17 июля 1605 год Р.Х., день сорок второй, Полдень. Окрестности Москвы, Троице-Сергиев мужской монастырь.
Вот уже девятнадцать дней Московское царство живет совсем без царя – не только в голове, но и вообще…
Три месяца назад, тринадцатого апреля, умер внезапной смертью (половина Москвы уверена, что отравлен) избранный Земским собором в 1598 году царь Борис Федорович Годунов, умный и расчетливый правитель, уверенно правивший Русью двадцать лет – сначала как опекун слабого умом сына Ивана Грозного, а потом как самовластный царь всея Руси. И хоть за царем Борисом водилось много грехов (самым большим из которых было то, что он дал много воли своим родичам), но все же о его смерти можно было пожалеть. Ведь за время его жесткого и умелого правления Россия не только возместила потери, понесенные в ходе опричнины, злосчастной Ливонской войны (и прочих неустройств последнего этапа царствования Ивана IV Грозного), но еще и начала усиливаться. С момента его смерти в государстве больше не было твердой и авторитетной власти одного человека.
Затем московским людом был свергнут с престола наследник Бориса Годунова, юный и бессильный царь Федор Борисович Годунов, процарствовавший чуть больше полутора месяцев. Причиной столь быстрого падения послужила не столько слабость и неопытность нового монарха, а также призывы к его свержению со стороны самозваного «царевича Дмитрия Ивановича», сколько грубые и хамские действия его ближайших родственников. Они, почувствовав, что над ними больше нет тяжелой руки опытного правителя, немедленно начали передел собственности и сфер влияния в свою пользу. Возмущенные столь наглым демаршем, и войско, и правительственный аппарат тут же перешли на сторону Самозванца, свергнув семейство Годуновых и заперев его в их же старом доме. С этого момента в государстве больше не было сколь-нибудь законной власти, и началась чехарда самозванцев и одноразовых временщиков. Юного Федора вместе с его матерью должны были убить, но, не просидев под замком и пяти дней, все семейство таинственным образом исчезает, лишая москвичей возможности, как убить свергнутого царя, так и позвать его обратно на царство.
Потом (девятнадцать дней назад) бесследно исчез из своего шатра или был убит так называемый «царевич Дмитрий Иванович», что вызвало судорогу боярского погрома, инспирированную на Москве его польскими соратниками. В результате этих событий русское государство почти три недели пребывало в пучине полного безвластия. Не функционировала даже боярская Дума, ибо часть ее членов погибли во время погрома, а другие попрятались от греха подальше. О том, кто такой Самозванец, и о том, что он жив, здоров и расколот до самого пупа, на Москве знал только патриарх Иов. Кстати, после того, как вся та история – самозванство Василия Романова, переход того в католичество и государственная измена в пользу короля Сигизмунда – будет обнародована, всему клану Романовых дорога на российский престол будет закрыта на веки вечные.
Но русским людям жить без царя неуютно и непривычно – примерно так же, как выйти голым из бани на люди. Какой-нибудь юродивый себе такое позволить может, а обычный русский человек – нет. Стыдоба же ужасная. Вот так же стыдобно жить русским людям без настоящего государя. Поэтому в нашем прошлом после свержения Федора Годунова пошла череда самозванцев и самопровозглашенцев (это я, если что, про Василия Шуйского). И длилось это до тех пор, пока на волне всеобщего утомления этой чехардой Земским Собором не была избрана на царствование компромиссная (как тогда казалось) фигура малолетнего Михаила Романова, основавшего династию, процарствовавшую еще триста лет*, аккурат до следующей Смуты.
Примечание авторов: * Что самое интересное, если мы отсчитаем триста лет назад с момента окончания царствования Ивана Грозного, то попадем в эпоху Даниила Московского, младшего и единственного оставившего потомство сына Александра Невского, ставшего основателем династии Великих Московских князей. Быть может, это простое совпадение, а быть может, и нет.
Но в этом варианте истории, созданном вмешательством внешних сил, все пока по-иному. Всеобщей усталости еще нет, а потребность в государе Всея Руси есть, при том, что новые самозванцы не появлялись, а Боярская дума числилась в нетях, после того как ее председателя, князя Фёдора Ивановича Мстиславского, в тот роковой день разорвала в клочья разъяренная толпа. Не избегли той же участи сродственник Шуйских князь Иван Михайлович Воротынский и только что женившийся на самой младшей сестре из клана Романовых князь Борис Михайлович Лыков-Оболенский, числившийся у Самозванца кравчим. Кстати, и его молодая супруга после смерти мужа тоже исчезла без вести. Была в своей горнице, запертой изнутри, а когда дверь сломали, то не нашли ни самой Анастасии, находящейся в состоянии тягости, ни каких-либо следов, указывающих на то, каким образом и куда подевалась молодая княгиня. Считался погибшим и сам, пока залегший на дно глава партии Шуйских, князь Василий Иванович. Также числились в нетях и уехавшие из Москвы «от греха подальше» князь Андрей Васильевич Голицын и его тезка князь Андрей Васильевич Трубецкой.
Ну как тут не лечь на дно, когда на Руси творится нечто непонятное, и известнейших людей толпа черни ловит и бьет, будто воров на рынке; а другие вообще пропадают безвестно. И даже патриарх Иов в канун исчезновения Лжедмитрия съехал со своего московского подворья в укрепленный при Иване Грозном Троице-Сергиев мужской монастырь* к архимандриту Иосафу, оставив москвичей предоставленными самим себе. Там, в монастыре, под защитой мощных крепостных стен и гарнизона***, патриарх чувствовал себя полным хозяином положения, при том, что охрана, выделенная ему Серегиным из бойцовых лилиток, тоже никуда не делась.
Историческая справка: * Ставропигиальным (то есть подчиненным напрямую патриарху, минуя местные церковные власти) Троице-Сергиев мужской монастырь стал в 1688 году, а права лавры** обрел в 1742 году по указу императрицы Елизаветы Петровны.
** Лаврами именуются крупнейшие мужские православные монастыри, имеющие особенное историческое и духовное значение.
*** к концу XVI века Троице-Сергиев мужской монастырь был одним из крупнейших феодальных землевладельцев России, в его собственности находилось 2780 поселений, с которых собирались средства, которые шли в том числе и на содержание служилых людей. По «Уложению о службе» от 1556 года, землевладельцы, в том числе и монастыри, были обязаны выставлять по одному конному ратнику в полном доспехе с каждых ста четвертей**** хорошей пахотной земли. А с 1597 года, указом Бориса Годунова, в дополнение к конному воину с того же участка земли было необходимо выставить одного пешего ратника. В основном это были так называемые боевые холопы, то есть обедневшие представители мелкого дворянства и боярских детей, не имеющие возможности приобрести себе коня и полное вооружение, и ради этого пошедшие в кабалу к землевладельцам. Кстати, та же реформа Бориса Годунова от 1597 года сделала такую кабалу пожизненной, ибо боевой холоп потерял возможность освободиться от нее, просто выплатив кабальный долг.
**** Название происходит от древнего определения четверти – меры площади, на которую высевали четверть (4 пуда или 65,5 килограмм) ржи, что примерно равно половине гектара.
И вот москвичи, встревоженные своим «сиротским» положением, прислали в Троице-Сергиев монастырь делегацию ходоков, которые бухнулись в ноги патриарху Иову, моля вразумить их, неразумных, и сказать им, как им жить дальше, когда царя нет ни на Москве, ни, самое главное, в голове, и всех обуял какой-то морок. Точно так же, за сорок лет до того, узнав, что Иван Грозный обиделся на своих дворян и бояр, оставил царство и удалился в Александровскую слободу (расположенную неподалеку от Троице-Сергиевого монастыря), народ бросился к ногам самодержца, моля его вернуться на трон и снова володети русской землей. Ибо без законного царя обречена она на верную погибель…
А тут кого молить? Царь, которого сами же свергли, исчез. Самозванца, которого позвали на опустевший трон, тоже нет, тако же бесследно исчез и он. Одних великих бояр побили в инициированном поляками мятеже, другие попрятались от греха подальше – так что никакой Боярской Думы, способной выкликнуть нового царя, тоже нет. Живы и на виду только монах Филарет (в миру Федор Никитич Романов), да его младший брат Иван Никитич Романов, возвернувшиеся из ссылки уже после резни. Также обретался в стольном граде Федор Иванович Шереметев, о котором в общей сутолоке как-то позабыли, быть может, просто по причине отсутствия его Москве в тот момент.
Но ни того, ни другого, ни третьего великого боярина в составе делегации не было. Возглавляли ее два антипода и непримиримых врага. Одним из них был князь Андрей Андреевич Телятевский, формально до конца хранивший верность Федору Годунову. Другим – боярин и воевода Петр Федорович Басманов, который из-за интриг и козней всесильного Семена Годунова* (которому тот самый Телятевский приходился зятем) первым из набольших людей перешел на сторону Самозванца-Лжедмитрия.
Историческая справка: * После смерти Бориса Годунова (апрель 1605 г.) воевода Петр Басманов присягнул новому царю Фёдору Годунову и, опираясь на свои заслуги перед прежним царем и поддержку боярства, пытался добиться назначения главным воеводой над царским войском и положения единственного царского советника.
Однако и влиятельный боярин из рода Годуновых – Семен Годунов добился назначения на это место своего зятя – князя А. А. Телятевского-Хрипуна, а Басманов был отдален от двора и назначен вторым воеводой царских войск, осаждавших занятые сторонником самозванца Лжедмитрия, донским атаманом Корелой, город Кромы. Между тем по понятиям местничества Басманов, отец которого при Иване Грозном занимал более высокий пост, чем дед Телятевского, видел в этом смертельную обиду своей чести. Обида подтолкнула Басманова к измене Годуновым. 7 мая 1605 года Басманов внезапно перешёл на сторону Лжедмитрия, тем самым открыв самозванцу путь на Москву