Плачущая женщина рядом со стариком и детьми со злостью закричала, так что ее голос в небе отразился:
– Моя дочь умерла от горя! А вы даже не дали увидеться невесте и жениху! Теперь она проведет всю свою загробную жизнь в полном одиночестве, считая, что с ее чувствами играли!
– О, нет-нет! – в ответ бросила сама Хунь Чу и после молчаливым жестом скомандовала своей преемнице уйти в дом. – Не говорите так, словно наша семья когда-либо одобряла этот брак. Хватит выставлять нас злодеями и топтать наши пороги – мой сын все равно не выйдет к вам!
Преемница же, переживая за сваху, никак не могла решиться уйти, продолжая стоять меж двух огней. Лишь после того как слуг вокруг стало больше, она убежала и закрылась в усадьбе. На помощь подоспели мужчины, которые открывали ворота. Отогнав возмутителей спокойствия, они помогли свахе войти во двор. Но Хунь Чу тут же схватили и потянули назад. Отец и мать почившей девушки решили не сдаваться – крепко вцепились в женщину с двух сторон.
– Ответьте уже нам: почему? Ваш сын и наша дочь…
– Они ведь столько лет дружили и только о свадьбе и говорили!
Тут-то учитель и ученик, не договариваясь, перемахнули через оконный проем и устремились на выручку. В суматоху, где слуги пытались оторвать от перепуганной до ужаса госпожи Хунь заплаканных родителей и старика, встрял человек. Он жалобно призвал:
– Матушка, достаточно уже!
Глава 55. Часть 3. Город невест, где нет достойных женихов
Появление господина пришлось кстати. Увидев избранника дочери, родители почившей девушки устыдились и отступили – они ведь и правда потеряли голову от горя. Тут на шум сбежалась городская стража, спеша разобраться в скандале. Немного погодя нарушителей спокойствия увели.
Госпожу Хунь вернули в чувство и усадили за стол. Го Бохай отослал ее сына за водой, а женщину попросил рассказать все заново. Пока она несла какую-то несвязную околесицу, силясь скрыть неприятные подробности произошедшего, У Чан зорким взглядом окинул окрестности и с удивлением обнаружил, что преемница свахи куда-то запропастилась.
– Вы хорошо разбираетесь в карме – это я понял после нашей первой встречи, однако упрямо продолжаете что-то утаивать, – тем временем произнес Го Бохай.
– Господину просто не понять всей постыдности нашей ситуации. Эта история в прошлом. Мы так настрадались от людских пересудов! Зачем же теперь ворошить забытое… – положила руку на больное сердце госпожа Хунь.
– Если ваше прошлое дает знать о себе в настоящем, то оно никак не может быть забыто.
Под властью тихого голоса наставника, который отлично владел своими эмоциями, У Чан не смел вмешиваться, однако виски начинало ломить от сдерживаемого бешенства. Чтобы немного успокоиться, он медленно сжимал и разжимал кулаки. «Вот бесстыжая лиса, смеешь юлить, глядя моему учителю в глаза? – мысленно выругался наследник. – Посмотрим, как запоешь, когда мы доберемся до истины».
– Расскажите все с самого начала: как семья избранницы вашего сына предложила сыграть свадьбу? Как именно вы отказали двум молодым? Почему после случившегося более не позволяли сыну видеться с подругой детства?
В этот момент госпоже Хунь снова подурнело. Служанка вблизи поспешила успокоить ее, старательно обмахивая большим опахалом. На секунду девушка позволила себе дерзость и бросила гневный взгляд на невозмутимого наставника. Го Бохай взял на заметку: мелкая прислуга – и та почитает сваху. Возможно, и правда ее первоначальный образ – любящей матери – не был притворным.
Близилась ночь, а прибывшие с Туманного хребта еще ни разу так и не присели перевести дух. Го Бохай вздохнул и, решив ненадолго прерваться, повернулся к ученику:
– Что-то молодой господин долго пропадает. Можешь сходить за ним?
У Чан кивнул и спешно отправился на поиски. Еще днем он и учитель делали обход усадьбы, поэтому наследник знал, где что находится. Подойдя к отдельно стоящей кухне, он не только нашел молодого господина, но и застал его разговор с преемницей:
– Как смеешь ты говорить такие вещи о ней? Настырная и непробиваемая, уйди с прохода!
– Я пытаюсь помочь. – Голос молодой Лун потерял былую уверенность, однако дух не ослаб. – Ваша затея не кончится добром, поймите же, Ань-эр никогда бы не попросила вас о таком! Эта тварь, она просто…
Услышанное обескуражило сына свахи:
– Откуда знаешь? – Молодой человек отступил на пару шагов от дверного проема. – Разве вы были дружны? Помню только, как ты очерняла ее перед моей матерью. И сейчас продолжаешь! Никак не могу взять в толк: вот на кой оно тебе? Обхаживаешь матушку, будто есть надежда, что я когда-нибудь обращу на тебя внимание! Хочешь стать частью нашей семьи? Да как ты не поймешь: такие девушки, как ты, по душе ей, а не мне! Я бы предпочел жениться на упокоенной.
У Чан мысленно присвистнул: он считал себя грубым и невежественным, а тут сын свахи буквально ляпнул, что лучше подарит свои годы жизни почившей подруге сердца, чем живой барышне. Не нравится юная Лун? И ладно, зачем же ее оскорблять? Преемница покачала головой:
– Молодой господин глупости говорит. Госпожа никогда не заводила разговоров со мной о свадьбе. Эта скромная не желает вам зла, в отличие от той, что все это время притворялась…
– Врешь в лицо! Каждый день только и слышу от матушки: Лун Синь то, Лун Синь это. А мне и слова поперек нельзя сказать. Это ты на нее так повлияла! Ты во всем виновата! – Под конец молодой человек потерял самообладание, перешел на крик и стукнул кулаком по столу. По-видимому, он давно держал обиду, просто не знал, на кого выплеснуть накопленное.
В кухонном помещении повисла тишина. Стоя снаружи, У Чан размышлял, стоило ли вмешиваться. Казалось, слова сына свахи причинили такую душевную боль преемнице, что она потеряла дар речи, – ведь еще днем она называла себя сиротой. Кому будет приятно услышать «тебе здесь не рады»?
Только спустя мгновение Лун Синь подняла взгляд, и из-под пышных ресниц показались глаза, подобные плачущим облакам:
– Уверяю, госпожа просто желает, чтобы вы были счастливы. Кому, как не ей, знать, что такое смерть близкого человека. Или вы не шутите и правда готовы пойти на предложение этой семьи?
Сын свахи цыкнул:
– Ради любимых небожители спускаются в мир смертных, а демоны становятся на праведный путь. Чем я хуже? Разве я не могу помочь той, о ком плачет душа этого несчастного? Тобой никто не дорожил по-настоящему, вот ты и не понимаешь моих чувств.
Отрицая его слова, преемница вновь покачала головой, поэтому молодой человек добавил:
– Тогда что ты тут делаешь? Ни дома, ни семьи, ни дорогого человека.
Лун Синь застыла, опустив взгляд в пол. Не дождавшись ответа, сын свахи отодвинул ее с пути, и на этот раз девушка не стала его останавливать. У Чан подождал, пока тот покажется из-за двери, и нарочно столкнулся с ним.
– Прошу прощения. – Господин Хунь сделал шаг назад и окинул незнакомца изучающим взглядом. – Вы один из послушников Туманного хребта?
– Именно так. У Чан, – представился наследник, так же пристально разглядывая собеседника. Сын свахи оказался красивым юношей с тонкими чертами лица и капризно поджатыми пухлыми губами. Дорогой халат цвета летнего заката выгодно оттенял его медовые глаза, в которых северянин прочел непомерно раздутое чувство собственного достоинства.
– Хунь Сяо[65].
Молодые люди слегка кивнули друг другу, и У Чан без обиняков спросил:
– Что у вас здесь произошло?
Он надеялся, что любимый сыночек столь богатой женщины, лелеемый всей семьей, не владеет искусством лжи и притворства. Так оно и оказалось. Хунь Сяо на мгновение оторопел от прямолинейности гостя, а затем нервно заозирался:
– Разве матушка вам не рассказала? Долгое время нашу семью преследуют неудачи…
– Эти неудачи как-то связаны с вашей возлюбленной?
Сребровласый гость говорил ровно и спокойно, однако от его низкого голоса и тяжелого взгляда Хунь Сяо ощутил давление, будто кто-то пригнул его голову к земле. Как бы ему ни хотелось сбежать, солгать или даже позвать на помощь, он продолжал молча стоять на месте, затравленно сминая руками расшитую ткань своих одежд.
– Твоя мать обрушила на семью проклятие своим жестокосердием: довела ни в чем не повинную девушку до гибели, верно? А ты, Хунь Сяо, как трусливая дворняга, наблюдал за тем, как унижают и изводят любящую тебя душу. Скажи, так ведь и было?
Красавец побледнел, отчего стал еще привлекательнее. У Чан уже понял, что он не из тех, кто держит удар и может выстоять в открытом противостоянии, но все равно продолжал напирать. Ему было противно видеть слащавую рожицу и осознавать, что этот человек бросил свою любимую на растерзание госпоже Хунь.
Вышедший за учеником Го Бохай стал свидетелем живописной картины: лицом к лицу стояли двое – непохожих, как луна с солнцем. Воистину императорская стать широкоплечего У Чана, стоящего с высоко поднятой головой, услаждала взор, тогда как правильные черты лица и роскошные одеяния нисколько не спасали второго юношу.
Сын свахи трусил, но У Чан не собирался давать ему спуску. Го Бохай глубоко вздохнул, когда увидел это. Необходимо было вмешаться, иначе они переругаются, а это не решит проблему.
– Ученик, подойди ко мне.
Тот повиновался и в мгновение ока оказался перед Го Бохаем. Наследник выглядел слегка виноватым.
– И вы, молодой господин, следуйте за мной. Поговорим все вместе в доме.
Они вошли в просторное светлое помещение с семейным алтарем и сели за стол. Здесь же Лун Синь уже сменила служанку с опахалом и теперь обмахивала госпожу, нагоняя на нее свежий ветерок. Женщина нежно похлопала ее по руке:
– Ну что ты, не стоит. Присядь подле А-Сяо, отдохни.
Го Бохаю же преемница свахи показалась знакомой: круглое личико, смиренный взор в пол – все это словно мелькало некогда у него перед глазами. Прямые брови наставника слегка опустились, и он стал выглядеть более сосредоточенным и напряженным. Сын свахи посчитал, что этот тяжелый взгляд предназначен матушке: