– Все когда-то случается впервые, – раздался вдруг голос с заднего сиденья. – И прежде чем закурить, Герман, порядочные люди спрашивают разрешения! Думаешь, мне приятно вдыхать эту вонь?
Сигарета уже давно оказалась вмята в пепельницу, а покрасневший курильщик стал извиняться:
– Простите, не хотел вас будить.
– Ага! Раз человек спит, то можно его поливать дихлофосом! – не успокаивался следователь. – А ты, Юдвин, почему разрешаешь себя травить? Тоже ведь некурящий.
– Так он ведь в форточку, – пожалел товарища водитель.
– Наивный! Ну ничего, вскоре закон примут, вообще запрещающий курить в рабочее время, и, когда вся зарплата курильщиков уйдет на штрафы, тогда они наконец-то мозгами шевелить начнут. – В этот момент машина преодолела последний поворот дороги, и взору полицейских открылся вид на ворота, высоченный забор и крыши монастырского комплекса. – Однако! Зачем им сторожевая вышка? – удивился следователь. – Да еще и с бойницами?
Герман тоже от удивления приник к лобовому стеклу:
– Чудеса! Раньше у них там только надвратная башенка была с перилами из тонких бревен. Да и забор чуть ли не в два раза выше стал.
– Ты не ошибаешься?
– За кого вы меня принимаете? – обиделся поли и не удержался от язвительности: – Никотин все-таки пока наркотиком не объявили.
Машина остановилась в нескольких метрах от ворот, но открывать их никто не спешил, невзирая на парочку пронзительных сигналов. Даже короткое включение сирены ничего не изменило. Пришлось всем троим вылезать из машины под ворчание Германа:
– Раньше они без всяких проволочек открывали ворота и впускали машину внутрь.
Из сторожевой вышки на боковую площадку вышел монах и, поигрывая внушительной дубинкой, стал присматриваться к приезжим. Складки у него на лбу распрямились, когда он узнал бывавшего здесь полицейского:
– Приветствую, Герман! Какими судьбами в наших дебрях?
– По службе положено. Привет. Но это вы из-за глухомани так загородились?
– Увы! Мирская суета и здесь пытается нарушить наш покой и уединение, – напыщенно стал отвечать монах. – И только званые гости милы сердцу и нашему разуму.
– Вон вы как заговорили! А что это ты с дубинкой расхаживаешь? Может, у тебя еще и оружие есть?
– По закону каждый имеет право на ношение оружия, если он не преступник и не душевнобольной.
– Ну да! А вот разрешение…
– Естественно! – даже не дослушал монах. – Разрешение от властей обладатель оружия должен получить заблаговременно. Это мы знаем.
– Послушай… – Герман немного замялся, не зная, как обратиться к охраннику. – Брат! Так вы нас впустите внутрь?
– С огромным удовольствием, – отозвался тот, тоже делая маленькую паузу, – но только в другой раз. Сейчас у нас на постое другие гости, и они не желают с кем-либо общаться. По совместной договоренности мы обязаны предоставить им полный покой для отдыха и медитации.
Полицейские раздраженно переглянулись между собой, и вперед шагнул старший по должности:
– Не понял! Мы ведь имеем право наблюдать за соблюдением порядка в любом месте.
– Не спорю. Но здесь частная собственность, и в данном случае вы сюда войдете лишь в случае предъявления соответствующего ордера. Или, в случае нарушения законодательства, пойдете под суд за превышение своих полномочий.
После такого ответа Юдвин стал медленно пятиться к машине, а Герман положил ладонь на кобуру своего пистолета. Слишком уж неадекватная встреча, да еще наложенная на цель их визита, заставляла предполагать самое худшее.
Следователь продолжил переговоры:
– Так зачем тебе дубинка? Детей избивать?
Улыбающийся монах тоже не остался в долгу:
– На подобное злодеяние даже полицейские не способны.
Водитель тем временем уже сел в машину и потянулся к служебной рации. Это немного успокоило его коллег, и Герман спросил:
– Мы можем поговорить с настоятелем?
– Конечно. Отец Клод уже возле ворот и сейчас поднимется.
Монах с чувством выполненного долга повернулся и скрылся внутри вышки, тогда как на площадку поднялись сразу два человека. Но если при виде настоятеля, который находился в такой же хламиде, как и монах, особой реакции не последовало, то поднявшийся вслед за ним молодой человек вызвал шок у застывших полицейских. С их натренированной памятью они сразу опознали одного из парней, числящихся во всемирном розыске.
Тем временем на площадке сразу установилась некоторая диспропорция реальности. Вперед выступил именно молодой человек, с видом уверенного в себе хозяина облокотился на перила и требовательно спросил:
– Чем можем вам помочь, господа?
Прежде чем ответить, следователь лихорадочно достал из бокового кармана куртки пачку фотографий и быстро отобрал искомую. Несколько раз поднял и опустил голову, сверяя копию с оригиналом, и только потом шумно выдохнул:
– Сафа Зайтлер?!
– Да, это я! – С некоторой наглецой парень расставил руки в стороны. – А чего вы так удивляетесь, словно привидение увидели?
– Но ведь ты в розыске!
– Странно. Кому это я понадобился?
– Тебя и твоих опекунов разыскивают по всему миру! – От эмоций следователь подпрыгивал на месте, совершенно не обратив внимания, что размахивает руками, в одной из которых пачка фотографий, а во второй – пистолет.
– Это явно какое-то недоразумение. – Сафа пожал плечами, и сразу голос его стал ледяным: – Позвольте поинтересоваться: кто это вдруг подал на нас в розыск и по каким причинам?!
– Ммм! Ну… вы просто исчезли!
– Мы никуда не исчезали и имеем полное право на приватную жизнь! И почему вы здесь размахиваете огнестрельным оружием?! Ваше поведение неверно, если не сказать подозрительно!
Усиленно соображая, следователь спрятал свое табельное оружие, потер лоб ладонью и стал спрашивать удивительно слащавым, полным нехорошего предчувствия голосом:
– Значит, с тобой все в порядке?
– Как видите.
– Но у нас есть данные, что тебя и еще очень многих людей похитили!
– Вздор и бред сумасшедшего! – с возмущением отвечал парень. – Нас никто не похищал!
– Э-э-э… «вас»? Не будешь ли ты тогда так любезен и не подскажешь ли мне: сколько вообще детей… хм… гостит в этой тихой обители?
Сафа Зайтлер после такого вопроса задумался, потом о чем-то пошептался с шагнувшим к нему настоятелем и, когда тот соглашательски кивнул головой, вновь повернулся к полицейским:
– Вообще-то мы против всякого нарушения нашего уединения и покоя. Не для этого мы здесь собрались. Но раз уже в связи с нашим отсутствием поднялась такая шумиха и абсурдная напраслина, то могу вам заявить официально: в стенах обители Желтых Грез находится пятьдесят три человека несовершеннолетнего возраста и сорок восемь родителей, наших официальных опекунов.
Подавив в себе непонятное желание схватиться за голову обеими руками, следователь невероятным усилием воли заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть, достать свой мобильный телефон из кармана и трясущимися губами попросить:
– А не будете ли вы так любезны, что согласитесь нас пропустить на территорию, чтобы собственными глазами убедиться в полном здравии детей и их опекунов?
– Все здоровы, находятся здесь по собственной воле или по договоренности с оставшимися по домам остальными родителями. Или вы не верите моим словам?
– Верю! Конечно верю! – унижался старший по должности среди трио прибывших полицейских. К тому времени он уже включил телефон на передачу тотального аудиозвука, и его шеф в полицейском управлении слышал теперь каждое слово из ведущегося разговора. – Но вы сами понимаете, что мы просто обязаны отреагировать на поступившую к нам жалобу. Дело в том, что неизвестный грибник утверждал, что слышал, как из-за этого забора доносились детские крики и стоны. Поэтому, уважаемые господа Клод и Сафа Зайтлер, настоятельно советую нас пропустить и дать пообщаться со всеми остальными детьми, а также опекунами. В противном случае наше ведомство будет вынуждено требовать у прокурора ордера на обыск обители и арест подозреваемых в похищении детей. Наверняка вы тоже осознаете, что в свете невероятного скандала, разразившегося по этому поводу, ордер будет получен в считаные минуты.
Он демонстративно приподнял на ладони мобильный телефон. Парень на площадке досадливо скривился, еще о чем-то пошептался с настоятелем и после недовольного вздоха обреченно махнул рукой:
– Надеюсь, вам одного часа хватит?
– Вполне!
– Тогда входите через калитку! – и, обернувшись во двор, попросил: – Тренди, будь добра, открой калитку и проводи гостей туда, куда они пожелают.
Следователь жестом дал сигнал водителю оставаться на месте и, делая первые шаги, безошибочно выдернул фотографию улыбающейся блондинки. Еще и Герману показал с шепотком:
– Если это та самая Тренди…
В створе открывающейся калитки показалось совершенно идентичное и точно так же мило улыбающееся личико.
– Добро пожаловать в обитель Желтых Грез, господа! Только сразу к вам большая просьба: не поддавайтесь на провокации наших младших сорванцов. Они могут заговорить и заболтать кого угодно, лишь бы не заниматься и не медитировать.
Глаза обоих полицейских уже жадно обследовали внутренние территории монастыря, выхватывая одинокие фигурки и небольшие группки детей, взрослых и мысленно сличая с въевшейся в память картотекой. Первым не выдержал Герман:
– Они и в самом деле здесь все!
Тогда как следователь с большим запозданием ответил на предупреждение очаровательного проводника:
– Меня не так легко заболтать. Сам троих детей имею.
– Вам виднее! – звонко рассмеялась девушка. – Но моя совесть чиста, я вас предупредила.
Оба полицейских вывалились из калитки не через час, а через час и сорок минут. Оба раскрасневшиеся, с очумевшими глазами и плохо соображающие. Причем Герман так и продолжал побелевшими пальцами сжимать кобуру пистолета, но делал это не по причине возможного применения, а по причине несусветных попыток ребятни обязательно завладеть оружием, осмотреть его и поиграться. Могло показаться, что у маленьких сорванцов только одни мысли в голове, как выпросить, а если не получится, то как стащить опасное для них огнестрельное устройство.