– Няня, пожалуйста, не заставляйте больше наследника Севера ждать, когда я соизволю освободиться!
– Непременно.
– И в следующий раз сразу сопроводите его в мой кабинет.
Няня же несколько раз кивнула, а после, замедлив шаг, осталась позади молодого господина.
Южанин, еще не дойдя до У Чана, просиял:
– Молодой господин! – Вот только настроение его сразу переменилось, стоило приблизиться к гостю. – Что-то случилось?
Северянин пытался изобразить удивление, но было ли это возможно с проницательностью Ба Циншана! Без лишних слов оба прошли к беседке. Один подозвал слуг, чтобы те подали угощения на маленький круглый стол, второй скромно расположился в тени.
Пока господам подносили закуски, У Чан поднял взгляд на наследника Юга и следом же заметил, что тот засмотрелся вдаль – на сестру в небольшой компании нездешних.
– Люди из Сичжуна? Какая беда их посетила?
Только дождавшись, когда слуги закончат с приготовлениями на столе и оставят двух наследников наедине, южанин пояснил:
– Из-за одного заброшенного храма горожане долгое время терпели нападки мелкой нечисти – такое бывает, когда никто с Небес не приглядывает за пустыми обителями. Люди, живущие вблизи, часто болели, но все равно запрещали местному управлению избавляться от почти рухнувшего на их дома здания. Все боялись, что сбудется какое-то старое поверье, но какое – не помнят. – Ба Циншан вздохнул, обновив свою улыбку и пиалу гостя. – Недолго, но нам с сестрой пришлось повозиться из-за их опасений.
– И как же вы решили проблему? – У Чан думал, что не был голоден, но домашний арест вдруг дал о себе знать ощущением пустоты в животе. Стоило ему увидеть поданные угощения, как рука уже потянулась к ореховому печенью.
– Очистили храм от скверны, чтобы никакая зараза к нему не прилипала, – с легкостью на душе ответил Циншан. – Это, конечно, ненадолго, обязательно нужно, чтобы кто-то приглядывал. Рано или поздно оно обрушится или снова впустит что-то зловредное в свои стены. Надеюсь, сестра сделала все правильно…
Некоторое время юноши только и обсуждали поездку в Сичжун. Вышло забавно, когда речь зашла про Ба Вэньлинь. В то время, пока ее брат общался с местными и заполнял отчет о творящемся в городе, она почти со всем справилась сама. Ее так охватила гордость, что на обратном пути она пожелала заехать в родное поместье, чтобы отчитаться перед отцом.
– Будь на моем месте Мэн Чао, то, вероятнее всего, получилось бы узнать, кому раньше принадлежал этот храм, и воздать ему молитвы за долгую службу смертным. Когда-то это было красивое здание с парными надписями у входа.
У Чану показалось, что южанин уж слишком много думает об этой старой обители, поэтому он ляпнул:
– Разве это проблема? Таких брошенных богами мест достаточно по всей Поднебесной!
Но Ба Циншан опустил взгляд:
– После объединения территорий мой дедушка долгое время подавлял бывшую столицу Запада. Мы с сестрой много где бывали и знаем, что такое людское притворство. Но в Сичжуне люди совсем не держат на нас зла за прошлое. Это не дает мне покоя.
У Чану стало неловко: он позабыл, какое значение Сичжун имеет для Ба Циншана. Вероятно, южанин не переставая думал о своей матушке, которая была родом из бывшей столицы. Этот разговор натолкнул наследника Севера на мысль: для чего же он здесь? Пришел, чтобы навязывать свои проблемы человеку, у которого своих предостаточно? Он уже размышлял, как лучше извиниться за потраченное время, но Ба Циншан опередил его своей фразой:
– Если и вас что-то беспокоит, вы можете этого не скрывать.
И мягкий тон, и непринужденность, с которой он это сказал, кардинально отличали наследника Юга от Мэн Чао. Осознание, что именно подтолкнуло его прийти сюда, снизошло до У Чана. Из всех, с кем он мог поговорить сейчас, лишь Ба Циншан был в силах понять его ситуацию без осуждения и колкостей.
– Скажите, как, по-вашему, следует поступить господину, который услышал чужой разговор? Мне близка мысль, что лучше бы этого не случалось… но это произошло. – Все, что У Чан смог выдавить из себя. На остальное духу не хватало. А вот внутренний голос не переставал звучать в голове: «Учитель действительно раздумывает отказаться от такого нерадивого, как я?»
В ясных глазах Ба Циншана вдруг промелькнуло понимание, – по крайней мере, У Чан на это очень надеялся. И к его удивлению, наследник Юга не стал просить поведать всех подробностей. Вместо этого он заботливо пододвинул к товарищу блюдце с угощением.
– Когда нам страшно, мы склонны недоговаривать и додумывать за других. Вероятно, тот господин ничего дурного не имел в виду. Но не спросив об этом – не узнать правду. Поэтому, как по мне, поделиться своими опасениями – лучший способ избавиться от недопонимания.
У Чан и сам знал, что следует поговорить с наставником. Просто никак не получалось перешагнуть собственные предрассудки. Теперь же, когда на него снизошло облегчение, он поблагодарил Ба Циншана.
– Это лишнее, – смущенно рассмеялся южанин. – Я же ничем не помог, лишь рассказал, как бы сам поступил. Возможно, в будущем вы также поможете мне советом.
Но У Чан не отступал:
– Вы выручили меня во второй раз. Если бы не молодой господин Ба в ущелье Шуйлун, что бы стало с этим наследником!
Удивленный услышанным, Ба Циншан тоже встал из-за стола:
– Просто приятное совпадение, не более.
– Приятное? – Лицо У Чана на мгновение потеряло краски. Ему и так было тяжело благодарить за свое спасение. Но услышать такое… Он упал обратно на стул.
Ба Циншан похвастал серьгой, заправив густую прядь за ухо.
– Это все артефакт Туманного хребта – в ту минуту, когда мы были на дне реки, я передал его вам, чтобы вы не захлебнулись. Разве не совпадение, что в тот момент мы с сестрой единственные обладали серебряной подвеской?
У Чан еще долго глазел на наследника. Было бы так, как предполагал Мэн Чао, Ба Циншан, верно, первым пришел бы извиниться за случившееся. Стоило сразу догадаться.
В это время долину Шутянь потихоньку затягивало легким туманом. Вдоль всех улочек Чжоухэ появились прилавки с защитными предметами и поминальной едой; у каждого дома или усадьбы – блюда и съестные дары для заблудившихся духов. Погруженный в подготовку к предстоящему празднованию город кипел зрелищами. Вот в тени высоких деревьев выступали артисты, одетые в яркие костюмы. Вот театральные представления переносили зрителей в мир легенд и мифов, где герои боролись с демонами и злыми духами, защищая своих близких. Звуки флейт и ударных инструментов наполняли воздух, добавляя драматичности выступлениям. Кто-то из переодетых в нечисть просто развлекал детей и их родителей ради пары монет, кто-то устраивал жуткое действо с пугающим гримом и ненастоящей кровью, чтобы напомнить местным – ночью нужно оставаться дома. Остановившиеся толпы людей с восхищением охали при каждом неожиданном повороте. Особенно впечатляли танцы с огнем. Гибкие, словно сами призраки, поджарые юноши появлялись и исчезали в клубах дыма. Их движения были столь же грациозны, сколь непредсказуемы. Пламя, как живое существо, следовало за ними, превращая простые движения в магический ритуал.
Рано утром в день Фестиваля голодных духов большая часть жителей хлынула в монастырь Опустивших головы. На храмовой площади послушники построились рядами, чтобы раздавать маленькие кусочки бумаги. Каждый мог написать на них имя умершего родственника или друга, а после привязать лентой к ветвям дерева, растущего на входе в обитель. Взрослые и дети продвигались вглубь обители, чтобы склонить головы в молитвах. Но никто не смел пройти мимо большого треножника, не бросив в его огонь ритуальную вещь для близкого человека. Звуки гонгов и тихое бормотание даосов под звуки треска пламени не замолкали до глубокой ночи.
В самый разгар празднования, когда луна достигла своего пика, наступила кульминация. Горожане спустились с Туманного хребта и заперлись дома. Однако тишина и умиротворение не поглотили Чжоухэ: многие продолжали шуметь у себя во дворе до самого утра, чтобы отпугнуть непрошеных нечестивых гостей. Послушники монастыря, наоборот, собрались у небольшого скалистого выступа, от которого не переставая лился духовный поток. Избранные Небесами впервые узрели, где именно на хребте располагался проход в царство демонов. А уж когда из поглощенной ночной тьмой пещеры вышла первая парочка усопших, молодые смекнули, что это то самое место, куда они сами скоро отправятся.
– Взгляну разок на внука и упокоюсь с миром.
– В какой же раз ты это твердишь?!
– Ай-я, последний, последний! – Оказавшись в мире смертных, призраки как ни в чем не бывало спешили по своим делам.
В такие значимые для духов дни, установленные послушниками обители, печати ослабевают из-за резкого наплыва нечисти и темных сил. Всякого рода существа, хоть и временно, без особых преград преодолевают защитный барьер, и им для этого даже не нужна сторонняя помощь. А вот для живых проход все еще требовалось открыть.
Как раз сейчас, не обращая внимания на поток усопших, Лао Ван сосредоточенно снимал одно из заклинаний. Неизвестно, кто из демонов решит нагрянуть в эту самую минуту, поэтому другие послушники наготове встали рядом со слепым даосом. Сияние луны в чистом небе и свет промасленных фонарей подчеркивали напряжение на их лицах. Но лик владыки, стоящего во главе собравшихся, никак не изменился. Его невозмутимый вид внушал избранным Небесами уверенность в сегодняшней ночи.
Процесс, в который был вовлечен Лао Ван, оказался долгим. Призраки все чаще появлялись из тьмы пещеры. Кто был вполне безобиден, кто полон злости на человека, насолившего ему при жизни. Казалось, это может принести собравшимся у скалы неприятности. Но такая мелкая нечисть никого не замечала перед собой – лишь чувствовала колебания сильной духовной энергии и скорее делала ноги. Все благодаря талисманам, развешанным по всему периметру хребта и в Чжоухэ.