– Какой длины этот каньон?
– Мы предполагаем, триста километров. Кое-кто из наших помнит разведочные съемки «Ориона» и сообщения в новостях. Но для жизни пригодно менее двадцати процентов, а геотермические источники есть только здесь.
Каллум прищурился, глядя в небо. Под влиянием света оно приобрело дивную прозрачность синего сапфира.
– Где портал?
– Скорее всего, подвешен на дроне, – заговорил Донбул. – Его опускают, когда посылают сюда людей – всегда ночью, чтобы мы его не видели. Так что мы не можем запрыгнуть на борт и вернуться через портал. В остальное время он висит на недоступной для нас, гадких мальчиков, высоте.
– Разумно, – пробормотал Каллум. – Значит, до ночи он не опустится?
– Никогда не опускался, – сказала Фолувакеми, – но и таких, как ты, нам раньше не сбрасывали.
– Служба безопасности не враз разберется, что произошло. Но как только сообразят, сгребут мою группу и сплавят сюда вместе с Даймоном и Аккаром.
– Аккаром? – вскинулась женщина и перекрестилась. – Они взяли Аккара. Вот дерьмо!
– Не взяли. Он сам вышел на свет, чтобы дать мне возможность попасть сюда. На яркий свет, право.
– Шутишь, детоксикатор?
– Не шучу.
– Аккар будет здесь?
– Да. И как только он появится, мы все отбываем. Все отправятся домой.
– Пойдем, отведу тебя в длинные дома[10], - решила Фолувакеми. – Посмотришь, там ли твоя жена.
– Спасибо.
– А если нет…
Каллум слабо улыбнулся.
– Не бойся, все равно всех вытащу.
До выстроенных изгнанниками жилищ оказалось не так уж далеко. Каллум приказал Аполлону записывать все, что видят линзы-экраны. На эти записи он собирался опереться, вернувшись на Землю. Он не знал, что высматривать, потому не сразу понял, куда они идут. Его воображению представлялось средневековое селение с круглыми хижинами под соломенными крышами. Глупо, ведь на Загреусе ничего не росло: здесь не было ни дерева для построек, ни пальм. Отверженные возвели каменные стены высотой три метра, сложив их более или менее под прямым углом. Кровлю заменяли куски прозрачного полиэтилена.
– Его доставляют большими рулонами, – объяснила Фолувакеми. – В аварийных капсулах, как и все остальное. Он тонкий, но, к счастью, очень прочный.
– Что еще они вам дают?
– Одежду. – Она показала на свое пальто. – Семена, яйца, кое-какие инструменты, утварь, самые необходимые лекарства. Еду, конечно, – для начала. С каждым присылают столько, чтобы продержаться несколько месяцев, потом приходится выращивать самому. – Она пожала плечами. – По крайней мере, согласно теории, разработанной какими-то кабинетными специалистами. На практике это дьявольски трудно. Плохое питание создает много проблем со здоровьем. И воздух для нас не слишком подходящий. И еще случаются… диспуты.
Вокруг кишели люди. Шло строительство пяти новых домов. Каллум во все глаза смотрел на тачки для подвоза камней: дивился людской изобретательности. Все они делались из разрезанных в длину бочонков, ободья бочек служили колесами, вырезанные из стенок полосы заменяли ручки.
– Чертовски полезные штуки, – неохотно признала Фолувакеми, перехватив его взгляд.
Они подошли к бригаде строителей стены. Каллум, пока женщина разговаривала с каменщиками, не отнимал руки от пистолета. Люди стали собираться кучками, разглядывали его издалека. Их тихий ропот звучал довольно угрожающе. Каллум понимал, что выделяло его оружие на поясе: все здесь были близко знакомы с таким типом вооружения и знали, кто им пользуется. Он держал себя в руках и отвечал ровным взглядом, как будто не ожидал ничего дурного.
Наконец, как он и опасался, один зашагал прямо к нему. Крупный мужчина с темной бородой, свисавшей на грудь пальто на добрых двадцать сантиметров. В руках он держал топор с рукоятью из толстой полосы желтого пластика от бочки и каменной головкой. Его сторонники из группы зрителей присоединились к заводиле.
Фолувакеми обернулась и буркнула:
– Вот дерьмо!
– Ты! – заорал бородач. – Дерьмоголовый! Ты что за хрен?
Каллум понимал, что взывать к разуму тут не вариант. Он вытащил короткий карабин, переключил на стрельбу одиночными и выстрелил мужчине под ноги – не давая себе труда хорошенько прицелиться, наоборот, демонстрируя свою безбашенность, показывая себя Мужиком с большой буквы. Выстрел прозвучал на удивление громко для такого разреженного воздуха. Все отпрянули.
– У меня семьдесят патронов, – громко заговорил Каллум, – так что я, прежде чем вы до меня доберетесь, убью человек пятьдесят. Или… – он поднял карабин и лазерным прицелом поставил красную точку на щеке рослого бородача, – я могу забрать вас всех на Землю. Вам решать.
Бородач все дергал головой, пытаясь увернуться от лазерного луча. Каллум, учитывая обстоятельства, довольно ловко держал прицел.
– Послушай меня, Нафор, – заговорила Фолувакеми. – Он пришел один. С ним не сбросили аварийной капсулы. Такого еще не бывало. Он не ссыльный. Попал сюда по собственному желанию: он кое-кого ищет.
– Ничего подобного, – рявкнул Нафор, сообразив, должно быть, что теряет лицо на глазах сторонников.
– У меня в ранце дверь портала. – Каллум возвысил голос так, чтобы слышать могли все.
Последовал общий вздох изумления.
– Ну да, – самодовольно продолжал Каллум. – Вы правильно расслышали. – Он запнулся, постарался прикрутить уровень высокомерия. – Код доступа есть только у меня, так что слушайте хорошенько. Мы ждем, пока «Связь» вышлет сюда моих друзей, а потом – и только потом – я запускаю процесс подвязки. После этого, кто захочет последовать за мной, добро пожаловать.
Он увидел, как Нафор набирает в грудь воздуха, готовится что-то сказать.
– Без обсуждений! Никаких споров. Будет так, как я сказал. Кто не согласен, валите на хрен.
Нафор очень осторожно поднял руки.
– Понял тебя, приятель. Всякий, кто сумеет меня отсюда вытащить, мой друг на всю жизнь.
Каллум оскалил зубы, скрывая, что чуть не обделался от страха.
Прочистила горло Фолувакеми.
– Что еще? – рявкнул Каллум.
– По-моему, я знаю, в котором доме твоя жена. Если сумеешь остыть и не пристрелишь меня, отведу туда.
Она провела его по протоптанным тропинкам между домами. Вдоль многих струились русла с исходящей паром водой. Ручейки то и дело ветвились, отводя воду под низкие арки отдельных домов. С первых шагов Каллум отметил, что Нафор вместе со всеми прочими следует за ними, держась на почтительном расстоянии.
– Я вам не мессия, – проворчал он себе под нос.
Фолувакеми открыла дверь (слепленную из секций желтого бочонка), и они вошли в длинный дом. Внутри воздух был густым от запахов и горячим. Влажность почти тропическая. По всей длине здания в мелком каменном русле протекала горячая вода. Каллум проверил, продолжает ли Аполлон вести запись увиденного. Между руслом и стенами были насыпаны грядки песчанистой почвы, на них густо росли посадки. Больше всего – маиса, но Каллум узнал и томаты, и авокадо, баклажаны, хлебное дерево, карликовые бананы и еще несколько незнакомых ему разновидностей. Растения выглядели не слишком бодрыми; казалось, все они страдают какой-то общей немочью. Подняв глаза, он увидел, что полиэтилен запотел и капли конденсата понемногу стекают по стенам.
– Сколько здесь длится день? – спросил он, разглядывая чахлую зелень.
– Девятнадцать часов тридцать две минуты, – ответила Фолувакеми. – Это плохо и для нас, и для растений, да еще минеральные примеси, которые не удается отфильтровать из воды. Каменный топор Нафора в твоем черепе тоже может снизить ожидаемую продолжительность жизни.
– Он здесь главный?
– Он тебе скажет, что да. На этот месяц, во всяком случае. Скоро какой-нибудь другой здоровенный дурень до него доберется – если такие еще остались. Худший вариант первобытного общества. Честно говоря, удивляюсь, что мы продержались так долго. Каждая группа новоприбывших приносит свой набор Идей: с большой буквы.
Изгородь из тесно вбитых в землю желтых пластиковых колышков отмечала конец грядок. В загородке клевали камешки тощие куры. За загончиком был растянут занавес из полиэтилена. Фолувакеми отодвинула его.
Внутри оказался лазарет из десяти расставленных в ряд коек, и на каждой кто-то лежал. Запах рвоты, фекалий, болезненного дыхания создавал смрад тяжелее того, что шел из курятника. Каллум чуть не подавился, рассматривая завернутых в одеяла больных. Аполлон попытался прозвонить зерна Сави, но ответа не получил.
Вот. На середине ряда. Густые грязные черные волосы вяло свисают с койки. Всхлипнув, Каллум упал на колени рядом.
Лицо Сави скрывали грубые марлевые повязки, все в пятнах засохшей крови и желтого гноя. Руки тоже перевязаны. Нога в лубке. Она часто и поверхностно дышала.
Страшно было видеть ее в таком состоянии.
– Жена? – шепнул он.
Она вздохнула, закашлялась.
– Калл?
– Да. – Он улыбнулся сквозь слезы. – Да, это я.
Она повернула голову, и сквозь прорези марлевой маски Каллум увидел открывшиеся глаза. Один закрывало молочно-белое бельмо.
– Как ты здесь оказался? – спросила она.
– В радости и горе – помнишь? Я обещал пойти с тобой до края Земли – и за край. И никогда не изменю этой клятве. Не изменю тебе.
Кохе стоял посреди брикстонского Центра мониторинга и координации, озирая экраны, в высоком разрешении рисовавшие потенциальную экологическую катастрофу. Он никогда всерьез не уделял внимания древним индустриальным районам, раскиданным по всей планете и давно заброшенным человечеством. Угроза катастрофы средней величины составляла постоянный шумовой фон его жизни, так же как налоги и виртуальная преступность: с ней просто жили. Теперь он своими глазами видел бесконечный парад ржавых цистерн, труб, бункеров, мелькающих на экранах и помеченных яркими символами грядущих проблем.
– Сколько же этого дерьма? – с отчаянием спросил он.