– Спасибо! Тогда пойдем поищем?
«Кого?» – только удивился наследник, как приятель приобнял его и широким шагом повел вглубь торговой улицы вслед за маленькой фигурой.
Легкий ветер играл с тканевыми фонарями над головами прохожих, дома с черными фасадами недурно сочетались с сандаловыми крышами, создавая неповторимый, окутанный тайной облик города. У ближайшей лавочки с ароматными сладостями, на запах которых, как мотылек на свет, подлетела Луань Ай, как раз об этом болтала пожилая пара.
– Ох, совсем-совсем скоро Фестиваль голодных духов. Нам смертельно необходимо подкрасить стены дома, смотрящие на север. Ай-я, и заказать новые обереги. Завтра же все проверь и сходи в монастырь!
– Жена… – Мужчина расплатился с торговцем, поблагодарил его и положил сверток с еще теплой выпечкой в корзинку. – Будет тебе, пожила уже, чего распереживалась именно в этом году? Плешь на голове скоро проешь. Все у нас свежее и новое в доме, или ты хочешь сказать, что этот муж плохо выполняет свои обязанности? Нет? Так чего гонишь меня, старого, на этот хребет карабкаться?
Поначалу У Чану не сильно был интересен их спор о бытовых делах, но тут пара заговорила на любопытную тему:
– Ты что, соседа не слышал?
– Того, у которого младший сын даос, или который лекарь? – уточнил муж.
Женщина цокнула:
– Будущие боги приехали в нашу долину! – Ее голос звучал нерадостно. – Постоянно что-то да случается. Если избранные Небесами и в этот раз разозлят нечестивые силы, тогда не спасут нас ни старые обереги на порогах и дверях, ни выцветшие стены. Еще владыка вышел из долгого уединения… А господин, что потерял сознание в день открытых дверей монастыря? Плохой знак.
Мужчина недовольно посмотрел на старую жену, – видимо, голова уже пухла от ее разговоров, – и, так ничего и не ответив, побрел домой.
У Чан с досадой посмотрел им вслед: подняли необычную тему и ушли! Он немного постоял в раздумье, затем шагнул поближе к Мэн Чао и спросил:
– Скажи, утром, когда вы прибыли, видел ли ты пагоду вдалеке? Какого она цвета? – Впервые побывав на храмовой площади, наследник не всматривался в высокое сооружение, но сейчас информация о нем дала бы ответ на вопрос, зачем местные красят стены домов в такой необычный оттенок.
Разговаривающему с Луань Ай Мэн Чао было не до этого. Он указал своей госпоже на прилавок, говоря тем самым, что купит все, что ей захочется. Сердце торгаша распустилось, как поздний цветок, томящийся и дожидавшийся только этого момента. Он сосредоточил все свое внимание на богатом господине и взволновался, что милостивый клиент передумает, пока будет долго выбирать, поэтому остальным покупателям, в том числе и появившемуся сребровласому юноше, фыркнул:
– Ждите-ждите, не теснитесь. – Взглянув на двух молодых покупателей, что все не могли определиться, лавочник решил разжечь их интерес разговорами: – Что говорите, тетушка, у нас самые аппетитные булочки с бобовой пастой? Верно! Мед, который я добавляю для сладости, тонко раскрывается на кончике языка, из-за чего еще долгое время чувствуется нежный вкус. Мягчайшее тесто, лучшие ингредиенты. Сколько господину упаковать? – обратился он к Мэн Чао.
У прилавка собралось всего-то пятеро покупателей: трое недавно спустившихся с Туманного хребта и две появившиеся из ниоткуда и скрывавшие лицо под изумрудными вуалями барышни. Когда лавочник выкрикнул «Тетушка!», У Чан невольно посмотрел на них: красота жестокой зимы и нежность весеннего цветка. Внешние уголки глаз одной были вздернуты, у второй – опущены. В остальном их облики были идентичны: лоснящиеся как смоль волосы, идеальный овал изящных лиц. Такая схожесть придавала им особого магнетизма. У Чан невольно подумал, что они не только родились в один год, месяц и час, но и жили под одной звездой, разделяя поровну счастья и невзгоды.
Та, что одним взглядом могла втереть в дорожную пыль, бросила на прилавок мешочек с деньгами. От знакомого лязга пресмыкающийся перед Мэн Чао торговец навострил уши.
– Старик, так и будешь стоять или обслужишь настоящих покупателей? – произнесла незнакомка.
Мужчина за прилавком скривился от такого обращения – возрастом он был не сильно старше двух молодых покупательниц. Но, чтобы и эта рыбка не уплыла, он ринулся угождать, уже протягивая руки к деньгам. Прежде чем торговец дотронулся до расшитой лотосами ткани, что отделяла его от звенящих монет, он услышал:
– Пирожные с арахисовой начинкой есть?
– Ну как же, молодая госпожа, сейчас не Праздник чистого света.
– Рисовые треугольники? – уточнила барышня.
– Праздник драконьих лодок также недавно закончился. Вот совсем скоро Фестиваль голодных духов, как раз время для сладких булочек с бобовой пастой.
Торговец отвечал аккуратно, чтобы не обидеть покупателя, однако девушка все же разозлилась: цыкнула, забрав деньги, и ушла. Ее нежная копия в знак извинения положила монетку и смущенно поспешила скрыться от лишних глаз.
Еле сдерживая гнев, мужчина сжал извинение в ладони:
– Вот же приезжие. Найдите в Чжоухэ дурака, который будет вам каждый день готовить праздничные угощения. Никакого уважения к живым и мертвым! – Бросив взор на Мэн Чао и низкого парнишку рядом, он накинулся на них: – Вот что! Берите и уходите, а то из-за вас клиент совсем не идет!
У Чан взглянул на приятеля – тот с недовольным выражением лица расплачивался с лавочником. Повезло мужчине, что рядом находилась Луань Ай, которая желала прогуляться, иначе получил бы по узкому носу за грубость в их сторону.
По сравнению со столицей Востока здешние не особо любили приезжих. Недавно наследник это заметил, когда приказал слугам спуститься в город, чтобы найти лекаря для Го Бохая. Они выполнили поручение, но оказалось, деньги и упоминание северного клана не сильно волновали этого господина: перед тем, как подняться в монастырь, он лично попросил избранного Небесами прийти к нему. Тогда У Чан смотрел на лекаря с негодованием, и лишь мысль о слабом наставнике охлаждала его гнев.
Очевидно, две очаровательные покупательницы тоже прибыли из столицы. Ведь они не привыкли к тому, что какие-то блюда готовят к определенным праздникам. В Лунъюане или Тяньцзине, если хочется цзунцзы или еэрба[51], только заплатите.
Троица отошла подальше от лавки и торговца. Луань Ай попробовала булочку и в восторге от бархатной, тающей во рту бобовой пасты прикрыла дрожащие ресницы. Без задней мысли она потянулась предложить и Мэн Чао, однако вовремя опомнилась, а тот вовремя отвлекся. Казалось, он вспомнил вопрос, ранее заданный товарищем, и потому посмотрел на У Чана. Но оказалось, взор наследника был направлен на людей неподалеку. Также прогуливаясь по торговой улице Чжоухэ, Ба Циншан с барышнями Шао и Фань подошли к таверне.
У Чан шлепнул себя по лбу: они же днем договорились о встрече! Недолго думая, он предложил:
– Давайте тоже зайдем перекусим?
– Нет-нет-нет! – Категоричность Мэн Чао насторожила стоявших рядом. – Пойдем туда и столкнемся с девой Шао – поверь, лучше не стоит. Идея с переодеванием госпожи – ее рук дело. Проведем с ней в компании пару минут, и она еще что-то несуразное придумает.
Луань Ай попыталась мягко оспорить:
– Но это сработало! За время, что мы здесь провели, никто на меня внимания не обратил.
Однако Мэн Чао все равно отказался, словно была еще причина, по которой он не хотел присоединяться к компании южан.
Сердце У Чана дрогнуло от плохого предчувствия. Он снова посмотрел в сторону таверны, и на его глазах трое вошли в заведение вслед за управляющим. Возможно, это был Ба Циншан, что мгновение назад разглядывал спину сребровласого молодого господина и его товарищей. Если так, то он мог подумать, что советник госпожи Луань нелестно отзывается именно о нем.
– Раз голоден, пойдем в другое место, а после, как планировали, прокатимся на лошадях по долине, – обратился Мэн Чао, шлепнув тыльной стороной ладони по плечу товарища. – Или все дело в наследнике Юго-Запада?
Второй раз за день приятельское подтрунивание относительно южанина уже не звучало как простая шутка. Это начинало раздражать У Чана.
– Если чувствуешь себя в долгу после случившегося в ущелье Шуйлун, просто поблагодари. Конечно, не каждый на его месте поступил бы так же отважно, но ты не думай лишнего. Просто помоги ему в следующий раз, и будете в расчете. – Волнение от того, что Мэн Чао начал ревновать, поутихло. Наследник коснулся виска, не понимая, что же ему пытаются сказать: – Прошу, поясни лучше, раз начал.
Судя по выражению лица, смотрящий на него теперь тоже находился в непонимании. Почесав затылок, Мэн Чао неловко произнес:
– Прости, я думал, ты сам все давно понял, вот и убиваешься. Под водой Ба Циншан не дал тебе захлебнуться, глубина была большая, а значит, он разделил с тобой… свой воздух. – Как продолжить дальше, вдобавок при Луань Ай, он не знал, поэтому вскользь показал на свои губы и больше ничего не добавил.
Перед глазами У Чан всплыла картина: силуэт, который что-то показывает, поднимая серебристые пузыри вокруг; руки, что потянулись к его лицу; черные как смоль волосы, дразня коснувшиеся кожи наследника, и алая кисточка серьги, привлекшая внимание, потому что оказалась на расстоянии всего в несколько цуней[52]. Поток мыслей, образов и звуков поглотили разум У Чана. Грудь сдавило, словно он снова провалился на дно прохладных вод реки Шуйлун и попал в плен громадного желтоглазого змея. Заледеневшая в жилах кровь вскипела от ярости при виде чужих губ из отголосков памяти.
– Этого не было! – хрипло вырвалось из горла У Чана. – Не говори с такой легкостью о том, чего не было!
Даже плывя на джонке с южанами и слыша их шутки на разные фривольные и волнительные темы, У Чан не ощущал себя так унизительно. Тогда он не мог ничего с собой поделать и, переполненный чувствами, горел изнутри и снаружи, как фейерверк в ночном небе, а сейчас… Кровь стучала в висках. От внутреннего голоса, что звенел в голове, казалось, череп вот-вот лопнет: «Этого не было!»