом не заметили.
Весь тот день пролетел перед глазами У Чана:
– Вы останавливались на том самом постоялом дворе?
– Даже больше скажу, – щелкнув палочками в его сторону, раздосадованно ответила Шао Жоу, – когда вы столь эффектно ушли утром из-за стола, ваш прелестный учитель был очень расстроен, вот же ж!
В «Спящем журавле» все так хорошо начиналось и так постыдно закончилось… У Чан вспылил, а причины, как обычно, утаил глубоко в душе. Стоило просто озвучить, что его задело, и, возможно, никто не огорчился бы. Теперь же, сколько бы У Чан ни повторял про себя «мне жаль», зная, что ранил сердце обожаемого наставника, легче ему не становилось. Что только подумал учитель в ту самую минуту? Вполне вероятно, что-то не очень хорошее. Особенно после того, как застал ученика в своей спальне.
У Чан вспомнил того, чье существование могло подпортить жизнь наставнику с горы Хэншань, – Сянцзяна. Вот уж кого точно не должны были увидеть будущие богини!
Фань Мулань бросила неоднозначный взгляд в сторону наследников – так, по крайней мере, показалось У Чану, – и что-то в ней переменилось. Она громко поставила кроваво-красное от чарующе пряного перца блюдо перед заведенной подругой и низким голосом произнесла:
– Хватит болтать! Отношения учителя и ученика – их личное дело. Лучше подумай, чем отличишься перед вознесением.
Шао Жоу обиженно фыркнула:
– А сама-то!
– Цыц!
Ба Вэньлинь спокойно отложила палочки. На бледном овальном лице южанки появилась томная улыбка: всем стало понятно, что она насладилась и едой, и представлением. Помощники с кухни тотчас обновили блюда на столе, несмотря на то что некоторые остались нетронутыми.
Воцарилась тишина. Слух господ ласкали плеск воды и звуки размеренной жизни города. Из джонки, плывущей по узкому речному каналу, виднелись только неприметные дома по обе стороны – с виду древние, но хорошо сохранившиеся. Черные стены зданий, будто бы окрашенные золой, на углах повторялись какие-то маленькие алые узоры, а точнее – обереги. При виде них у избранных заблестели глаза.
В дороге У Чан изучал карту местности – ту самую, которую залили чаем. Тут под боком у смертных проходила тонкая грань Поднебесной с миром демонов. В дни буйства нечисти барьер ослабевает, и первые, кто попадает в переплет, – жители Чжоухэ.
Шао Жоу потянула подругу за руку к краю джонки, чтобы полюбоваться видами. Наполненная духовной энергией, поверхность реки искрилась, словно ее дно было усыпано драгоценностями. На каждом углу мостика также висели обереги. В буддийских трактатах неоднократно упоминалось: в долине Шутянь установлено множество преград для всякого рода нечестивцев. Вероятно, поэтому со стороны могло показаться, что живется здесь вполне беспечно. И все благодаря владыке Туманного хребта.
Солнце потускнело, и в городе зажглись огоньки. Теперь кристально чистая вода под светом уличных фонариков переливалась, словно бушующий огонь. У Чан хотел было из любопытства взглянуть на дно водного канала, но разговоры за столом вновь отвлекли его.
– Считаешь, что наша Жоу вознесется? – Интерес Ба Вэньлинь можно было принять за заботу, если бы не бездушный голос.
– А есть сомнения, госпожа? – Фань Мулань вдруг взяла подругу за ладонь, давая таким образом знак, чтобы та держала свой рот на замке.
– Не все из нас попадут в столицу бессмертных. Грядут испытания судьбой, Небесами и самим владыкой Туманного хребта.
Не заглянув в предначертанное – не узнаешь, чего ожидать; не став небожителем – не разгадаешь намерений всевышних сил: остается только гадать, что случайность, а что кара. А вот владыка из обители Опустивших головы был из плоти и крови и поистине пугал, поскольку слухи о нем доходили даже до призраков.
Ба Вэньлинь откинулась на спинку стула и продолжила:
– Избранная Шао – прелестная, но очень хрупкая барышня. Я переживаю: двое из будущих богов сошли с уготованного пути. И их испытания могут теперь переложить на нас.
Когда избранных в суматохе на Востоке попросили покинуть столицу, никому из присутствующих за столом не представилось возможности разузнать – откажется ли от своих слов молодой господин Мэн? Поэтому каждый, в том числе и У Чан, сейчас был уверен, что, пока они будут выполнять свои обязанности на Туманном хребте, главенствующая госпожа Луань и ее молодой советник займутся своими: разбираться с нарушителем и возвращать мир и спокойствие в Лунъюань.
Все четверо в предвкушении обратили лица к тому, с кем у Мэн Чао были наилучшие отношения, – У Чану. Без промедления тот произнес:
– Переложат на нас – так переложат. – Сказал как отрезал и не удивил никого своей прямолинейностью.
Однажды после возвращения наследника в родное поместье Го Бохай тоже пытался разузнать у ученика о случившимся. Но как только речь зашла о Мэн Чао, У Чан так же ушел от ответа и дал понять, что не желает развивать разговор.
Фраза, непринужденно брошенная Ба Циншаном, переключила всеобщее внимание:
– Чему быть, того не миновать, сестра. Может показаться, что, осуждая выбор господина Мэна, мы осуждаем и его самого. Мы же не хотим никого обидеть. Подождем вестей, и все станет ясно.
И Ба Вэньлинь даже смягчилась. Тон, которым южанка ответила, теперь был другим – не бездушным, а чутким. Словно только для брата она могла перебороть себя.
– А вот каким испытаниям подвергает владыка Туманного хребта прибывших – очень даже интересно… – Ба Циншан скрестил руки на груди.
– Он собственных последователей нисколько не жалеет, – отозвалась Шао Жоу. – Залатать очередную брешь на границе с миром демонов – самое простое, что он может поручить новичкам. Мне рассказывали, что однажды один из послушников обители столкнулся с чем-то настолько зловещим, что испугался и сбежал. Поэтому за проявление слабости перед врагом владыка Туманного хребта лишил паренька возможности ясно видеть!
– Прямо так и рассказали? – поинтересовалась, искоса взглянув, Фань Мулань. – И для чего же, по твоему мнению, столь жестокое наказание? Оно лишено всякого смысла.
– Мне-то откуда знать, я же не он, – довольно хмыкнула ей в ответ Шао Жоу. – Возможно, чтобы послушник больше не боялся лика своего врага и сражался до последнего.
И после таких слухов были еще смельчаки, готовые подняться в монастырь Опустивших головы? У Чан тоже знал парочку историй об этом бездушном человеке и изнывающих от его гнета последователях. Даже однажды услышал, как Бань Лоу стращает свою ручную собачонку – Цюань Миншэна, – произнося известную всем любимую фразу владыки Туманного хребта: «Ломание костей делает тело прочнее камня».
– До меня тоже доходили некоторые слухи, – сдержанно произнес Ба Циншан. – Это связано с самим местом.
И он принялся неторопливо рассказывать.
Когда на пожертвования горожан строили новые павильоны обители, владыка Туманного хребта вдруг заметил: его молодой последователь осмелился бросить недобрый взор на местного сановника. У мальчика не было никакого права на подобную дерзость – он был сиротой, которого местные выкупили у кочевников. Потому, чтобы не прогневать знать, владыка приказал на место мула поставить провинившегося, надеть на него вожжи и хлестать до тех пор, пока вся долина не будет вспахана. Оскорбленный чиновник весь день наблюдал за жестоким наказанием, даже с товарищами спорил на то, что пережить подобное никакой бог не сможет: конечно, вспахать целую долину на одних плечах, кому такое под силу? Любой бы сдался – вот и послушник не выдержал. Его юные плечи и шея сильно пострадали, он не мог поднять головы. Да и никто другой в обители более не осмеливался.
У Чан инстинктивно потер шею:
– Надеюсь, все это лишь выдумки.
– Да уж, лучше бы подобное нас не касалось – мы же из знати! – Шао Жоу схватила себя за лицо, в глазах блеснул страх. – Что только сделает солнце с моей кожей, так стараюсь сохранить ее белоснежной, а какой-то праведный старикан попортит?! Кто после будет снисходителен ко мне на Небесах? Вся красота увянет!
Остальные за столом были иного мнения: раз владыка Туманного хребта столь жесток со своими последователями, будущим богам уж точно не стоит надеяться на его снисходительность. Наверняка у такого человека устои «чем сильнее бьешь виновного – тем быстрее познает науку». Слова Ба Вэньлинь мельком пролетели в голове У Чана, и на него снизошло озарение: интерес наследницы к вознесению Мэн Чао и Луань Ай стал яснее – раз будущих богов стало на двоих меньше, то владыка Туманного хребта будет больше присматриваться к остальным. Тут уж и не сказать, кому проще: избранным или душам на дне Диюя.
Фань Мулань принялась обмахивать лицо подруги, чтобы проступившие слезы не испортили ее макияж, так как знала – потечет косметика, и госпожа Шао еще больше будет капризничать. Такого исхода вечера точно никто не желал.
Наконец будущая богиня успокоилась. Фань Мулань устало отбросила свой шелковый платок в сторону и тяжело вздохнула, радуясь тому, что буря миновала. Почти все движения юной Фань выглядели грубоватыми, наверное, оттого на ее фоне Шао Жоу казалась нежнее.