Приближался Фестиваль голодных духов. Слепой послушник, Лао Ван, не упускал возможности погрузить избранных Небесами в предстоящее, каждое утро собирая их вокруг себя. И молодым очень даже нравилась эта пора: слушая о тонкостях обращения с духами, они были в предвкушении. Как все пройдет? В свободное время Мэн Чао возился с выдержками из летописей о становлении бога войны Запада. Шао Жоу и Фань Мулань днем пропадали с местными на тренировочном поле, обучаясь у них новым навыкам обращения с шэнбяо и люсинчуем. Бань Лоу обзавелся привычкой делать заметки в книгах каждый раз, когда Лао Ван говорил «это важно знать», а повторял он это очень часто. И все потому, что все были в курсе: оказаться в царстве демонов не равно получить благосклонность Небес.
– Снова вы читаете о заслугах покровителя Запада? – обратилась Шао Жоу, сидевшая за одним обеденным столом с У Чаном.
Полная жизни и энергии, она еще не посетила утренние тренировки, поэтому благоухала, как цветок, и интересовалась всем, что увидит. Ранний завтрак, обед или ужин – девушка с подругой всегда присоединялась к компании У Чана, и это стало обыденностью. Но У Чан и Мэн Чао не обольщались. Они знали: стоит Ба Циншану вернуться с задания, как Шао Жоу упорхнет за его столик и более не взглянет на них.
– Неужели переживаете о божественных силах? – с ухмылкой уточнила она.
Мэн Чао с силой протолкнул кусок тушеной говядины в глотке и, не отрывая взгляда от маленькой книги, кивнул. Такую сдержанность можно назвать победой, поскольку бывший молодой советник клана Луань так и не переборол свою неприязнь к южанам. К счастью, об этом знал только У Чан. И все же за столом на подобную манеру общения никто не обращал внимания – та же Фань Мулань, пока все утоляли голод, никак не отличалась от Мэн Чао в поведении.
Последние пару недель У Чан вставал рано и покидал каменный двор. Возвращался довольно поздно и сразу шел отдыхать. Проводить время подле наставника стало как-то неловко: они увиделись лишь раз, когда Лао Ван попросил предоставить полный отчет о произошедшем в Лидуне. Оттого, только все за обеденным столом расходились по своим делам, наследник с Мэн Чао или без него шел на южный выступ хребта. Вид захватывал мысли, террасовые поля в низине часами можно было разглядывать, считая уровни холмов в виде больших ступеней.
Иногда туда заглядывали послушники, которые, заметив тренирующегося сребровласого юношу, принимали благоприятный вид ученых мужей. Никому не хотелось мешать избранному, поэтому, потоптавшись на одном месте, они разворачивались и уходили. Куда чаще это место посещали господа Го и Лю, раздающие наставления своим ученикам об упражнениях или хвате меча. Но когда Го Бохай не являлся на южный выступ, У Чан думал, что тот решает судьбу своего воспитанника. Сегодня был как раз такой день.
– Когда ты хмуришься, то выглядишь как сушеная слива. Замечал за собой? – закончив читать, пробурчал Мэн Чао. Он поднял глаза на товарища, медитативно ухаживавшего за белоснежным клинком.
В ответ У Чан лишь бросил в сторону вопрошающего тот самый взгляд, которым обычно намекал: «Ты ошибся». Вытянув ноги после разогревающей тренировки, наследник некоторое время всматривался в поля Чжоухэ, будто бы мог разглядеть что-либо с такого расстояния, и вдруг заговорил:
– Ты сам выглядишь подозрительно, будто что-то скрываешь!
Мэн Чао резко выдохнул и, махнув рукой, издал «пф-ф», только подтверждая слова товарища. Обычно, что бы он ни прочитал, стремился этим поделиться, а ныне все было наоборот.
– Почему тебя интересует именно западный бог войны? – Спросив это, У Чан вдруг почувствовал себя гадким человеком, не испытывающим на самом деле особого интереса к этому разговору, а лишь ищущим любой способ отвлечь внимание приятеля. Но это оказался необычный опыт, потому что в душе наследник все-таки принял эту тяжелую ношу.
Мэн Чао к моменту, когда нужно было отвечать, растрепал волосы на голове и теперь выглядел как праздничное чучело. Казалось, он так усердно сдерживает поток своих речей, что готов одеяние на груди разорвать. В конце концов он тяжело вздохнул:
– Если честно, мне страшно, Чан-Чан. Все происходящее меня пугает. Только я привыкну к одной дурной вести, как вторая сваливается на голову. Главенствующих Луань заменяет молодая госпожа. Мне присваивают незаслуженное звание советника и тут же его лишают. Род Мэн обвиняют в бесчинстве, а теперь… теперь… – В какой-то момент, тараторя, Мэн Чао начал задыхаться и краснеть, но быстро спохватился и успокоился. – Это мое проклятие. Я нутром чувствую, как что-то нехорошее снова взяло мой след!
Жирное, как поданная утром тушеная говядина, облако проплыло над головами юношей. Его тень коснулась Мэн Чао, и он помрачнел.
– Оставь, – бросил У Чан, спрятав клинок в ножны. – Ты просто переживаешь из-за предстоящего фестиваля, все сейчас из-за этого взволнованы.
– Зачем так говоришь, если даже не дослушал! – разобиженным голосом перебил его Мэн Чао.
Только тогда наследник обратил внимание: бывший советник клана Луань странно смотрел на него, собираясь с силами, прежде чем поведать о чем-то неприятном. Но так и не успел: к ним заглянул Лао Ван. Даос, как призрак, подобрался из-за спины. Господа вздрогнули, услышав его голос:
– Владыка просит всех явиться в Небесный павильон.
По пути Лао Ван, как обычно, ничего не объяснил. И когда все трое прибыли, У Чан и Мэн Чао могли лишь догадываться, что сейчас будет обсуждаться предстоящий Фестиваль голодных духов. Все собравшиеся в стенах павильона выглядели напряженно и дожидались только их. Не хватало только наследников Юго-Запада и господина Юй Фу, которые все еще не вернулись из Сичжуна.
У Чан первым делом окинул людей взглядом и обратил внимание, что Го Бохай, как в прошлый раз, разместился подальше ото всех. Сидя на стуле с высокой спинкой, он с закрытыми глазами дожидался ученика.
Стоило всем занять свои места, как владыка торжественно заговорил:
– Несколько дней до важного момента. – Строгое выражение его лица потеплело. – Изучив результаты ваших трудов, переданных в отчетах, я могу с уверенностью заявить, что вы вполне готовы. Наставники не смогут сопроводить вас за грань мира живых, как и выручить в нужную минуту, поэтому брат Лао приготовил для вас то, в чем он отлично разбирается.
Достопочтенный расправил широкие плечи и попросил даоса приступить. Медленно пройдясь мимо рядов ожидающих, Лао Ван раздал избранным по коробочке с листами бумаги внутри.
– Вам еще предстоит научиться обращаться с этим оберегом. Когда вы будете пересекать барьер, зажгите его призывом. Только этот неугасаемый огонь отвадит от вас духов на пути к миру демонов. Это простой, но действенный способ преодолеть дорогу и остаться в живых.
– А что будет, если он все же потухнет или кто-то обронит оберег? – вклинился Бань Лоу и тут же словил на себе неодобрительный взгляд наставника.
Лао Ван как раз вернулся к столу владыки и занял место, где обычно стоял Линь Цин с кипой бумаг.
– Тогда помимо нечисти вам будут мешать неупокоенные души усопших. Надеюсь, этот господин не пренебрег моими занятиями и запомнил, какое значение для мертвых имеет Фестиваль голодных духов?
Северянин махнул рукой и звонко закрыл коробочку с оберегом, тем самым покончив с этим разговором. Другие же все еще рассматривали древние письмена, нанесенные на промасленную бумагу. В павильон быстрым, но тихим шагом зашел Линь Цин. Юноша старался не привлекать к себе внимания присутствующих, но было ли это возможно, когда на глазах у многих он чуть не столкнулся со слепым Лао Ваном?
Наконец достигнув большого стола, Линь Цин склонился к достопочтенному и что-то прошептал ему на ухо. Заметив, как изменилось лицо сидевшего в центре зала, участники собрания заволновались. Владыка тотчас поднялся:
– Важное дело, господа.
Все неукоснительно послушались и хотели было уже покинуть свои места, как прозвучало:
– Господин Го, вы и ваш ученик останьтесь. – Голос владыки звучал напряженно.
Наверное, никто не захотел бы услышать подобное при таких обстоятельствах. Кто успел переглянуться с наставником с горы Хэншань, понял, что тот немного растерянно принял просьбу достопочтенного.
Линь Цин двинулся обратно к дверям, но, по-видимому, было уже поздно – ему навстречу выбежал мужчина, одетый непонятно во что. Он сразу увидел свою цель и без промедлений кинулся на… Го Бохая и У Чана.
Мэн Чао моментально появился перед неизвестным; еще несколько наставников вооружились, пригрозив чужаку острием меча.
– Это тот, о ком ты говорил? – Владыка удивился не меньше других.
Линь Цин обратился к незнакомцу на непонятном для всех языке. И только когда тот отступил в сторону, послушник ответил:
– На самом деле я строго наказал ожидать разрешения, когда можно будет войти. Он не должен был так опрометчиво поступать.
Не выпуская из рук ножны изогнутого клинка, Мэн Чао поразился:
– Кто он такой, чтобы с явной враждебностью бросаться на господ?
Тогда, размахивая руками на перегородивших путь, мужчина принялся браниться, да так громко, что у некоторых присутствующих в ушах зажужжало и защелкало. Хотя никто не знал, что означают слова, вырывавшиеся из его рта, все понимали, что то были отменные проклятья.
– Чего этот сумасшедший все кричит не переставая? Переведи для нас! – потребовал Бань Лоу.
Линь Цин, произнеся несколько слов на чужом языке, запрещая мужчине приближаться к избранным, выкрикнул:
– Утверждает, что молодой господин – вор… и украл у него кое-что.
– Конкретнее, Линь Цин! – подключился Мэн Чао.
Юный послушник растерянно окинул взглядом толпу:
– В маленьком городке на Севере пропали лошади, и этот человек уверяет, что виновник этого – наследник клана У и его компаньон.
Только что вооружившиеся наставники опешили и опустили клинки, а заинтересованный Бань Лоу подошел ближе.