– Херр Качиньски, – холодно заявил Вернер, – я пощадил вашу никчемную жизнь, потому что узнал, что в настоящий момент вы выполняете очень важное задание вашего короля. Так вот, когда вы его выполните, а ваша рана заживет, мы снова встретимся в поединке, и тогда я убью вас с той же легкостью, с какой сейчас обезоружил. Всего вам наилучшего, желаю как можно скорее поправиться.
Сказав эти слова, мой муж развернулся и направился в нашу комнату, а мы последовали за ним, а гусары, сопровождавшие королевского гонца, разразились приветственными криками, ибо, по их мнению, этот поступок был вершиной рыцарства и благородства. Пан Качиньский, так неожиданно разбудивший спавшее тихо лихо, имел по этому поводу другое мнение, но как раз им никто и не интересовался.
Вот так мы познакомились с объектом нашей работы и сделали так, чтобы нас больше никто не побеспокоил. Никто не будет связываться с профессиональным рубакой, наносящим удары с ювелирной точностью. И пусть сейчас жертву моего мужа мучает дикая боль в запястье, но поправится он весьма быстро, если не загнется от гангрены, вызванной той грязной тряпкой, которой его руку перевязали сопровождавшие его гусары.
Уже сильно за полночь, когда все в корчме уснули, а в соседней комнате, в которой квартировал королевский гонец со своею свитой, звуки групповой оргии сменились глубоким храпом, Фаина наложила на корчму и ее окрестности очень сильное сонное заклинание. Уснули даже лошади в стойлах (кроме наших, имевших иммунитет к этому заклинанию) и цепные кабыздохи в будках. Погрузились в крепкий сон и все человеческие обитатели этого места; и тут же неподалеку от нашей двери раздался сильнейший грохот, как будто кто-то уронил шкаф. Выглянув из двери, Сергей сказал, что в коридоре лежит один из местных слуг, здоровенный детина, и, кажется, он сильно поранился, споткнувшись и упав на острие своего ножа. Рана была настолько серьезной, что когда кончится действие сонного заклинания, этот человек уже умрет и не будет оглашать корчму своими воплями.
Еще один трактирный слуга лежал на лестнице; выпавший из его руки нож провалился в щель между ступеньками и валялся внизу на утоптанном глиняном полу. Этот слуга, к своему счастью, ни на что не напоролся, но лежать на ступеньках лестницы было крайне неудобно, и поэтому Сергей Бычков, как добрый самаритянин, сперва свернул слуге-разбойнику шею, а потом перевалил его тело вниз через перила лестницы. Звук, который бывает тогда, когда рабочие мясной лавки кидают на колоду половинку свиной туши, возвестил о том, что этот человек уже покоится на земле и больше никого не побеспокоит. Ведь очевидно, что эти слуги по приказу трактирщика убивали и грабили постояльцев, которых потом никто не будет искать. Поскольку в том что никто не будет искать королевского гонца я сомневалась, то эти два ночных храбреца скорее всего шли по наши души и поэтому Сергей правильно сделал, что прибил того негодяя.
Покончив с этими разбойниками, мы все вчетвером подошли к двери, за которой храпел пан Качиньский и его сопровождающие. Открыв дверь при помощи острого ножа, примерно так, как это и планировали сделать разбойники, Вернер и Сергей заглянули внутрь. Мы с Фаиной могли смотреть только из-за спин наших мужчин, но картина оргии, перешедшей в повальный пьяный сон, была налицо. На широкой трехспальной кровати, перепутавшись руками и ногами, дрыхли сам пан Качиньский и две чернявые девки помоложе, числящиеся в корчме дочками хозяина. Господа гусары постелили себе на полу и их обслуживавшие их дамы явно были постарше возрастом и пониже классом, что не уберегло их от яростного гусарского полового внимания и ухаживания. Не говоря уже о том, что картина была гнусна сама по себе, так в этой комнате еще и весьма гадостно воняло.
Курьерская сумка стояла в дальнем углу комнаты, запечатанная большой висячей свинцовой пломбой. Но нам не было необходимости нарушать целостность печати. Фаина создала микропортал, и, сунув в него руку, извлекла на свет божий королевское послание, на этот раз скрепленное восковой королевской печатью. Снять ее, не оставив повреждений, было нелегко. У Фаины на лбу даже выступили капли пота – но вскоре она разделалась с печатью, и послание было развернуто. Проведя ладонью над листом пергамента, Фаина сообщила, что никаких шифров и тайнописей тут не имеется, и написано только то, что написано. В смысле, на вульгарной латыни с орфографическими ошибками. Свернув этот рулон вместе с еще одним рулоном пергамента, Фаина прочла заклинание копирования, и вскоре у нас в руках оказались два пергаментных свитка с одинаковым текстом.
Оставалось только вернуть на свиток печать, потом сунуть это обратно в сумку, сумку поставить в угол, а самим тихонечко выйти из этой комнаты, накинув за собой крючок – и больше никогда не попадаться на глаза королевскому гонцу и его приятелям. Кстати, они встали раньше всех, ни свет ни заря, брезгливо обошли трупы мертвых слуг, сами взяли из конюшни свежих коней – и удалились по дороге в сторону Смоленска. Следом за ними мы тоже начали седлать коней. Но нам ехать было совсем недалеко. Прямо по дороге, пока трактир не скроется из виду, потом по боковой тропке на юг – и только там, встретив своих боевых товарищей, мы сможем расслабиться и перевести дух.
Двести семьдесят третий день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский.
Послание от королевского секретаря к доверенному человеку в окружении Лжедмитрию I содержало весьма жуткие и натуралистические подробности того, как должен был умереть этот незаконный и поддельный соискатель российского престола. Также были даны указания, каким образом в его смерти необходимо обвинить патриарха Иова и нескольких наиболее знатных бояр, составлявших антипольскую партию. То есть, эти господа считали, что они сами прекрасно могут править Русью и нового царя следует избирать именно из их рядов. Параллельно был отдан четкий и недвусмысленный приказ усилить поиски пропавшего семейства Годуновых. Вдовствующая царица Мария и цареныш Федор сразу по обнаружению должны были быть уничтожены на месте, а царевну Ксению, после подтверждения ее личности, требовалось немедленно, в целости и сохранности, не нарушая ее девства, отправить в Краков с усиленной охраной из польских гусар, ибо так хочет сам король Сигизмунд.
Читали мы эту цидулю, кстати, в теплой компании самого царевича Федора Борисовича, его первого министра митрополита Гермогена, получившего на это дело строгий наказ патриарха Иова, а также нашего внештатного советника, юного великого князя владимирского Александра Ярославича, как раз заглянувшего к нам на огонек. Трудно описать шок, возникший у царевича Федора, митрополита Гермогена, патриарха Иова и других деятелей смуты при знакомстве с такими легендарными личностями, как юный князь Александр Ярославич и его отец князь Ярослав Всеволодович. Эти двое великих князей, сын и отец, которых в будущем явно будут считать основателями новой династии, выросшей из династии Рюриковичей, сейчас строили в своем XIII веке новую единую Русь, превращая чисто условную конфедерацию русских княжеств в полноценную федерацию, потому что так „хощет Бог“.
Там, в мире погибшего Батыя, в настоящий момент как раз готовился ответный рейд русских войск по монгольским кочевьям в причерноморских степях, и Александр Ярославич прибыл к нам согласовать график открытия порталов, чтобы русское войско смогло обрушиться на врага как снег на голову. В том мире сейчас шло одиннадцатое марта 1238 года, то есть стояла ранняя весна, когда снег в степях только начал таять и кони кочевников, ослабевшие от длительной зимней голодовки, еще не успели набрать жирок на молодой весенней травке. Те три тумена, которые еще оставались в распоряжении хана Мункэ, были разбросаны по огромной территории, и, будучи занятыми охраной кочевий, не могли воспрепятствовать изгонному походу русских войск, собравшихся полонить и уничтожать все то, что составляет собой основу кочевой экономики – то есть стада скота и семьи ушедших на Русь и сгинувших там бесследно бандитов.
Начать этот поход планировалось ровно через три дня; отряды ополчения и дружины князей уже прибыли в районы сосредоточения, и теперь нам оставалось только выпустить их в бескрайнюю степь – пусть ищут себе добычи, а верховному князю Александру славы. Кстати, желающих участвовать в этом походе нашлось вдвое больше от того, что совокупно собиралось под знаменами Юрия Всеволодовича и Юрия Игоревича для отражения монгольского набега. Ну да, одно дело класть головы за каких-то там рязанцев и владимирцев, а совсем другое – идти во вражеские приделы по зипуны и прочие узорочья. Жадность, она же глаза застит. В поход по степям вместе со своей дружиной и новым мужем, великим князем Кадомским Владимиром Михайловичем, пошла даже знаменитая своей попой мокшанская царица и богатырка Нарчат. Такое уж у них получилось интересное свадебное путешествие.
Но вернемся к нашим баранам, то есть к миру Смуты. Все присутствующие согласились, что Федору Борисовичу брать власть обратно пока преждевременно. Та самая антипольская боярская партия, которую желал истребить король Сигизмунд, в значительной степени мешала нам самим, ибо включала в себя таких претендентов на царский престол, как семейства Шуйских и Романовых. С другой стороны, нам было хорошо известно, что на Руси от Рюрика и до нашего двадцать первого века самый надежный способ изговнять себе всю политическую карьеру – это пойти в услужение к чуждым народу государствам Запада, в XVII веке – к полякам, а в наши времена – к американцам и прочим ЕСовцам. Так что ситуация должна еще дозреть и перезреть, и хрен с ним, с Лжедмитрием, сдохнет, да и ладно. Момент истины наступит в тот момент, когда польское войско перейдет границу и осадит приграничный на данный момент Смоленск, который обороняет гарнизон под командованием воеводы Шеина. Между прочим, случится на четыре года раньше, чем в нашей истории, когда пятитысячный гарнизон Смоленска почти полтора года держался против всей польской армии, и пал только после того как полностью исчерпал возможности к сопротивлению, уничтожив во время боевых действий не менее тридцати тысяч врагов, что поле взятия города вынудило польского короля Сигизмунда вернуть остаток своей армии в Польшу и распустить там ее по домам.