– Позволяю.
Беседа наставника и воспитанника затянулась допоздна, а потому весь следующий день Го Бохай провел в постели. Напряжение, копившееся в теле последнее время, с возвращением У Чана разом схлынуло, оставив его совсем без сил. Разбитый и уставший, он мог только гадать, как же прошла аудиенция наследника у владыки. Сердечно и шумно или формально и сухо? Да, пожалуй, второе. Ведь наедине подвигами сына не похвастаешься – не перед кем. Остается лишь надеяться, что У Чан найдет время заглянуть и поделиться новостями… Го Бохай уже принял решение, что как бы то ни было, но постарается появиться на приеме. Его все такому же упрямому и непосредственному убийце демонов в одиночку едва ли удастся совладать с подобострастно шипящим клубком змей, что будут донимать его на празднестве.
Ближе к вечеру в покоях наставника раздался громкий стук в дверь. Го Бохай прищурился, приподнявшись на кровати. Догадки мелькали быстрее молний: это точно не Минь-Минь, та стучит робко и всего пару раз, и не сребровласый сорванец – тот бы сразу принялся радостно звать его из-за дверей, как неразумный щенок звал бы любимого члена семьи. Тогда… Это люди владыки. И пришли они затем, чтобы без лишних церемоний дать понять наставнику, что его появление на приеме нежелательно. Конечно же, они переживают о его здоровье, но самое важное – это то, как поведет себя наследник клана У на своем первом взрослом торжестве в его честь. Дескать, пора юнцу отпустить край наставнического халата и справляться самостоятельно.
Закончив свою речь и бесстрастно откланявшись, притворно улыбающиеся слуги достопочтенного главы неспешно удалились, а Го Бохай остался стоять в дверях, бледный и похолодевший. Пойти на прием теперь значило восстать против воли владыки. Он ведь не ослышался, ему и в самом деле только что запретили появляться на ужине в честь возвращения его ученика? Невероятно! Наставник в изнеможении опустился на первую попавшуюся скамейку у подоконника и взглянул на свои почти призрачные в вечернем полумраке руки. Он не знал, как быть. Справится ли У Чан без него?
Наследник тем временем уже несколько раз посылал к наставнику, желая осведомиться о его здоровье, но слуги возвращались ни с чем, ведь тот спал. Помня о своем обещании, У Чан решил больше не настаивать. Он явился на пиршество за секунду до появления гостей и едва успел осмотреться до прихода отца. Приемный зал, постепенно наполнявшийся нескончаемыми толпами гостей, необыкновенным образом преобразился. И дело было не в убранстве. Маленькие столики с сиденьями-подушками заменили, теперь на их месте стояли стулья с высокими спинками из дерева нанму. Колонны, удерживающие крышу, как и стены, выкрасили в желтый и красный, и гладкая поверхность благодаря освещению напоминала переливающуюся золотом яшму.
Отодвинув стул, У Чан взглянул на блестящий каменный пол, его взор устремился к центру, где сегодня вечером после прогулки по саду должны восседать глава со своей госпожой. По-видимому, теперь главенствующий господин Севера будет размещаться не вровень с пришедшими к нему – ведь места достопочтенных супругов возвышались аж на три ступени. Это напомнило У Чану об аудиенции на Юго-Западе Поднебесной: тогда глава Ба принял девятку избранных за общим столом словно кровных родственников – со всеми почестями и добрыми словами. Они все вместе ели, пили, размышляли и обсуждали наступающее будущее.
Пока приглашенные чиновники, советники и приближенные генералы за разговорами продвигались вглубь, к столам по левую и правую стороны зала, У Чан разглядывал поданные кушанья. Головы красной улитки в чесночном соусе с имбирем и перцем[4]; пельмешки в форме полумесяца с сочной начинкой из мяса и разнообразных овощей; утка с золотистой, подобно карамели, корочкой; наваристый суп из нежной баранины[5]. Все было щедро приправлено. У Чан окинул взглядом лишь часть стола, и в его голове пронеслась мысль: «Всем этим можно прокормить целый город, а выпивкой вусмерть напоить армию».
Заполненный до отказа зал утонул в шуме, гости наперебой обсуждали личные дела, и им, казалось, не было никакого дела до хмурого сребровласого юноши, затравленно оглядывающегося по сторонам. Но стоило статной фигуре его отца показаться в дверях, и все как по щелчку замолчали. В помещении стало ярче – пламя свечей вытянулось, когда окружение вдруг замерло. Серьезный и сдержанный, владыка молча в полной тишине прошел к своему столу и только здесь позволил себе улыбнуться одним уголком губ:
– Простите, дорогие гости, неотложные дела.
В следующее мгновение У Чана едва не унесло потоком лестных слов, обращенных к владыке:
– Достопочтенный глава уважил нас своим появлением! За срочные дела не извиняются, это мы наверняка пришли раньше положенного.
– Мы безгранично благодарны вам за приглашение. Позвольте поздравить вас: такой сын, как у главы, – дар. Клану У благоволят Небеса!
– Слышал, глава благополучно разобрался с чиновниками, которые надумали нагреться за счет налогов горожан, – позвольте и с этим поздравить!
– Да не просто разобраться, а… – Мужчина прервался на полуслове, когда в приемный зал вошел еще один не менее важный человек. – Госпожа! Ваше появление радует глаз народа – вы прекрасны, как ясная луна средь распустившейся весенней ночи!
Толпы подхалимов, как считал У Чан, или карьеристов, по мнению Го Бохая, столпились вокруг двух фигур и осыпали главенствующих лестными словами. Кто-то без конца твердил о девичьей красоте, унаследованной госпожой от матери, кто-то чествовал достопочтенного главу У и его расчетливый ум. В какой-то момент их похвалы и вовсе переросли в излюбленную в высшем обществе игру: один восхваляет деяния собеседника, а тот в свою очередь в разы преуменьшает собственные заслуги. Победить в подобной игре невозможно – на то и расчет.
У Чан поднялся навстречу матери и, коротко поклонившись, поприветствовал ее парой формальных фраз. И неожиданно для себя добавил:
– Рад видеть вас после долгой разлуки, матушка-государыня.
На ее красивом припудренном лице мелькнуло странное, немного растерянное и словно бы болезненное выражение, но отточенный годами отчуждения навык безукоризненно держаться на людях помог ей быстро совладать с нахлынувшими чувствами. Ее взгляд вновь стал холодным, а губы тронула приторная улыбка, когда она без тени искренней привязанности вернула сыну его приветственные любезности и прошла к своему месту. У Чану ничего не оставалось, кроме как сесть обратно и заняться свежеприготовленными закусками из острого краба[6].
Но спокойно поесть на пиру в свою собственную честь оказалось невыполнимой задачей. Напротив отдающего дань деликатесам наследника уселся человек и тихо усмехнулся:
– А я думал, ты не появишься, молодой господин У. Еще и без учителя, как необычно! – Бань Лоу явно наслаждался тем, что является главной язвой для наследника клана.
У Чан про себя отметил, что юноша выглядит впечатляюще: закончив фразу, он махнул рукавом в сторону, медленно протянул руку к грозди на столе и, оторвав виноградинку, подкинул ее вверх и словил губами. От него веяло томным ароматом уверенности, и этого нельзя было не почувствовать.
Окинув взором пустующие в зале места, У Чан не удержался:
– А что же ты один? Цюань Миншэн не был удостоен чести сопровождать тебя этим вечером?
– Какой ты сегодня внимательный, Чан-Чан!
У наследника глаз дернулся, обычно так к нему обращался только Мэн Чао.
– Жаль только, таких простых вещей не понимаешь. Семейство Цюань – в прошлом дешевые торгаши, ни один из них так и не решился прыгнуть выше головы. Здесь Миншэна будут больше терпеть, чем потчевать искренними улыбками.
Бань Лоу пристально всматривался в непроглядную темень глаз напротив и не мог удержаться от легкого поддразнивания. Разумеется, хитрец заметил, что наследник клана раздался в плечах, а его и без того густые волосы разлились по плечам и спине рекой расплавленной стали. И теперь Бань Лоу думал о том, поумнел ли щенок хоть немного или все же кинется в драку.
У Чан склонил голову набок и, в точности копируя манеру держаться собеседника, обхватил кончиками пальцев верхние края чарки и слегка поиграл кистью, будто стремясь раскрыть аромат напитка. Дождавшись, когда взгляд удивленного развернувшейся сценой Бань Лоу скользнет по его руке и вернется обратно, он притворно грустно вздохнул:
– Лестно ты о своем приятеле отзываешься.
– Вот именно что о приятеле. Как хочется, так и говорю, – недовольно пробурчал Бань Лоу. Разом растеряв всю свою игривость и с раздражением закинув еще одну виноградину в рот, он откинулся на спинку стула: – Тем более, если бы не мой отец, он бы никогда не встал на один уровень со мной. Миншэн рад быть мне приятелем. В отличие от некоторых.
Договорив, Бань Лоу не услышал ничего в ответ – ни критики, ни сарказма. Вдобавок его собеседник с издевкой отвел взгляд глубоких черных глаз куда-то в сторону. Оказалось, что после возвращения в родные края Бань Лоу и У Чану совсем не о чем стало разговаривать. Да и о чем, когда все годы юноши провели в холодной вражде и ненависти? Судьба действительно злая шутница – усадила кота и собаку за общий стол!
Потихоньку гости проходили глубже в зал, и вот за столом уже сидела пара-тройка генералов. Вдруг они приметили того, из-за кого устроили торжество. Один из военачальников поинтересовался:
– Молодой господин, как вам возвращение в родные края? Все ли было спокойно на обратном пути?
Не успел У Чан и подумать над ответом, как к нему обратился другой:
– Никак иначе! Ведь вплоть до границ Севера и Юга каждого из молодых господ сопровождали по три взвода первостатейных солдат дома Луань. При этом для безопасности будущих богов их кортежи передвигались исключительно днем, а уже доехав до родных краев, они были переданы под нашу защиту.