– Не чаще других!
– Знаю. Весь ваш год… просто чудо, что хоть кто-то ушел из поместья живым.
– Однако мы здесь.
– Да, мы здесь. Ну, как проходят выпускные испытания?
– Неплохо. Они проглядели несколько удобных укрытий, но я напустил им такого страха, что наверняка теперь пересмотрят все заново. А если нет, мы с Ксанте собираемся еще вернуться. Тогда уж точно приналягут на лямки.
– Ах, птеродактили… Помню, как мы спорили, стоит ли их вводить. Кое-кто считал, что это уж чересчур.
– Они великолепны.
– Да, ты и должен так думать.
Александре дружески пожало ему плечо.
– Этот год выглядит осторожнее, чем были мы, или, может, более выдержанным. Перемена порядка тренировок пошла на пользу.
– Что-то мне не кажется, что они дотянут до вашего года.
– Вы нас сделали.
– Да-да, сделали…
– Как подумаешь, что еще три года, и все. Каждый из нас станет настоящим солдатом, и война начнется.
– Начнется поиск, – мягко поправило оне. – Как знать. Последней схватки ты, может, и не увидишь. Или она уже была.
– Нет. Мы побываем в деле, я знаю. Я встречу Пять Святых и не подведу их.
– Ах, этот оптимизм молодости. Как Ксанте?
– Спасибо, отлично.
– Вы с ним поселились вместе?
– Не совсем. Нам и так хорошо. Нам приятно друг с другом. Мы в чем-то похожи, а различия не дают скучать. Мы счастливы.
– Что не сломалось, не чини, а?
– Примерно так. – Деллиан не удержался. – Как она?
– В сущности, неплохо справляется. Она достаточно умна, чтобы понимать, что ей нужно разобраться в себе. Это мучительный процесс. Она бывает очень упрямой, но прогресс показывает исключительный. Я другого и не ожидал.
– Она поправится?
– Ирелла и не была больной, Деллиан. Просто не такой, какой мы ожидали.
– Не такой? Она убила Уму с Дуни!
От этой мысли он до сих пор просыпался по ночам в холодном поту. Поступить так со своими мунками…
– Она освободилась, – сказало Александре. – Единственным доступным ей способом. Наша самоуверенность не оставила ей выхода. Наш образ жизни, жизнь, которую мы ей дали, тренинги, обстановка в клане – все это было попросту не для нее. Виновны мы все, а не она, но поняли мы слишком поздно. Теперь мы должны дать ей время и место стать тем, чем она желает быть.
– И чем же?
– Я не знаю. Мне бы только хотелось, чтобы она была счастлива.
– А она несчастна?
– Думаю, в ее нынешнем положении это вполне возможно. Слишком многому ей приходится обратно разучиваться, слишком многое прощать. Но кое-что в нынешней жизни ее пока устраивает.
Спрашивать было почти больно, но не спросить он не мог:
– А она?..
– Спрашивает ли о тебе?
Деллиан молча кивнул.
– Конечно, спрашивает. Ты для нее много значил.
«„Значил“, – подумал он. – А не „значу“».
– Можно мне ее повидать?
– Пока нет. Но скоро. Она еще не вполне отделила тебя от того, во что мы сплавили тебя и твоих одногодков. Я не хочу допускать развития конфликта, пока она не проводит различий между тем, кто ты есть, и тем, чего ты можешь достичь среди звезд.
Оне запрокинуло голову и спокойно взглянуло в ясное холодное небо.
– Ты оставил сильный отзвук в ее жизни, Деллиан. Может быть, самый сильный.
– Я хотел бы помочь.
– Знаю. И она тоже знает. Но позволь спросить: готов ты отказаться от всего, чем стремился стать, ради того, чтобы быть с ней?
– Я… Чем бы мы стали заниматься? Нельзя же остаться здесь, на планете.
– Речь не только о боевом корабле, который унесет тебя через портал. Создается еще и последний корабль поколения – для нас, стариков.
– Вы не старые.
Оне с усмешкой подняло бровь.
– Я уже говорил, что ты совсем не умеешь врать?
– Я не хотел бы, чтобы с вами случилась беда. Вы заслужили мирную жизнь на новой планете.
– И ты заслужил свой шанс.
– Вы для этого нас и сделали.
– Вот теперь ты говоришь, как она.
– Думаете, это плохо?
– Нет. Я всегда считал, что будет ошибкой воспитывать в вас излишнюю самоуверенность. Лучше сомнения, чем такая самонадеянность. Сомневающийся всегда спрашивает себя, что он видит.
– Как она. А по мне, надо жить проще. Дайте мне оружие и укажите врага.
– Не стоит самоуничижаться. Со мной это не проходит.
Деллиан перевел взгляд на лебедей. Оставшись без хлебных крошек, они утратили интерес к людям и заскользили прочь.
– Вы ей скажете, что я о ней спрашивал? Передайте, я подожду, пока она будет готова. Она мне еще дорога. И всегда будет.
– Конечно.
– Хорошо.
Они снова обнялись. Отстранившись, Деллиан улыбнулся.
– А теперь мне пора еще раз хорошенько пугнуть детишек.
– Ты весь в меня.
Александре проводило Деллиана тоскливым взглядом. Спустя минуту оне обернулось к стоявшим чуть поодаль высоким кленам. Опавшие листья примяли росшую под ними траву. Из-за самого толстого ствола вышла Ирелла. Она обняла Александре и, склонившись, положила голову на плечо.
– Спасибо, – сказала она.
Оне похлопало ее по спине.
– Все-таки я не уверен, что мы не зря это устроили.
– Мне нужно было понять, как я к нему отношусь. Видя его во плоти, легче разобраться. Я рада, что он с Ксанте. Ему нужен кто-то.
– Мне следовало бы быть с тобой тверже. Я слишком податлив.
– Это называется честность и забота. Без вас я бы сидела в милой комфортной палате с «раствором счастья» в крови.
– Ну и каков результат?
– Я смотрела на него и видела фальшивую красоту ностальгии по идеалу. Мы шестнадцать лет были друзьями, потом недолго любовниками; ничего важнее в моей жизни больше не будет. Я справилась с авторедактурой плохих времен.
– Я все эти шестнадцать лет провел рядом. Не так уж они оказались и плохи.
Ирелла отбросила от глаз непокорные волосы, которые все раздувал ветер с реки.
– Все было очень мило.
– Знаешь, ты ему действительно дорога.
– Я слышала.
– Это хорошо. Я иногда думаю, что его стоит накачать раствором счастья в соседней с тобой палате.
– Я и без раствора счастлива, и в основном благодаря вам.
– Не хотел бы пробуждать ложных надежд.
– Он тоже научился сомневаться, да? Может, я его заразила.
– Это не плохо. Нам нужны были не гендесы, а люди.
– Вы строите планы на будущее, о котором ничего не можете знать.
– И потому-то, как сказал бы он, мы сделали вас всех чудесными бинарами.
Ирелла грустно улыбнулась.
– Он такой. Мы все такие. Люди, адаптированные к своему времени. Думаю, пора мне принять это и стать взрослой. Не того мне бы хотелось для себя, но через тысячу лет, может, и захочется. Подумать только, чего бы достигла наша раса, если бы не угроза, если бы не приходилось постоянно убегать! Мы ведь почти было справились. Нам дали взглянуть на вершину, которой мы могли бы достичь, если бы страх не загнал нас в темные норы. Я за то всегда и любила легенду о звезде-убежище, хоть в душе и понимаю, что это, скорее всего, ложная приманка. Каждая планета наподобие Джулосса обещала стать не просто ступенькой, временной гаванью на долгом пути. Но едва открывались какие-то горизонты, нам снова приходилось бежать. Вообразите, чего достигли бы наши знания и орудия, будь мы по-настоящему свободны и не ограничены во времени. Пожалуй, мне бы хотелось дать галактике этот шанс. Я готова присоединиться к Святым в их битве.
– Рад слышать, милая.
– В бою от меня не будет проку, но я могу быть полезна другим.
– Можешь, – согласилось Александре. – Но отдавать себя надо свободно. Не из чувства вины.
Ирелла оглянулась на набережную в надежде еще разок увидеть Деллиана, но тот уже скрылся в портале.
– Я не из чувства вины. Из понимания. Я наконец прошла выпускное испытание.
– Прошла?
– Да. Думаю, что прошла.
Экспертная группа
– Вы убили обоих? – потрясенно спросил Каллум. – Убили Джавида-Ли и Райнера. Черт вас побери, зачем?
Должен признаться, мне и самому было неспокойно. Ссылку я бы понял, пусть и не одобрил бы. Но от столь явной готовности убивать себе подобного делалось не по себе. Я мог ожидать этого от такой травмированной личности, как Кандара, но Алика Манди, признаться, считал чище.
Алик, не смущаясь нашей реакции, пожал плечами.
– Взгляните на Джавида-Ли и Райнера как на требующее удаления загрязнение среды. Для таких сучьих детей – вполне подходящее сравнение. И не надо меня благодарить, я просто сделал свою работу на службе обществу.
– Вы их казнили. Нет! Это было самое обыкновенное убийство.
– А что мне оставалось делать?
– Сослать! – горячо проговорил Каллум.
– Ах, вот как, – злобно ощерился Юрий. – Теперь мысль о ссылке вам не претит?
Каллум только глазами сверкнул.
– Как ни странно, у меня не было полномочий на их высылку, – объяснил Алик. – Мне пришлось бы обратиться к системе национальной безопасности и еще отыскать трех прикормленных судей для подписи на приказе. На Райнера и Джавида-Ли я бы, конечно, добыл приказ, но пришлось бы привлечь к делу уйму посторонних. А Вашингтону требовалось покончить с проблемой одним махом. Прессе это дело скормили как войну между бандами. А запутанные в нем уродские семейства с перепугу на всю жизнь прикусили языки. В самом деле, это было наилучшее решение.
– Проклятье!
Каллум уронил голову на руки.
В гостиной долго стояла тишина: каждый переваривал услышанное. Мне любопытно оказалось увидеть, как взбеленился Алик в ответ на осуждение. Он и в самом деле был настолько высокомерен. Высшие государственные чиновники нередко воображают, что никто не дерзнет усомниться в их действиях или осудить их. Однако теперь многое объяснилось. Алик не кривил душой, рассказывая, почему взялся за это дело. Политика, и более ничего. Он был креатурой Вашингтона, подчинялся и отчитывался перед исполнительной властью и тайными глобальными политическими комитетами. Без сомнения, его рапорты учитывались в политике, но политику определял не он. Алик не был тем, кого я искал, а вот с этим его Танзаном хотелось бы побеседовать в ближайшем будущем.