Ноги сами понесли У Чана к таверне.
– Стой! Куда ты собрался?
И правда – куда? Попросить Ба Циншана поклясться, что все было иначе? А если нет? Как отреагируют две непринужденно трапезничающие барышни рядом с южанином? Так ничего и не решив, У Чан, не оборачиваясь, крикнул приятелю позади:
– Я домой! – Понятно, что он оговорился и имел в виду, что возвращается на Туманный хребет.
Волны из бушевавших чувств медленно затихали, пока наследник быстрым шагом, не жалея себя, поднимался по лестнице. Только оказавшись перед воротами монастыря, украшенными каменными зверями-хранителями, он вернул себе самообладание и удивился: чего это он вдруг?
«Чушь это все. Все сказанное Мэн Чао – его воспаленная фантазия. Или он просто решил меня поддразнить», – прогремело в мыслях У Чана, и ощущение, будто по его груди ползают насекомые, снова вернулось.
Наследник прошел сквозь ворота, и его сердце тронул холодок – прямо как тогда, при виде Ба Циншана и двух барышень у таверны. Это уже настораживало У Чана. Неужели и правда все это ему показалось и под одеяния что-то заползло? Озадаченный, он сунул руку за воротник и действительно обнаружил нечто гладкое и… Только это дрогнуло и изогнулось от прикосновения, У Чан непроизвольно вскинул руку. В тот же момент скрутившийся в воздухе клубок шмякнулся в траву и вскрикнул:
– Поганец мелкий! – Плещущий презрением голос было ни с чем не спутать.
Вытряхивая внутренние карманы, У Чан покрылся гусиной кожей от отвращения и обернулся:
– Ты? Мерзость какая!
Из низкой растительности высунулось длинное тело пресмыкающегося:
– Маленький господин не боялся умереть в чужой столице от рук последователей культа, зато боится змей – забавно! Удачный образ я выбрал.
Извиваясь, чешуйчатая голова спряталась обратно. До этого момента У Чан не задумывался, но его и правда что-то отталкивало в змеях. Возможно, произошедшее в ущелье Шуйлун тому виной. Над травой сгустилось облако мглы, из которой появился демон в своем человеческом облике. Не вставая во весь рост, он положил подбородок на ладонь и заинтересованно посмотрел на наследника:
– Поделись, что именно у тебя вызывает такое неприятие: склизкое тело или то, что оно напоминает?
Если бы не хищная ухмылка на лице Сянцзяна, которая оголила край белых зубов, У Чан не обратил бы на его слова никакого внимания. Но все же он заглянул в опасный огонь в глубине глаз демона, и тот откликнулся жаром в груди. Не желая думать о том, на что нечестивец намекал, У Чан постарался избавиться от сухости в горле и одним движением поправил свои одежды.
– Пошел прочь! Как хорошо было, пока не появился… пока… Ты где был?
Вполне логичный вопрос словно вонзился в кожу Сянцзяну, иначе было неясно, отчего он так закатил глаза.
– А ты и впрямь как тофу: от Го Бохая своего даже манеру задавать вопросы перенял. Знаешь, не всем нравится, когда их копируют, – учитель тебя больше ценить не станет, если будешь так ему подражать.
У Чан хотел было ответить, но слов, кроме «Да много ты знаешь!», не нашел. Молчаливо прожигая взглядом дыру в демоне, он знал, что тот поджидает, чтобы нанести следующий удар: «Ты совсем не такой, каким хочешь казаться».
– Ха, ты не безнадежен и быстро смекаешь. Не так давно тебе рот тряпкой было не заткнуть. – Сянцзян поднялся, убрав руки за спину. – Хотя, знаешь, молчаливый ты еще скучнее, истукан и тот выразительнее.
Два погруженных в ночную тьму силуэта у ворот монастыря: один посмеивается, а второй дрожит от злости. Вдруг У Чан понял, чего добивается демон, и сразу избавился от ненужных эмоций.
– Ты смешон, – произнес наследник, надев маску хладнокровия. – Я думал, передо мной опасный нечестивец, правая рука владыки царства демонов, порождение тьмы, от имени которого все трясутся. А на деле вижу прыгающего на стволе бамбука уличного артиста[53]. Нет у меня настроения подпитывать твое раздутое самомнение.
Развернувшись, У Чан зашагал по тропинке из голубого известняка. Через мгновение Сянцзян направился тем же путем.
– Это из-за происшествия в ущелье? Я все слышал. Знаешь, твой товарищ не обладает крепким умом.
У Чан сразу понял, что речь идет про Мэн Чао. Он остановился, однако не ради того, чтобы оправдывать приятеля.
– Ты! – Он ткнул пальцем в Сянцзяна. – Ты был там в момент, когда змей затащил меня в воду! Почему не помешал монстру?
– Маленький господин… – фальшиво и жалобно начал демон. Рука наследника ожидаемо сгребла черный ворот чужого одеяния в кулак. Сянцзян поднял глаза на У Чана и бесстрастно продолжил: – У меня нет желания спасать кого-либо, особенно того, кто сам вполне справится. Ты же не нежный цветок в саду, стены которого оберегают от ветра и дождя[54]. Поверь, если бы тот избранный не бросился в реку, ты бы сам поверг змея.
У Чан посчитал, что это звучит довольно странно для того, кто не знает его в деле, однако сказанное все же ему польстило, и он, отпустив демона, зашагал прочь. Сянцзян бросил ему в спину:
– В отличие от твоего учителя я не обременен долгом заботы, мне достаточно взглянуть на тебя, чтобы трезво оценить, на что ты способен. А ты способен на многое, если перестанешь себя сдерживать.
– Достаточно, – на вдохе отрезал наследник. – Говоришь так, словно я среди сотни тысяч живых душ особенный, а сам использовал меня, чтобы преодолеть барьер монастыря! Думаешь, я не заметил, из чего состоит защита хребта? Я сразу обратил внимание на оттенок пагоды: золотой – цвет земли. И каждая сторона света окрашена в тон одной из пяти энергий. Без меня тебе никогда не попасть в обитель. – В этот момент лицо У Чана по-настоящему отражало его натуру: в глубине черных тигриных глаз, будто под толщей льда, полыхало пламя сращенной обиды и злобы. Сложно представить, как разбушуется этот огонь, если защита падет. Густые пепельные брови опустились и погрузили длинные ресницы в тень. На мгновение У Чан превзошел своего отца в бросании недобрых взглядов.
Возможно, сказанное наследником удивило Сянцзяна, хоть по его лицу нельзя было понять этого, все же ухмылка его исчезла. У Чан ткнул пальцем в небо, основываясь лишь на догадках, и его слова оказались правдой: до сегодняшнего вечера демон Тьмы не мог преодолеть барьер монастыря, а использовал бы свою силу – тут же выдал бы свое присутствие.
На севере Чжоухэ – дома с черными, как сажа, стенами; на западе – монумент из белоснежного нефрита со старыми богами; на юге – Небесный павильон цвета кровавого заката, который по всей Поднебесной предавали огню; на востоке – плодоносные зеленые сады в кленовом дворе; и, наконец, в самом центре Туманного хребта – золотая, тянущаяся вверх к столице бессмертных пагода. У Чан не знал, лишь допускал возможность, что здесь как нигде более будут соблюдать Небесную и Земную гармонию. Вода, металл, огонь, дерево и земля – все эти пять элементов делали стены монастыря неприступными, разграничивали светлые и темные силы, а связь с богами сохраняли нерушимой. Духовная энергия здесь, как бурная вода в диком водопаде, так и плескала.
Глава 51. Красные бобы рождаются на Юге
Красные бобы рождаются на юге,
Всё больше веток появляется весной.
Ярчайшие бобы сорви ты в свои руки,
Чтоб разделить печаль со мной[55].
Подойдя к воротам каменного двора, обессилевший У Чан прильнул лбом к холодной стене. От одной только мысли о Мэн Чао или Сянцзяне голова начинала идти кругом. Ничего не произошло, но отчего-то на наследника навалилась усталость. После перепалки с демоном он и вовсе ощущал себя пересохшим источником.
«Все же не стоило сегодня никуда выходить».
У Чан знал, что теперь без капли сил упадет на кровать, а утром на собрании с послушниками не сможет толком сосредоточиться. А как громко он заявил днем: «В будущем этот ученик приложит больше усилий, чтобы более не выставлять наставника в плохом свете!» Удастся ли теперь не нарушить обещание в первый же день?
С этими мыслями У Чан медленно отворил ворота, но порог переступил не сразу. Он машинально посмотрел на домик учителя и заметил одинокую фигуру. Свет полной луны отражался от белых одеяний Го Бохая, как от поверхности воды. Радость от столь неожиданной встречи растеклась теплым медом по сердцу. Усталость, досаду, гнев смыла развернувшаяся перед наследником безмятежность: зная, что ночью его никто его не потревожит, Го Бохай расслабленно сидел на ступеньке своего дома, опершись головой о колонну, и, изучая ночное небо, теребил кончик локона.
Беззаботный воробушек, спрятавшийся в ветвях хурмы, такой неуловимый, маленький и беспечный. Не отводя взора, У Чан неторопливым шагом приблизился. Шепот листвы деревьев и теплый воздух словно уговаривали наследника идти увереннее, но он очень боялся: вдруг учитель обратит на него внимание и этот редкий момент умиротворения растает, как бумажная картина в воде? Тем более когда еще получится увидеть наставника в образе простого человека с чувствами и своими желаниями? С каждым обжигающим горло вздохом У Чану все больше хотелось узнать: «О чем этот господин сейчас думает? Почему так долго смотрит наверх? Чем именно это ночное полотно захватило его сердце? Есть ли… есть ли на крыльце его дома место для меня?»
Он подошел ближе. Птицы разлетелись, презрительно хлопая крыльями. Ветки деревьев колыхались, осыпая цветы. Однако Го Бохай остался на месте и лишь поправил край легкого одеяния, стыдливо прикрывая босые ноги с плавным изгибом лодыжек.
– С возвращением…
– Учитель посещал купальню? – сорвалось с уст ученика.
Го Бохай прикоснулся к волосам и понял, что они еще немного влажные. Когда-то под тяжестью длины они так не вились, но сейчас походили на мелкую морскую рябь, по которой хотелось провести рукой. Он улыбнулся, осознав, что именно его выдало.