щих. Закрадывалась мысль, что если я действительно отправлю татар в необитаемые степи (точнее, прерии), где надо трудиться денно и нощно, а грабить просто некого, то эта кодла перемрет там от голода и болезней за считанные месяцы, и грех этот полностью будет на мне. Уж по крайней мере, маленьких детей можно было бы у них забрать и передать на воспитание либо в христианские семьи, либо в некое подобие кадетского корпуса. Второй вариант, конечно, предпочтителен, но я еще не уверен насколько долго просуществует создаваемая мною структура.
Тут дело в том, что, с одной стороны, я офицер сил специального назначения Российской Федерации, находящийся в глубоком поиске, и моя задача – только вернуться и доложить обо всем своему начальству. Это очень хорошее начальство, но дело давно переросло рамки его компетенции, а ведь я прошел только половину пути или что-то около того. Тут мелковат будет даже уровень Президента Российский Федерации, ибо невместно ставить судьбы целых миров в зависимость от результатов наших «демократических» политических игрищ. Сегодня у нас один президент, а завтра другой. Меня многому научила история с господином Медведевым, из которой Россия еле-еле выкрутилась, потеряв темп и связав себе руки, по крайне мере во внутренней политике и экономике.
При этом надо понимать, что более высокого уровня руководства, чем Президент Российской Федерации, у меня не существует, как не существует в политической системе России структуры, гарантирующей преемственность прагматическо-патриотического политического курса. А люди, начиная от амазонок первого призыва и заканчивая псевдоличностями Неумолимого и последним пополнением, взятым с бою в Крыму, присягают именно мне, а не кому-то еще; а это, товарищи, ответственность за тех, кого я приручил. И переступить через эту ответственность я не смогу.
С другой стороны, я уже давно перерос тот уровень, на котором находился тогда, когда был втянут в эту историю. И хоть должность Великого князя Артании я со временем собираюсь передать Уву (разумеется, когда он сможет нести этот груз самостоятельно) но при всем при этом я в любом случае останусь его сюзереном. Из Великого князя Артании, ответственного только за свой удел, я превращаюсь в нечто большее, и не зря же псевдоличности «Неумолимого», которые в принципе не умеют шутить, с первой же нашей встречи называют меня императором. Точно так же, как и в мире Славян, мне когда-нибудь придется выбирать наместника для заброшенного города мира Содома, и своего вассального правителя в Крыму мира Смуты. При этом я не должен каким-то образом захватывать или подчинять себе объединяющуюся Русь будущего Александра Невского в мире Батыя и Московское царство в мире Смуты, кто бы ни сел на трон вместо Федора Годунова – они мне союзники, а не подчиненные. То же самое касается исторически сложившихся русских государств во всех вышележащих мирах, и говорю я об этом только потому, что начальство самого высокого уровня у меня есть, и оно отдает мне указания, что я должен делать, а что нет. Я не знаю, будут ли еще такие ничейные площадки в мирах более высоких уровней, но что-то мне подсказывает, что нет. Там, наверху, уже достаточно тесно, и ничейные территории остаются только в Антарктике, а, к моему сожалению, это не самое презентабельное владение.
Таким образом, возникает конфликт интересов между первой моей ипостасью и второй. Взрыв громыхнет ровно в тот момент, когда наши генералы, политиканы, а также поднаторевшие в закулисной возне околовластные олигархи или просто «приближенные» персоны, желающие таковыми стать, потребуют от меня, чтобы я отдал или, по крайней мере, «поделился». Нет, конечно, среди генералов большинство думает только о благе Отечества, среди публичных политиков попадаются неплохие люди с правильными политическими установками, и не все олигархи так страшны, как были Гусинский, Березовский или Ходорковский. Но для меня неприемлем любой риск в том, что касается судеб моих Верных, это же касается и риска по отношению к доверившимся мне мирам и находящимся в них русским государствам. Единственный достойный выход, который я для себя вижу – это одновременно подать два рапорта. Один – касающийся нашего рейда по мирам и второй – с просьбой о досрочном увольнении в запас.
Не исключено, что меня попытаются задержать – и тогда вырываться из моей родной Конторы придется, используя силу бога войны. При этом я должен буду постараться не повредить тем, кто будет на меня охотиться, потому что арестовывать меня пошлют нормальных ребят, которые всего лишь будет выполнять приказ, а главные плохиши на первом плане обычно не маячат. Это только в плохом боевике они лезут в самый эпицентр, торопясь сказать на камеру главную историческую фразу года. Но Бог с ним, не будем сейчас об этом думать. Как завещал нам Марк Аврелий – будем делать что должно, и пусть случится что суждено.
А пока я должен сказать, что прибыл сюда для того, чтобы провести переговоры с Гульнар-хатун, законной супругой покойного крымского хана Газы II Гирея и матерью его наследника Тохтамыш Гирея, который после возвращения из похода в Валахию должен был стать законным крымским ханом после смерти своего отца. Но дело в том, что этому Тохтамышу всего шестнадцать лет, а так называемому «второму наследнику», его младшему брату Сеферу и вовсе четырнадцать. На востоке часто так бывало, когда волевые матери железной рукой правят из-за спины своих более мягких сыновей. Здесь, похоже, немного не тот случай. Женщина и рада бы остаться в тени, но ее второй сын еще не готов принять на себя ответственность за переговоры такого уровня. Собственно, к подобным переговорам не готов и старший, потому что это будут не совсем обычные переговоры. Я как победитель буду диктовать, а татары как побежденные должны исполнять точно и в срок.
Решение уже принято. Крымские татары высылаются не в Сибирь или там в Среднюю Азию, а в доисторическую и допотопную Америку, за сорок тысяч лет до нашей эры. В это время там еще нет никаких индейцев, но имеют место нетронутая природа, более благоприятный, чем в наше время, климат, а также бродящие по тундростепям огромные стада копытных и прочей ледниковой мегафауны. Да, это тот же мир, в который мы собрались выдворять Василия Романова с сопутствующими дамами. Только татары пойдут на переселение не голые и босые, как я отправляю Романова с его гаремом на лишенный хищников тропический остров, а со всем необходимым – одеждой, инвентарем, инструментами, оружием, скотом и лошадьми. Если приложить голову и руки, жить там можно; и не просто жить, а жить припеваючи.
Гульнар-хатун, явившаяся на встречу с двумя сыновьями – Сефером и семилетним Иноятом – оказалась статной моложавой женщиной в возрасте «чуть за тридцать», то есть внешне она выглядела как ухоженная сорокалетняя дама в нашем мире. Правда, длительного разговора у нас не получилось. Не было настроения. Я сухо объяснил, что в соответствии с последними политическими веяниями, которые образовались после набега на стоянку беженцев банды ногаев, весь ее народ и она сама высылаются в другой мир, откуда они никому уже не принесут вреда. И самое главное, когда прибудет ее сын калга Тохтамыш (а это должно случиться в самом скором времени), она должна будет выехать навстречу войску сына, чтобы тот по юношеской горячности не наделал глупостей, которые потом нельзя будет исправить. Ну, заодно попенял ей на грязь и вонь в лагере, от которой народ крымских татар погибнет скорее, чем от вражеских сабель. Выслушав мои слова, опечаленная вдова взяла своих сыновей за руки и побрела, палимая солнцем, будто понимая, что лишние пререкания могут еще больше отяготить и без того нелегкую участь ее народа. Хотя, может, так будет лучше и для самих крымских татар, ведь будучи высланными в иной мир они перестанут быть игрушкой стамбульских султанов и смогут жить, как им вздумается, не оглядываясь на недобрые турецкие окрики.
Часть 28
16 марта 562 Р.Х. Ранее утро. Византийская империя, Константинополь, Влахернский дворец, Священные покои (личные апартаменты престарелого императора Юстиниана)
Престарелый автократор ромеев и греков Цезарь Флавий Юстиниан умирал, всего два месяца не дожив до своего восьмидесятилетия, и на три года раньше, чем в нашей истории. Быть может, старика добил тот Великий Страх, который повис над городом Константина после того, как в славянском племени антов появился великий архонт Сергий, сокрушивший ромейских федератов авар и провозгласивший создание славянской Империи. И вот ведь что странно – такого страха не было, когда четыре года назад под самыми стенами Константинополя стояли булгарские орды хана Забергана, а вот теперь, хоть войска архонта Серегина еще даже не приближались к границам Ромейской империи, великий страх перед ними в Константинополе уже есть. К счастью, бурное зимой Черное море препятствовало плаванию кораблей, а то из Херсонеса Таврического могли прийти такие известия, что самые слабонервные обгадились бы прямо под себя.
Правда, это у кого как. Простонародье в Городе (не будем употреблять нехорошее слово «чернь») почти открыто говорит о том, что уж бы лучше пришел великий архонт Сергий, знатный своей добротой и справедливостью, и устроил бы все так, как было при добрых императорах древности. В те времена сборщики налогов еще не хватали людей за горло будто какие-то разбойники, а варвары Ромейскую державу уважали и боялись. Подобные разговоры ходили не только среди рыбаков, лодочников, уличных разносчиков, булочников, горшечников, мелких лавочников и прочего трудящегося люда, но и среди людей побогаче и посолиднее. Например, подобными настроениями к концу зимы оказался заражен базирующийся на Золотой Рог главный флот Ромейской империи. Моряки, считавшие себя настоящими бойцами, презирали изнеженных и раззолоченных схолариев и ескувиторов, составлявших гарнизон ромейской столицы, и ехидно вопрошали о том, куда те побегут, когда за ними придут непобедимые легионы архонта Серегина.
Все это так походило на добротный заговор, что у старого автократора вставали дыбом отсутствующие волосы. Ищейки городского эпарха сбивались с ног, но хватали только мелкую обывательскую рыбешку, которая зачастую просто исчезала из переполненных камер. А уж пытаться арестовать кого-то из моряков в Галате и вовсе казалось константинопольским охранникам правопорядка чем-то вроде узаконенного самоубийства, тем более что были прецеденты и несколько доглядчиков бесследно сгинули в кривых и узких улочка главной военно-морской базы ромейского флота. Ну да, если отмотавший руки на веслах гребец огреет кого кулаком по кумполу, то потом пострадавшего бесполезно тащить к лекарю, лучше сразу на дно бухты с камнем на шее. Командующий флотом друнгарий Виталий из Никеи подобных разговоров вроде бы не поддерживал, но никто не сомневался в том, что как только в Городе переменится власть и у Влахернского дворца появится новый хозяин, как он тут же, без единой мысленной судороги, принесет клятву новому автократору.