Стоящая у дверей на страже пара ескувиторов по знаку патрикия Романа попробовала было схватиться за оружие, но бойцовым лилиткам даже не потребовалось браться за рукояти своих двуручных мечей. Раздались два едва слышных хлопка – и оба ескувитора рухнули будто подкошенные; при этом раздался такой грохот, словно кто-то опрокинул шкаф, полный жестяных кастрюль. На этот шум в приоткрывшуюся дверь заглянула пара стражников, дежурившая с другой стороны двери – но они не стали хвататься за оружие, а упали на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Эта парочка неотесанных парней из глухого горного исаврийского села приняла лилиток за ангелов, а Серегина за архангела Михаила. Более того – Ника в своем грозном великолепии показалась им воплощением Богородицы Девы Марии, у некоторых христианских народов занимавших по значимости второе место после Иисуса Христа.
Когда вся эта компания спустилась вниз, в немаленьком помещении Священной Опочивальни стало тесно, как на восточном базаре. Впрочем, бойцовые лилитки, быстро обыскав разные укромные места на предмет наличия тайных телохранителей, вытряхнули оттуда еще четверых оцепеневших от ужаса и благоговения ескувиторов, после чего выкинули тех за дверь нести остальным благую весть. О чем, собственно, будет эта весть, необразованным сельским парням никто так и не объяснил, но им и самим было понятно, что голосить надо о наступлении нового царствования и новой эры. Старый император Юстиниан умер, и уже понятно, что у Империи вот-вот образуется новый владыка, и это будет отнюдь не Юстин. Тут дело было в том, что ескувиторы, как, собственно, и схоларии, присягали лично правящему автократору, и с его смертью становились полностью свободными от обязательств до момента принесения присяги новому императору. Юстин в свое время сделал все, чтобы умаслить начальство как тех, так и других, но, поскольку разбираться с вопросом престолонаследия явились фигуры такого масштаба (Серегин и Ника-Кобра), сами патрикий Роман и магистр оффиций Евтропий в момент смерти Юстиниана стали никем и ничем.
Ведь даже самому наивному простаку было понятно, что та расфуфыренная парочка, которая спустилась за воинствующими ангелами, их начальником архангелом Михаилом и Девой Марией, и есть новые ромейские автократор с супругой – и начинать кланяться им надо немедленно. От поклонов шея не переломится и голова не упадет, а вот от их отсутствия – вполне может быть. Признав поражение партии сторонников Юстина, кланяться пришельцам начали и патрикий Роман с магистром оффиций Евтропием. Они надеялись если не сохранить свои должности, так хотя бы смягчить участь в результате разбора полетов.
Патриарх Евтихий вел себя совершенно по-иному. Ведь он, бывало, говорил самую нелицеприятную правду и самому Юстиниану, не боясь при этом ни ссылки, ни пыточных застенков. Разглядывая пришельцев, будущий Святой Евтихий не видел в них ни дьявольского, ни божественного, а видел самых обыкновенных людей, которых, правда, подобно плащу, облекала божественная воля, ведущая их к какой-то неведомой ему цели. Но кто он такой, чтобы спорить с Господом, который часто обрушивает одни царства только для того, чтобы возвысить другие… И если неграмотные и темные солдаты приняли Серегина за архангела Михаила, Нику-Кобру за Деву Марию, а бойцовых лилиток за ангелов, то Юстин, его супруга Элия София, начальник схолариев и патрикий Роман, а также патриарх Евтихий сразу поняли то, что это к ним на огонек заглянул архонт-колдун Серегин, которому, как говорят, до всего есть дело.
Тем более что будущего императора они оба достаточно хорошо знали и, по крайней мере, Евтропий рассчитывал, что тот не забудет старых благодеяний и покровительства по службе; и после того, как займет престол ответит им тем же. А в случае каких-либо неприятностей есть надежда на снисходительное отношение. Забыли убогие, что чаще в таких случаях следовал «удар милосердия» острым стилетом и упокоение трупов на дне бухты Золотой Рог, где у них будет немало приятелей с такой же, или похожей, судьбой.
При этом наличие лежащей на пришельцах божественной воли увидел только патриарх, зато все остальные оценили и прониклись сверхчеловеческими возможностями, которые были продемонстрированы во время прибытия этой странной компании. Ведь ходить по воздуху – это вам не щеки надувать, приказывая всем падать ниц под страхом смертной казни. В любом случае всех, кроме несостоявшихся императора с императрицей, впереди ждало что-то хорошее.
Например, патриарх Евтихий, даже не перебросившись с Отцом ни единым словечком, единственный раз в жизни стал свидетелем божественной манифестации не за чтением древних манускриптов и не в умозрительных размышлениях, а наяву, во время реально происходящих событий. Этого опыта и ощущения прикосновения к высшим силам ему теперь хватит на всю оставшуюся жизнь. И еще долго в этом моменте патриарх Евтихий будет черпать вдохновение для своих проповедей.
Но дальше патриарха ждало новое испытание. Будущие император и императрица подошли к нему и опустились на одно колено.
– Ваше святейшество, – произнес пока еще патрикий Кирилл, склоняя перед патриархом свою голову, – будьте добры, благословите наш грядущий брак со всей ромейской державой. Обещаем править по совести и в соответствии с законами, а также помнить, что государь в первую очередь должен заботься о слабых и сирых своих подданных, и лишь в последнюю – о себе. Обещаем остановить всеобщее разорение, сделав людей зажиточными, а государство – сильным и богатым. Обещаем вернуть закон и порядок туда, откуда он исчез при последнем царствовании.
– Ваше святейшество, – добавила Аграфена, – обещаю быть целомудренной, скромной и разумной, всеми силами помогать своему супругу нести его тяжелую ношу, смягчая его гнев в отношении провинившихся и пробуждая милосердие к вдовам и сиротам. Благословите меня и моего мужа на то, чтобы править ромейской державой в интересах всех ее подданных.
Услышав это патриарх только покачав головой, ибо до того никто не обращался к патриархам с подобными речами. Церемония принятия власти новым императором была исключительно светской, и хоть производилась от лица народа, Сената и армии Рима, но участие двух первых составляющих было чисто формальным. Народ вообще никто и ни о чем никогда не спрашивал, голосование в Сенате при наличии у кандидата силовой составляющей было достаточно предсказуемым, и самым главным было мнение армии, зачастую с необычайной легкостью сперва возводившей на трон, а потом и свергавшей ромейских императоров. Патрикий Кирилл как бы подсказывал, что церемонии надо придавать сакральный характер, уходя от выборов в Сенате и напрямую приходя к передаче власти по божьей воле от отца к старшему сыну.
Наконец придя к определенным решениям (при этом все его колебания со стороны выглядели как самая искренняя и жаркая молитва), патриарх перекрестил молодых людей и произнес:
– Благословляю вас, дети мои, на праведную и целомудренную жизнь, да на подвиг великий, которого мир еще не знал. Помните все то, что вы обещали мне в этот день, ибо вы не мне обещали это, но самому Богу. Аминь!
Все. И хоть формальная коронация по полному измененному обряду будет несколько позже, но именно с этой секунды пошел отсчет времени нового царствования. При этом у всех остальных, включая злосчастного Юстина вместе с его супругой, никто и ничего уже не спрашивал. А зачем лишние вопросы? Серегин в этот день, хоть и пребывал в чрезвычайно благодушном состоянии, но помиловать эту кодлу собирался исключительно в том случае, если превратившиеся в частных лиц бывшие претенденты на императорский трон будут навсегда лишены возможности вернуться в Константинополь и снова участвовать в политической жизни Империи. Поэтому сопровождавшие Серегина воительницы подхватили под руки и неудачливого претендента, и его дражайшую половину, после чего повлекли их, отчаянно болтающих ногами и умоляющих о помощи, прямо по воздуху к проему межмирового портала, из которого последним только что скромно вышел отец Александр.
– Мой господин, – заявил Серегину патриарх, обеспокоенно наблюдавший за тем, как неведомо куда уволакивают Юстина с супругой, – прошу тебя смиловаться над этими людьми, ведь не виноваты они ни в чем, ибо не ведали что творили. Скажи, пожалуйста, своим подчиненным отпустить их и вернуть на грешную землю.
– А разве они что-то натворили, Ваше Святейшество*? – удивленно спросил Серегин. – Ни о каком наказании речь не идет. Мы всего лишь убираем их из пределов доступности всех, кто будет недоволен новым царствованием, а ведь таких тоже будет немало. Мой господин добр и не желает ненужных смертей, которые выгодны лишь Врагу Рода Человеческого, поэтому ничего страшнее жизни в райских условиях их в новой жизни не ждет. Им будет дана возможность, отринув суету мира, привести в порядок свои мысли и чувства, понять, кто они такие и каково их место в этом мире. Хотя это само по себе испытание не из легких, и не каждый человек способен преодолеть его с честью, оставшись человеком. Но если они выдержат это испытание, то мы подыщем им подходящую роль в одном отдаленном терпящем бедствие мире, на котором сейчас идут работы по его спасению. Большего, извините, я сейчас сказать не могу и не хочу. Для того чтобы изменить жизнь Империи ромеев к лучшему, мы должны как можно скорее возвести на трон автократора Кирилла I и императрицу Аграфену, ибо это хочет сам Бог, а также народ Нового Рима и Сенат. Вы с нами, Ваше Святейшество, или вам тоже нужен отдых от сует этого мира?
Историческая справка: * Ваше Святейшество – изначальное именование православных патриархов. И Папа Римский сперва был всего лишь одним из множества патриархов, но после раскола оформился в самостоятельного главу объединенной западной церкви, в то время как в восточной традиции Константинопольский (с 582 г. н. э. Вселенский) патриарх был первым среди равных. И главный вопрос, разделяющий католиков и православных, это не богословский вопрос филиокве или исхождения Святого Духа, а политический вопрос подчинения римскому престолу. Униаты, например, филиокве не признают, но римскому папе подчиняются и поэтому считаются в Риме «своими