У Чан вернулся, и предположения учителя подтвердились. Смотря на разутого наследника, который ходит из стороны в сторону в шелковых носках и даже не обращает внимания на это, Го Бохай прикусил нижнюю губу, дабы не расхохотаться. Но и это не помогло сдержать смех, пришлось уткнуться носом в одеяло.
Ученик подал пиалу.
– Вот, нужно выпить и обязательно отдохнуть. – Он сел на край кровати, подложив ногу под себя, а Го Бохай с улыбкой все еще разглядывал его носки. Однако стоило наставнику повнимательнее всмотреться в лицо У Чана, как его радость тут же угасла. Изнуренный вид воспитанника сковал Го Бохая: некогда румяная и упругая кожа потускнела, под глазами залегли глубокие тени. Ни разу наставник не видел его таким… утомленным.
У Чан не замечал странностей из-за плохого сна или, возможно, его отсутствия. Только он помог учителю выпить содержимое, как услышал:
– Завтра обязательно нужно встретиться с владыкой. Отправляйся спать. – Го Бохай лег обратно на бок и укрылся с головой. – Я хорошо себя чувствую, спасибо тебе.
Последнее прозвучало робко, но У Чан подумал, что нужно утешить наставника:
– Не переживайте, мы ничего не пропустили, даже можно сказать, много кто из господ тут от скуки маялся. – Продолжая болтать, он заботливо поправил одеяло по краям кровати. – О возвращении владыки Туманного хребта в обитель лишь этим днем стало известно. Все избранные дожидаются его приглашения…
Но тут взгляд У Чана упал на обнаженные ноги наставника. Наследник замер. Тонкие лодыжки, столь хрупкие, словно выточенные столетним ветром в рельефном белесом камне, они добавляли облику Го Бохая мягкой беззащитности.
Взволнованный увиденным, У Чан моргнул, отгоняя наваждение, и шустро укрыл учителя. После чего погасил догорающую свечу и беззвучно заполз к себе на циновку, сгребая одеяло и подушку в одну охапку. В темноте он услышал:
– У окна ночью может быть холодно. – От приглушенного голоса по спине пробежала волна дрожи. У Чан не нашел в себе сил что-либо сказать в ответ и просто вжался в постель. – Переляг.
Тишина наполнилась шуршанием тканей: Го Бохай привстал на кровати, чтобы взглянуть на съежившийся комок в углу комнаты. Он был уверен, что так быстро уснуть невозможно, но не нашелся что еще сказать, а потому почти сразу лег обратно.
Сон совсем не шел. Теперь, оставшись один на один со своими мыслями, наставник вперил взгляд в дальнюю стену, вспоминая свое детство. Сам того не ожидая, он вдруг осознал: ни в одном из трех миров сейчас не нашлось бы того, кто помнил бы Сяобая до становления. Да что уж там помнил – в Поднебесной уже никого не осталось, кто мог бы знать сына семьи Го, а не бога непогод. Настоящая шутка судьбы: даже сбежав с Небес, он все равно был к ним привязан, как к единственному месту, где память о нем не канула в небытие. Время никак не ощущается небожителями: они не изменяются внешне, не хворают, не умирают от старости, даже оглядываются назад в разы меньше, чем смертные. Видимо, поэтому после вознесения избранные обязательно проводят много десятилетий в глубокой медитации. К тому моменту, как они пробудятся в своей истинной божественной форме и накопят достаточно духовных сил, все мосты с прежней жизнью и родными будут разрушены временем.
За последние годы Го Бохай впервые ощутил столь сильную печаль: он действительно рассуждает о настоящем, будто бы обычный смертный, который пришел к осознанию – скоро его время закончится. Ученик вознесется, а имя наставника, которое было даже ненастоящим, станет просто строкой в истории становления У Тяньбао. И… это вызывало боль сильнее, чем кровавое безумие, царящее в его кошмарах.
Погруженного в размышления Го Бохая отвлекло копошение. Он посмотрел в сторону звука, и нотка веселья разбавила грусть на сердце: съежившийся комок в углу наконец решился и тихо подполз поближе к кровати, захватив с собой циновку. У Чан замер, решительно лег на спину, и их с учителем взгляды встретились.
– Этому ученику тоже снятся кошмары. Порой они подвластны мне и я могу, не просыпаясь, убежать от опасности или победить ее, а если не получается, думаю о вас. Что бы ни происходило, я повторяю себе: учитель ждет меня где-то там. – У Чан нервно потер лицо. – Знаю, звучит наивно, но при виде вас на душе становится спокойнее. Может, когда-нибудь учитель позовет меня и я разрушу его кошмар своим появлением?
Го Бохай разместился на краю, подложив руку под голову.
– Ты уж тогда постарайся.
Усталость за последние дни лавиной навалилась на ученика, и, обменявшись с учителем прощальным взглядом, он задремал. Сладко спалось наследнику: он раскинул руки и ноги и то и дело посапывал, уткнувшись в подушку.
Го Бохай же до рассвета глаз не сомкнул. В голове крутилось много нерешенных вопросов: заметит ли кто-то из местных присутствие Сянцзяна, а если заметит, сможет ли тот, как заверял, скрыть свою сущность? Наставник вынужден постоянно быть настороже, иного выбора нет: уговор с демоном Душ не позволял прогнать нечестивца подальше.
Взор сам скользнул на ученика. Теперь У Чан знает про Сянцзяна. Вроде бы от этого стало немного легче – можно не переживать, что они столкнутся в самый неподходящий момент: происшествие на Востоке, о котором в дороге поведал наследник, само расставило все на свои места. Но в такой ситуации никак без но не обойтись – особенно когда речь заходит о демоне Тьмы. В какой-то степени он помог защитить столицу, однако станет ли он так поступать? Го Бохай помнил много случаев, когда Сянцзян вел себя бессердечно – проходил мимо тех, кто нуждался в помощи.
Го Бохай зажмурился. Более не получалось спокойно находиться наедине со своими мыслями: чем дольше он размышлял, тем больше моментов вспоминал из своей прошлой жизни. Однажды Сянцзян попытался подбить бога непогод на бесчеловечный поступок – не вмешаться в уличное представление, где на потеху зевакам секли, как выловленного в лесу тигренка, маленького ребенка в клетке. Крик измученного дитя зазвенел в ушах, а картина того, как он бросается на людей в ответ, цепляясь за металлические прутья, предстала перед глазами.
Становилось понятно чуть ли не с самого начала: Сянцзян крутится вокруг ученика не просто так, но для чего? Наставник был твердо уверен, что У Чана никто и ничто не собьет с пути к вознесению.
Го Бохай потянулся и легким движением, так, чтобы не потревожить, убрал выбившуюся прядь волос с лица спящего. Он смотрел, как У Чан забавно морщится, но на душе его все равно спокойнее не становилось. Одна проблема с демоном Тьмы решилась, и ее место заняла другая, связанная с ним же, – какой-то вечный круг. Нельзя было забывать и о том, что наследник заметно повзрослел. Как бы Го Бохай ни желал видеть воспитанника наивным ребенком, он уже не был таким: и лицом возмужал, и в ширине плеч прибавил, и…
В памяти всплыл инцидент со стихом. Столь маленькое открытие, а сколько головной боли оно приносило наставнику. Го Бохай тогда измучился: как именно ему поступить? Что почувствует ученик? Стоит ли обращать внимание на происходящее или лучше залезть в раковину, как делал ранее во времена своего вознесения? Он думал об этом не переставая, из-за чего отвлекался от насущных дел и терял привычный контроль над собой и окружением. Даже обыденная похвала ученика – поглаживание по голове – стала ощущаться как что-то неправильное. Об угрызениях совести Го Бохая из-за его беспечности можно и не упоминать. Будь она звуком, то походила бы на хаотичное царапанье когтей о глухую стену пещеры.
Тут в двери постучали. Когда Го Бохай открыл – понял, что уже наступает рассвет. На пороге стоял полный энергии юноша – тот самый послушник, Линь Цин, доставивший письмо на гору Хэншань и встревоживший своим появлением госпожу У. Он с трепетом и радостью объявил:
– Владыка приглашает поприветствовать его в Небесном павильоне. – Не переступая порога, он с любопытством заглянул в покои.
Заметив странный интерес, Го Бохай спокойно заслонил собой ученика на циновке, но Линь Цин нисколько не растерялся:
– Как знал, что молодой господин У будет здесь. Ему также необходимо явиться. Позвольте вас сопроводить?
– Не стоит. Ученик еще не проснулся. – Го Бохай улыбнулся для приличия и добавил: – Мы скоро прибудем.
Наследник действительно вскоре проснулся. Но все же, если бы по утрам У Чан собирался быстрее, они с наставником не прибыли бы почти последними: большинство избранных Небесами уже поднялись в павильон по невысоким ступеням.
На этот раз храмовый двор пустовал. Сегодня обычных людей не пускали в обитель, чтобы не мешать аудиенции избранных с владыкой. Не было видно ни городских, ни приезжих, лишь изредка мелькали послушники в белых халатах, которые то и дело оглядывались на наставника с горы Хэншань – из-за недавнего обморока.
Линь Цин передал приглашение так, будто бы владыка желает всего-то взглянуть на будущих богов и произнести пару вдохновляющих фраз. Однако Го Бохай знал, что в действительности многие после встречи с ним уйдут в неоднозначных чувствах. Го Бохай прошел весь тот же путь, что предстоял У Чану, и был бы рад никогда не познакомиться с владыкой, но увы… Когда молодой бог дождей и гроз вознесся, одно он знал точно: владыка Туманного хребта потерял связь не только с людьми и реальностью, но и с собственным сердцем. С этими мыслями Го Бохай с воспитанником преодолел половину подъема, как вдруг их остановил возглас:
– Господин У!
Оказалось, позади поднимался припозднившийся Ба Циншан. Он быстро преодолел разделявшие их ступени и поклонился наставнику приятеля:
– Рад видеть вас в полном здравии.
За ним, шагая чуть менее торопливо, показался мужчина: немолодой, но ухоженный, явно предпочитавший старые украшения господин. Он представился учителем наследников Юго-Запада, что было вполне предсказуемо.
– Юй Фу. – Мужчина кивнул. – Также волновался за вас, наслышан о произошедшем.
Принять это оказалось куда сложнее, чем казалось Го Бохаю: сколько еще людей будут упоминать данный инцидент?