Прошел всего год, а все мы изменились почти до неузнаваемости. Яна из забитой дурнушки стала уверенной в себе девочкой-красоткой, за которой бегает такой же мальчик-красавчик Ув. Но даже осознавая свою новую, трогательную и очаровательную красоту, Яна осталась все той же доброй и отзывчивой девочкой, какой она была раньше. Тевтонка Гретхен как-то призналась, что когда она лежала у нас тяжелораненая в первые дни своего плена, только бескорыстная доброта Яны смогла изменить образ ее мыслей и сделать из нее нашего искреннего союзника. Не перейди Гретхен полностью и бесповоротно на нашу сторону, многие события пошли бы совсем по-другому.
Ася похорошела и расцвела, превращаясь в очаровательную девушку-подростка. В ней почти исчезли резкость и порывистость, зато прибавилось выдержки и благоразумия. Теперь она уверена в себе и своем будущем, ведь у нее (как, собственно, и у Яны) теперь есть самые настоящие приемные мама и папа, в роли которых выступаем я и Серегин, а также надежные друзья, которые никогда не дадут ее в обиду. Кроме того, Ася гордится, что лично знакома с молодым Александром Невским, с которым даже здоровалась за руку, а также с достаточно знаменитым в узких кругах царевичем Федором, которого она, правда, втайне презирает, за глаза обзывая «слизняком». Сама Ася считает себя воплощением крутизны и лихости, поэтому ее любимая одежда – это военная форма без погон с лихо сдвинутым на одно ухо беретом. От юной амазонской оторвы Агнии Ася усвоила науку лихо скакать на лошади и фехтовать амазонским мечом, а Ника-Кобра научила ее метко стрелять.
Асин дружок Митя из худощавого мальчика, который мог только мечтать о военной карьере, превратился в стройного и мускулистого паренька, маленькую копию капитана Серегина. Эти двое стали настолько похожи между собой, что некоторые неофиты, в зависимости от степени фантазии, воспринимают Митю то как старшего сына нашего Великого Артанского Князя, то как его самого младшего брата. Так же, как и Ася, Митя из одежды признает только военную форму, а пистолет на поясе стал его постоянным аксессуаром. Сейчас он очень жалеет, что Серегин запретил носить с собой автомат, когда Митя находится в одном из пунктов постоянной дислокации, то есть в заброшенном городе мира Содома или в Бахчисарае мира Смуты.
Неуклюжий и смешной Димка, оказавшись талантливым магом-исследователем, очень мало изменился внешне. Оставшись таким же неловким с виду, он обзавелся серьезным взглядом взрослого человека, который много и тяжело работает. И в самом деле, если дело касается магии, которой вот уже целый год пронизана вся наша жизнь, то с каким бы вопросом мы ни пришли, у него всегда есть для нас готовый ответ. Даже Серегин очень уважает Диму и признает, что тот делает для общего блага ничуть не меньше, чем четверо остальных магов и магинь нашей пятерки, вместе взятые. Честь ему за это и слава, а также освобождение от всех положенных нарядов, которые Ася с Митькой тащат как миленькие. Хоть нам не надо мыть в казарме пол и чистить на кухне картошку, но есть много таких мест, где незаменим острый взгляд и строгий надзор моих юных гавриков. Они уже достаточно ответственны и серьезны для того, чтобы быть представителями (как здесь говорят, голосом) Серегина или присутствовать на какой-нибудь церемонии в качестве его юных адъютантов или пажей.
Даже наш Антон, год назад носивший печальное прозвище «Бесплатное приложение», теперь совсем уже не тот. Нет, Антон не участвует ни в каких акция нашей команды по наведению порядка в различных мирах, но зато, как признанный мастер-хореограф, он вместе с начальником клуба танкового полка капитаном Ипатьевым обеспечивает наличие у нашего смешанного воинства полноценной культурной программы. Это тоже очень важно. Как сказал Маэстро в одном известном фильме про войну: «Арфы нет, возьмите бубен!».
А ведь Антон все-таки поставил тот танец-тренировку с саблями, но только не с Глебом и его Верными, а с командой Асаль. У лилиток отличное чувство ритма и развитая пластика движений, которые были внесены в них при конструировании вида, потому что без этого они не могли стать хорошими фехтовальщицами. Более того, им самим нравится двигаться под музыку, поэтому они с удовольствием ходят на танцульки и с интересом посещают занятия у Антона. Что интересно, эта страсть присутствует не только у бойцовых, но и у внешне немного неуклюжих рабочих и бывших мясных. Если Антон захочет, то сможет набрать себе тысячные массовки, доброволиц будет много, хоть отбавляй. Похоже, хореограф нашел себя – его ценят, с ним считаются; а ведь он так мечтал об этом…
Единственное требование, которое выдвинула ему наша «пятерка» перед тем, как дать разрешение, заключалось в том, что и во время репетиций, и во время выступления Асаль и ее девочки должны быть одеты в соответствии с нормами приличия. После некоторых портновских страданий у Антона получилась нечто среднее между восточным женским нарядом и камуфляжным костюмом спецназовца. Верх и низ, все как положено; и совершенно неважно, если в просвете между штанами и блузой во время танца то появляется, то исчезает тонкая полоска кожи живота – лилейно-белая у Асаль и смуглая у ее Верных. Сегодня в честь нашего праздника хореографический кружок Антона тоже исполнит несколько номеров, и среди них знаменитый танец с саблями.
Приходится признать, что и я сама за этот год изменилась настолько, что иногда даже не узнаю себя. Куда делась та пугливая девушка, впадающая в ступор при малейшем намеке на угрозу, даже в какой-то мере гордящаяся своей манерной чувствительностью? Нет, за этот год я не превратилась в подобие Ники-Кобры – бесстрашную валькирию, направо и налево побеждающую врагов, но в то же время у меня пропал тот страх, который вечно грыз меня изнутри. Я больше не боюсь оказаться в тяжелом положении, потому что знаю, что из тех ситуаций, из которых я не смогу выпутаться сама, меня обязательно вытащат мои друзья, при этом от души накостыляв нехорошим людям по шее. Благодаря существующим внутри «пятерки» магическим, эмоциональным и ментальным связям я постоянно чувствую, будто с одной стороны от меня стоит Серегин, а с другой – Ника, при этом где-то рядом ощущается присутствие отца Александра, Димы, Анастасии, Лилии и всех тех людей (или не совсем людей), которых я привыкла считать «своими». Выросло и мое магическое мастерство. Теперь я уверенно решаю ментальные задачи и разгадываю ребусы, за которые год назад я бы ни за что не взялась. Опыт и мастерство приходят с практикой, а ее у меня хоть отбавляй.
Итак, как мы заранее и договаривались, сегодня у нас эдакий коллективный День Рождения. Прошло триста шестьдесят пять дней, и все мы стали на год старше – и это надо отметить. И вот все мы снова вместе за одним столом. Я и мои гаврики, Серегин с Елизаветой Дмитриевной, на коленях которой лежит туго запеленутый сверток с новорожденным сыном, отец Александр, а также Змей с Агнией, Док с Азалией, Зоркий Глаз, Ара с Клавдией, Ника-Кобра, Бухгалтер, Бек с Феодорой и Мастер с Авилой. Мы долго думали, приглашать ли нам на это мероприятие жен наших товарищей, а потом решили, что иначе будет нехорошо. В конце концов, даже с Агнией мы впервые встретились всего через несколько дней после прибытия в мир Подвалов, а с остальными почти сразу после этого знаменательного события.
Все пять женщин очень сильно изменились и внешне и внутренне. И если Агния за этот год повзрослела и налилась женским соком, перестав быть угловатой порывистой девчонкой, то все остальные дамы, подобранные нами в разгромленном тевтонскими эсэсовцами латинском селении изменились прямо в противоположную сторону – то есть посвежели и помолодели, хотя к ним не применялось никакой омолаживающей магии. Авила, Клавдия и Азалия, подобно Елизавете Дмитриевне, держали на коленях по младенцу, у Феодоры сильно оттопыривался живот, и только Змей говорил, что его юной супруге еще рано рожать, и поэтому они, пожалуй, выждут еще годик, прежде чем заводить ребенка. Весьма разумный и взвешенный образ мыслей, ибо при некоторых осложнениях, вызванных ранней беременностью и родами, бессильной может оказаться даже магическая медицина от Лилии.
Что заставило Азалию, Авилу и Клавдию уйти с нами, я пока ума не приложу. То ли любовь к их нынешним мужьям и инстинктивное желание создать с ними настоящую семью (а не то, что этим словом называется в мире Подвалов), то ли неоднократное участие в качестве музыкантш в наших магических ритуалах Посвящения. Этого я не знаю, но вижу, что женщины довольны своей судьбой и не желают себе иной участи.
Неженаты в этой компании пока только Зоркий Глаз и Бухгалтер. Обоих угораздило крайне неудачно выбрать объект своих симпатий. Бухгалтер втюрился в Мэри, в эту живую счетную машинку, признающую за мужчиной только одно достоинство – в виде солидного банковского счета, а с Зорким приключилась история еще хуже. Его предметом симпатий стала Гера, смесь властолюбивой стервы с распущенной шлюхой в одной экономичной упаковке. Мадам Клеопатра нервно курит гашиш в сторонке. И при этом оба категорически против того, чтобы я избавила их от этих наваждений (а ведь я предлагала), и в то же время на все просьбы поворожить над предметами их страсти категорическим отказом отвечаю уже я сама, потому что такие вещи добром не кончаются. Вот так мы и живем.
Но пока, перед первым тостом, гаврикам, беременным и кормящим матерям наливают виноградный сок, остальным дамам (то есть мне и Агнии) легкое крымское вино, которое тут уже выращивают, а мужчинам разливают армянский бренди. Первым говорить здравицу была очередь Серегина.
– Товарищи, – сказал он вполне официально, – вот уже год мы идем по тропе войны, выполняя один приказ верховного командования за другим. По счастью, все мы, которые начинали этот поход год назад в горном ущелье у горячего водопада, до сих пор живы и здоровы, хоть вокруг нас кружило немало опасностей. Все то, что нас не убивает, делает нас сильнее; и мы действительно стали сильнее, мудрее и набрались опыта… Некоторые из нас теперь способны одним плевком смахнуть с неба трехголового Горыныча, будто это муха…