В том, что сейчас ее грудь мажет своей слюной новый тюремщик, она уже почти не сомневалась. Вполне в стиле кровавого монстра специальных операций везде иметь не только прикормленных киллеров и запасные точки для лежки, но и использовать их с целью хранения или содержания кого угодно. Вот только куда же ее поволокут дальше? Ведь однозначно ни в этой машине, ни в этом гараже ее оставить просто побоятся.
Действительно, мелькающая у нее перед носом грива грязных и неприятно пахнущих волос вначале замерла, а потом и отстранилась. Глазки прирожденного маньяка впились в ее полностью расслабленное и равнодушное лицо:
– Ты чего? Неужели не нравится?
Она в ответ попыталась что-то промычать с помощью носа.
– Чего ты там бормочешь?! – разозлился паренек и принялся отдирать скотч с лица пленницы, но другой рукой он при этом покачал перед лицом массивной резиновой дубинкой: – Если пискнешь, так и закатаю по мозгам!
Только сейчас удалось расслышать в его произношении некоторый акцент. Весьма специфический, между прочим. Но рассуждать об этом пока было не с руки. Занемевшие от боли губы пришлось болезненно пошевелить несколько раз, прежде чем удалось прошептать:
– Что тут может нравиться, чувак? Если меня насиловали две ночи и двое суток и даже воды попить не дали. Вот ты меня вначале хоть накорми, дай отойти от той гадости, что мне кололи, а потом после душа я тебе такую программу закачу! Особенно если приласкаешь умело. Тем более что мне этого дела не жалко, да еще и с симпатичным парнем…
Насчет симпатичности она, кажется, явно перегнула. Видимо, на такого замухрышку и грязнулю ни одна порядочная девушка никогда не глянула, и он вполне реально себя оценивал. Потому что громко фыркнул, развернул перед собой, развязал ноги и, поддерживая за связанные руки, стал толкать вперед:
– По поводу «программы» я и не сомневаюсь. Душ тоже обеспечу вместе со жрачкой. А вот по поводу ласки, так это еще заслужить надо. Но если постараешься, то я тебе удовольствия могу гарантировать в тройном размере. Обиженной не останешься.
В глубине длинного гаража обнаружилась вполне солидная железная дверь. А судя по скрипу и неповоротливости – и довольно массивная. Внутрь вели уходящие спиралью ступени, освещенные одной лампочкой, а в нос сразу ударило какой-то волной тепла, неприятной совокупностью запахов и подсушенной плесенью. По своей воле в такое место не спустится ни одна порядочная женщина. Да и непорядочная тоже: оттуда явно пахло смертью.
Вот только пленнице ничего не оставалось делать, как осторожно двигаться, стараясь не упасть на крутых ступеньках и не покатиться вниз. Когда они замерли в полной темноте, щелкнул выключатель, и открывшаяся ужасная картина кольнула по сердцу не хуже длинного стилета. Здесь находилась явная тюрьма, совмещенная с камерой пыток. Под дальней бетонной стеной оставалось пустое пространство. Виднелись вмурованные кольца как на самой стене, так и в замощенном плиткой полу. Канализационный сток поблескивал нержавейкой в самом углу отделения для пыток.
Все это отделяла толстенная решетка, и уже за ней, ближе к выходу, находилась кое-какая мебель: несколько шкафов, стульев, вполне приличный диван, три стола, на одном из которых громоздилась современная техника. Микрофоны, видеокамера и компьютер были расположены на самом удобном для наблюдения месте. Да и вообще любой тюремщик здесь мог находиться в относительном комфорте. О тех же несчастных, которые сюда попадали, страшно было даже подумать.
Чтобы хоть как-то погасить воцарившийся в душе ужас, Александра постаралась заговорить на любую тему, которая пришла ей в голову:
– Давай хоть познакомимся? Меня Шура зовут, а тебя?
Хиппи огромным ключом открыл калитку в решетке, затолкал вначале в камеру пленницу и только потом ехидно улыбнулся:
– Почему бы и нет! Зови меня Ед.
– Ой, как здорово! – Мозги девушки интенсивно искали хоть какую-то лазейку, чтобы расслабить тюремщика и привести к потере бдительности. И уловленный латышский акцент мог в этом помочь. – У меня в детстве друг был, так его Едвис звали, и мы тоже сокращенно к нему обращались Ед.
Парень замер на месте с искривленной рожей:
– И где такие шлюхи, как ты, вырастают?
– Ну почему сразу шлюхи? В детстве мы все мечтаем о чем-нибудь великом и прекрасном. И Латвия ничем особенно в этом плане от других государств не отличалась в то время. Ты случайно не оттуда?
Но видимо, гипотетический земляк совершенно таковым не оказался.
– Да в гробу я видал и твою Латвию, и твое сопливое детство! – гаркнул он зло и прищурился с подозрением: – Лучше вообще пасть закрой! Разболталась тут…
Ворча себе что-то под нос и не спуская скошенного взгляда с пленницы, продвинулся к шкафу, снял с него поролоновый матрас, достал несколько простыней, одеяло и все это сбросил под самой стенкой. Затем опять вышел из камеры и в одном из столов выбрал несколько длинных цепей с раскрытыми наручниками. Вернувшись к Александре, подвел ее к матрасу и прикрепил правую руку цепью к стене. Затем развязал веревку на запястьях, отступил на два шага и скомандовал:
– Раздевайся! Догола!
Во время всех этих операций девушка лихорадочно соображала, как можно использовать этот момент. Но даже без всяких проверок и разминок становилось понятным: перипетии последних нескольких суток не прошли для организма даром. Болела каждая клеточка тела, если к ней прислушаться, а уж о послушании этих самых клеточек мозгу и речи быть не могло. Такого тюремщика, как этот маньяк, надо бить только наверняка, потому как второй попытки не представится. Вон как смотрит внимательно, следит за каждым движением занемевших рук и за каждым брошенным в сторону взглядом.
Пришлось в данной ситуации спасать только самое ценное, что у нее было: отвертку. Для этого она, уже сняв кроссовки, в неудобном положении запрыгала на одной ноге и, споткнувшись, завалилась на матрас. Натянувшаяся цепь резко дернула за руку, но зато левая уже нащупала такой желанный инструмент. Одно движение пальцев, и отвертка оказалась засунута под поролон.
– Кидай все сюда!
– Да пожалуйста, носи на здоровье. – Она выполнила требования и в сидячем положении развела руками. – А с этими обрывками что делать?
– Кушать хочешь? – оскалился Ед. – Так сама подумай, как во время стриптиза снять остатки красиво и возбуждающе. Становись к стене и начинай! – И, опершись спиной на решетку, добавил: – Жалко, что трусиков нет, видать, и в самом деле тобой кто не лень попользовался.
Стараясь сконцентрироваться на правильности танцевальных движений, Александра попыталась с некоторым артистизмом дорвать на себе майку, с невероятными усилиями кофту и, уже отбрасывая эти остатки, сделала вид, что оправдывается:
– Ты со мной ничего не бойся, я здорова. Анализы совсем недавно сдавала. А все мужики в конторе вроде тоже регулярно проверяются.
– Ха! Знаю я твои анализы, – ворчал тюремщик, собирая одежду и выбрасывая ее через калитку наружу. – А на твое здоровье мне плевать с Эйфелевой башни! Если не судьба, то вдвоем от СПИДа издохнем.
– Ты что, фаталист?
– Нисколько. Просто много знающий и умеющий пессимист. – Затем приблизился с другой стороны: – Лечь! Вытянуть правую ногу!
Ничего не оставалось делать, как повиноваться. Будь у нее максимальные силы, может, и попробовала бы ударить тюремщика в глаз или, сломав себе пальцы на ноге, порвать ему кадык. А так оставалось только безучастно глядеть, как и вокруг лодыжки застегивается прочнейшая сталь наручников. Даже убей она сейчас этого хиппи, еще не факт, что удастся разомкнуть замок на руке, ключи-то уродец оставил на столе.
– Ну вот, цыпка, пока здесь отдохни и силенок наберись…
– А кушать?
Он мерзко и похабно оскалился:
– Накормить тебя, прямо не сходя с этого места?
– Ой, Ед, да что угодно принеси. – Она прикинулась дурочкой. – И водички, пожалуйста!
Синяки вокруг глаз наверняка не дали сотворить соответствующее жалобное выражение, потому что мучитель скривился с брезгливостью:
– Будет тебе и водичка, будет и пирожок. Пока свет не гашу, можешь устроить себе гнездышко.
Выходя, он тщательно запер за собой калитку, затем с улыбкой включил видеокамеру, направленную на пленницу, и удалился по ступенькам вверх. После того как хлопнула дверь, Александра, стараясь двигаться вяло и со стонами, чуть удобнее положила матрас, с заколотившимся сердцем незаметно поправив отвертку, а потом постелила сверху простыню. Жутко при этом мешали натянувшиеся цепи, заставляя действовать чуть ли не лежа на боку. Чуть подумав, постелила сверху обе другие простыни и между ними одеяло. В помещении было тепло, по всей видимости, обе имеющиеся здесь батареи топились постоянно, создавая температуру градусов двадцать пять выше нуля, но мало ли что будет позже. Да и от бетонного пола может так протянуть, что голышом здесь не вылежишь. Благо еще, что слой поролона довольно толстый.
Попробовала лечь и накрыться. В самом оптимальном варианте правая рука доставала до головы или, вытянув ту же руку вверх, можно было поджать ногу. Подушек, видимо, здесь не выдавали, но и без этого усталое тело стало непроизвольно впадать в сон. Из крепчающей дремы вывело содрогание наверху железной двери. Тюремщик сбежал вниз вприпрыжку, прямо сквозь щель между решеток пропихнул полиэтиленовый пакет и, качнув его, швырнул к матрасу:
– Подкрепись и только попробуй потом не отработать этот аванс в виде продуктов. Я тебе все торчащее отрежу!
Левая рука девушки уже подтягивала кулек, когда он выключил камеру, поспешив на выход со словами:
– Постарайся жевать интенсивнее, а то тут крысы размером с пуделя! Отберут! Ха-ха-ха!
Вначале погас общий свет, затем, вместе с затихающим смехом, и отражающийся свет на лестнице, ведущей в подвал. Но Александра успела рассмотреть содержимое кулька чуть раньше: толстенная палка вареной колбасы, пакет нарезанного хлеба и две бутылки минеральной воды. Казалось бы, навсегда пересохший рот наполнился обильной слюной, а измуч