– И что же он, по-вашему, с ними всеми делать будет? – иронично спросил он у Линь Цина.
Шуткой северянина прониклись некоторые присутствующие. Они переглянулись, отметив, что ситуация и правда забавная.
У Чан отмахнулся от назревающих насмешек:
– Я не знаю, о чем вы говорите! – И тут до него снизошло озарение, что ситуация все же такая была – в маленьком городке кочевников. Только тогда у наследника украли коней и перепугали слуг! – Пусть предъявит доказательства.
Линь Цин растерялся и с молящим взглядом повернулся к владыке, который уже покинул место наблюдателя и теперь немного заслонял У Чана. Стоило достопочтенному кивнуть головой, послушник поднес Го Бохаю маленький сверток. Чтобы не быть голословным, он неторопливо развернул ткань. Все увидели прядь серебряных волос и уставились на наследника.
Линь Цин хотел убрать улику обратно, но ее вырвали из рук.
– Что он делает? Усмирите своего воспитанника! – строго потребовал господин Лю.
Остальные продолжали следить за владыкой, внимательно обдумывающим ситуацию. У Чан ничего не сказал, но уже чувствовал, как все внутри него разрывалось от гнева.
– Да вы хоть знаете, что эта прядь была срезана на мое четырнадцатилетие? – Вполне разумно, что никто, кроме наставника, не понял, о чем он говорил. – Учитель, взгляните на красную ленту, которой она перевязана.
В памяти Го Бохая всплыла картина, как он лично срезает пару локонов вертлявого воспитанника, а после, перевязав их лентой от церемониального одеяния, прячет в шкатулку. В шкатулку, которая все это время хранилась в покоях наследника клана. Го Бохай поднял негодующий взор на владыку, и этого оказалось достаточно, чтобы достопочтенный отозвал Линь Цина.
– Получается, кто-то подкинул фальшивую улику? – прозвучал вопрос из толпы собравшихся.
У Чан понимал, что ни владыка, ни присутствующие не допустят несправедливости, потому вернул локон юному даосу.
– Но с чего нам верить? Знает-то это только он и его наставник!
– Молодой господин, – заговорил один из трех старейшин из дальнего угла павильона, – пролейте свет на произошедшее.
От такого вопроса У Чану становилось смешно – говорит так, будто бы его вина уже доказана. Подлог налицо! Только Го Бохай, казалось, серьезно отнесся к происходящему.
– Линь Цин уже все сказал, – сжимая ладони, произнес наследник. – Однако это нас обокрали по дороге в монастырь. Я лишь вернул то, что принадлежало моему клану.
– Но этот послушник задолго до этого заметил: именно рабочие кони не принадлежат вашему дому, на них нет клейма в виде символа Севера, – поведал Линь Цин.
На лицах многих избранных читалось опасение, что подобное недоразумение может случиться и с ними, и хорошо, если рядом будут свидетели; у некоторых, например у Мэн Чао, вспыхнул гнев за попытку запятнать честь товарища.
– Опросите моих слуг. – У Чан обратил внимание, как окружение замялось. – Они подтвердят.
Все наблюдали за сложными эмоциями, отраженными на молодом лице. Печальная картина. Но никто не знал, что причиной переживаний У Чана стал разговор, подслушанный в домике учителя. Плеча наследника коснулась ладонь. Встревоженный Го Бохай, казалось, хотел что-то сказать, но Бань Лоу опередил его:
– Извините, но это глупость какая-то. – Раздраженно он показал рукой на людей в центре зала. – Подобное дело должны расследовать начальник округа совместно с главой городской стражи. Зачем было приводить явно нездорового чужака сюда? К тому же когда есть явные сомнения насчет предоставленных улик.
Стоило избранному это произнести, как У Чан понял, что именно его смущало в происходящем: стал бы владыка связываться с таким никчемным делом? Бань Лоу правильно подметил, неожиданно заняв сторону наследника. Мэн Чао с глубоким почтением обратился:
– Верно. Скорее всего, вышло страшное недоразумение: я знаю молодого господина У – не в его характере поступать ветрено и бездумно. Владыка, как следует поступить в данной ситуации?
Обдумав, достопочтенный успокаивающим голосом рассудил:
– Виноват, не виноват – этот вопрос должен решать его наставник. Даже если проступок был, никто из смертных серьезно не пострадал. Главе обители нет нужды вмешиваться в это.
Наследник повернулся к учителю, и его сердце зашлось: Го Бохай впервые казался столь раздосадованным, что даже недобрая тень коснулась его лица.
Кочевник в грязных лохмотьях снова сорвался с места и с криками, словно собака, подавившаяся костью, принялся неразборчиво гаркать.
– Да что же он так кричит? – выругался Бань Лоу.
Стоило владыке обратить внимание на речь чужака, и его благосклонное настроение кардинально переменилось:
– Как это понимать?
Лао Ван, который все это время не решался влезать в разговор, перевел для остальных:
– Кочевник утверждает, что в злополучную ночь избранного У Тяньбао сопровождала нечисть. Он лично ранил того демона древком, которое было сделано из особого дерева – «Дара императора».
Было достаточно, чтобы Линь Цин кивнул в подтверждение, и люди расступились, образовав круг вокруг У Чана. Старейшины-летописцы подозвали других послушников и начали раздавать им указания; Мэн Чао кинулся расспрашивать товарища, что все это значит; слепой даос установил в павильоне барьер, а Цюань Миншэн отвел в сторону Бань Лоу, чтобы тот не попал под раздачу, как заступившийся за наследника.
Этого-то и опасался Го Бохай. Не желая выдавать правду, он достойно скрыл всплеск волнения за молчанием. И все же сейчас, когда все вскрылось, владыка, знающий его, как собственного сына, заметил секундную заминку. Он бросил на наставника хмурый взгляд. Теперь внимание достопочтенного было полностью приковано к нему.
– Будущий бог, а якшается с нечистью?
– Стоило давно догадаться по количеству поверженных демонов! Северный убийца, ну как же!
– Какие же вы невежды! Получается, какому-то смертному достаточно рукой показать, чтобы все камни посыпались на избранного?
Шум и хаос вокруг У Чана образовывался с бешеной скоростью, подобно резко налетевшему урагану. Еще чуть-чуть, и, казалось, в воздухе образуется воронка, которая сорвет крышу Небесного павильона. Наследник понимал, что вина за глупую выходку Сянцзяна была полностью на нем – не стоило подпускать его к смертным. Осознание этого давило на У Чана. Вдруг громкий хлопок в ладони заставил всех замереть.
– Достаточно! – Голос владыки, напоминавший теперь летний гром, задребезжал в стенах зала.
Он напряженно помассировал лоб и снова посмотрел на наследника. Уверенный и властный взгляд мужчины больше не переполняла горечь. На этот раз У Чан узнал знакомую эмоцию на лице достопочтенного – глубокое разочарование.
Го Бохай же ничего поделать не мог. Любое слово усугубило бы ситуацию. И он выбрал ожидание, поскольку, кроме слов кочевника, ни у кого не было никаких доказательств.
– Владыка. – Из круга наблюдателей вышел господин Лю. – Как лучше поступить? Нельзя же верить на слово ни одному, ни второму. Необходимо найти способ, который избранный Небесами не сможет обойти.
Постояв немного в размышлениях, достопочтенный сказал:
– Госпожа Мяо, если я правильно осведомлен, один из ваших особенных артефактов позволяет разговорить человека. Мы можем попросить вас помочь?
До этого дама все время стояла позади столпотворения. Теперь же, когда к ней обратился сам глава обители, она подошла и посмотрела на встревоженного наследника. Присутствующие же облегченно вздохнули: раз есть такой легкий способ, то не понадобится строить догадки.
Владыка завел руки за спину в ожидании. Мяо Цзе раскрыла веер:
– Молодой господин У, не будете против?
Решительность покинула наследника. Что если всплывет правда не только про Сянцзяна? Но выбора не оставалась, и У Чан согласился.
Оба артефакта – один в руке Мяо Цзе, второй на поясе – дрогнули. С виду обычный – ни драгоценный, ни расписанный магическими письменами – раскрытый веер быстрым движением несколько раз повернулся, отчего всем показалось, будто бы в это мгновение над головами вспорхнула птица. Невидимое глазу пернатое взмахнуло крылом. Стоявшие ближе всего к свидетелю кожей почувствовали волнение воздуха. У Чан не отрываясь наблюдал за плавными движениями госпожи. В груди его все замерло. Он прекрасно понимал: если не остановить Мяо Цзе сейчас – быть беде.
Вдруг господин Лю сорвался с места:
– Ну что? Почему все еще молчит?
Мяо Цзе с невозмутимым видом опустила руку с веером:
– Владыка, можете задавать вопросы молодому господину.
После ее слов поток воздуха в здании и правда успокоился. Пока достопочтенный неторопливо подбирал правильный вопрос, от которого не отвертеться, Бань Лоу увидел в этом что-то интересное и тихо обратился к Мэн Чао:
– Вы со своим учителем оба помешанные?
Несколько избранных обратили внимание на говорящего.
В напряженные моменты бывший советник Мэн действительно походил на своего наставника. Он сдержанно парировал:
– Глупость!
Но Бань Лоу лишь пожал плечами:
– Тогда извините. Просто мне показалось, что вы последнее время какой-то странный. На У Тяньбао вдруг накинулись, стоило неизвестному оборванцу с дороги обвинить его в связи с каким-то там демоном. А я думал, вы хорошие товарищи.
Хотя северянин болтал для собственной забавы, Мэн Чао посерел и стиснул зубы. Шутник явно не относился ко всему происходящему с такой же серьезностью, как бывший советник клана Луань.
– Следили бы вы за своим языком, нежели за другими, – сквозь зубы выругался Мэн Чао и отвел взгляд. – Умалчивать о кровном родстве с богом войны Лян Фа еще не означает вести себя подозрительно.
Стоило ему это произнести, и павильон застыл в многозначительной тишине. Стоявший в нескольких шагах владыка как раз хотел вмешаться в перебранку молодых. Но даже он, ошеломленный, взглянул на них, услышав о бесстрашном покровителе Запада. Мэн Чао же словно не понимал, как так произошло.