— Они чудовища, да? Даже Энсли с его паранойей не подозревал такого.
— Да, и это само по себе здорово пугает. Вот, теперь ты знаешь: чтобы пережить это, нам придется идти на крайние меры. Твои прекрасные принципы тебя… нет, даже не убьют. Гораздо хуже.
— Да. Я понял. Понял.
— Тогда скажи еще раз, любимый. У тебя есть К-клеточные импланты? Если есть, найдутся хирурги, которые их удалят. В последние несколько часов у них много работы, но я сумею быстро протолкнуть тебя на операционный стол.
— Нет, честное слово. Во мне нет ни одной К-клетки.
— Хм… может, у человечества все–таки есть свои боги.
— Тогда они не очень–то хорошо справляются, а?
— Да, пока не очень.
— И когда мы перебираемся на Нашуа?
— Когда Луи подтвердит, что он там. Потому что хабитат будет вроде раколовки.
— Что–что?
— До появления пищевых принтеров люди ловили раков плетеными ловушками. Бедняги забирались внутрь, а выбраться уже не могли. Когда окажемся на Нашуа, обратно нас уже не выпустят.
— Ну, ты с этим разберешься. Ты с чем угодно разберешься. Я в тебя верю.
— Нет, — покачала головой Гвендолин. — Я бы сама не прочь считать себя важной. У меня высокий уровень допуска, у меня место в финансовом совете, я немало вешу в компании. Но сейчас все это ни шиша не значит. «Связи» больше нет. И если мы получаем билет на выезд с Земли, так только потому, что Энсли Зангари — мой дед.
— Крайние меры, да?
— Крайние меры, — согласилась она.
Пискнула хлебопечка. Гвендолин открыла дверцу, вдохнула теплый воздух.
— Черт, как чудесно пахнет!
— Правда. Нарежь ломтиков на тосты, а я взобью яйца.
— Ты позволишь мне взять в руки хлебный нож? Он ужасно острый.
— Ты же сказала, что у Зангари наготове врачебная бригада.
— Это да, — слабо улыбнулась она.
— Власти обязаны предупредить насчет К-клеток.
— Власти пытаются не допустить массовой истерики.
— Но, если люди начнут превращаться в коконы, все и так скоро выйдет наружу.
— Да, но власти хотят избежать паники.
— Если оставить людей в неведении, они получат кое–что гораздо хуже паники. Правительство держится на доверии. Где нет доверия, там анархия.
— Ты же вроде бы не доверял правительству.
— Идее управления я доверяю. Людям, которые управляют в данный момент? Гораздо меньше. Но ничего другого у нас нет.
— Верно. Ты понимаешь, что прямо сейчас тот же вопрос обсуждается теми, от кого это зависит?
— Очень на это надеюсь. — Он подал ей кастрюлю с яйцами. — Готово.
— Нет.
— Что?
— Яйца не готовы. Их надо дольше взбивать. Чем дольше взбиваешь, тем больше замешиваешь в них воздуха, и омлет получается легче. Никто не любит плоских омлетов.
— С каких это пор ты разбираешься в кулинарии?
— Курс «Кухня для гурманов». Три года назад. Господи, как это было скучно — зато полезно.
— Тогда ладно, — вздохнул он и принялся взбивать дальше.
— Не перестарайся. Мне нужен омлет, а не меренги.
— Черт побери. Я думал, после развода люди мягчеют.
Она макнула палец в кастрюлю и со вкусом облизала.
— Теперь хватит.
— Только не говори, что курс для гурманов учил макать пальцы…
Она готова была дразнить его и дальше, но тут загорелась иконка Луи.
— Милый, где ты? С тобой все хорошо?
— Прекрасно, мама. Не волнуйся.
— Хорошо, тогда скажи, где ты.
— Где и был, с боссом, в одном из самых безопасных на планете мест.
— Хорошо. Это хорошо, милый. Только ты береги себя, ладно?
— Ради бога, мам!
— Ладно–ладно. Твой отец со мной.
— О… хорошо. Вы сможете выехать вместе. Так будет лучше всего.
— Что с Нашуа?
— Дело движется. Прежде всего ее хотят открыть для старших членов семьи, это через пару дней. Вы будьте наготове. Межзвездные хабы большей частью закрыты, так что мы разрабатываем доступный маршрут.
— А ты? Ты когда уходишь?
— За меня не беспокойся. Я буду там. Сейчас помогаю с эвакуацией хабитатов системы Сол. Пытаемся вывести людей до подхода кораблей Избавления. Терраформированные миры отбрыкиваются от некоторых культур.
— Что их не устраивает? Раса?
— Не столько раса, хотя и она играет роль. На солнечных хабитатах обосновались несколько довольно радикальных обществ: одни либеральные, другие определенно нет. Да сверх того еще ортодоксальные религии. Оликсы с их богом конца времен сильно подпортили отношение к религиям. Та часть «Всекомментов», что еще действует, выглядит неприятно. После вчерашних диверсий Солнет адски глючит.
— Ты никудышный политик, Луи. Отвечай на вопрос. Когда ты будешь на Нашуа?
— Мама, я действительно не знаю, понимаешь? У меня здесь важнейшая работа.
— Когда будешь знать, немедленно сообщи нам. Тогда и мы к тебе.
— Послушай, я вижу и ценю, как вы за меня волнуетесь. Но ведь я тоже за вас волнуюсь.
— Ты на что намекаешь?
— Ни на что не намекаю. Говорю прямо. Сейчас идет сессия Сената Сол. Они договорились объявить военное положение и установить во всех земных городах комендантский час. Через несколько часов.
— Паршиво!
— Каллум молодец, его огнеметы прекрасно защитили МГД-астероиды, но это только отсрочка. Они вернутся с большими торпедами, с боевыми кораблями или еще с чем и ударят крепче. Тогда начнутся… хотелось бы сказать «перебои с питанием», но, скорее, вовсе не будет энергии на гражданские нужды. И введут пайковую систему.
— На что?
— На все. Ген 8 Тьюринги еще разрабатывают график введения, но первым под него попадут материалы для печати продовольствия и энергия для пищевых принтеров. Уже поговаривают о введении общественных кухонь — «принесите ваши ингредиенты, вам их приготовят». Это намного экономичнее, чем ток для пяти миллиардов отдельных кухонь.
Гвендолин виновато покосилась на блистающую обстановку своей переполненной гаджетами кухни.
— Ладно, это даже выглядит разумно. Но, Луи, зачем?
— Не понял?
— Зачем стараться? Если, как только подойдут корабли Избавления, игре конец?
— Мы не сдаемся, мам. С нами работают люди — умные, могущественные люди, много осведомленнее нас. Они составляют планы войны с этими ублюдками. Безумные планы. Может быть, адски безнадежные. Но это лучше, чем ничего, правда?
— Да.
— Все зависит от того, способны ли корабли Избавления взломать городские щиты, не убив людей под ними. Если нет, города в безопасности, а тогда открывается огромное поле возможностей.
— Луи, уж не вообразил ли ты себя этаким бойцом Сопротивления?
— Нет, мам. Но, прошу тебя, будь готова к тому времени, когда я с тобой свяжусь.
— Буду готова. Я умею путешествовать налегке. Или вовсе безо всего. Пока со мной ты и твой отец, мне больше ничего не нужно.
— Налегке — это хорошо. Военное положение означает, что к тому времени, как подготовят Нашуа, движение по Лондону, в частности к работающим филиалам «Связи», будет затруднено. У нас сейчас на весь Лондон всего десять действующих центров.
— За нас не беспокойся. Крина прекрасно знает свое дело. Она нас доставит, куда потребуется, не сомневайся.
— Только постарайтесь не попасть в беду, ладно? Я добуду вам с папой летучее ап–такси.
— Луи, я их терпеть не могу! Они небезопасны. В Пекхеме месяц назад бандиты сбили такое.
— Ладно. Дай время, что–нибудь придумаю. У «Связи» есть свои военизированные силы, а у них укрепленные машины, с виду как обычное такси.
— Хорошо–хорошо. Тебе нельзя за нас волноваться. У тебя работа. Работай, и работай хорошо.
— Спасибо, мам. А вы с папой готовьтесь к выходу. Как узнаю точнее, я с вами свяжусь.
— Я горжусь тобой, Луи. Мы оба гордимся.
— Люблю тебя, мам.
Когда связь прервалась, она смахнула с глаз глупые слезы. И взяла за руки Горацио.
— Надежда есть, — сказала она ему. — Для Земли есть надежда. Ее немного, и, может быть, она не переживет прибытия этих поганых кораблей Избавления, но пока нам есть на что надеяться. И в том числе на нашего сына.
Лондониюня 2204 года
Ночью отключили основное питание, дом перешел на резервные аккумуляторы. Ток теперь шел только на то домашнее оборудование, которое домашний Ген 5 Тьюринг признавал необходимым: большая голосцена «Банг–и–Олафсен» в гостиной в список не попала. Олли с Аднаном пришлось его переправить, вычеркнув Клодеттино дерьмо из ванной и кухни вместе с автоматическим распылителем для поливки орхидей в оранжерее. С приоритетами у этой женщины серьезные проблемы, решил Олли. А вот теперь электричества хватит на неделю работы качественной сцены. Вообще–то Олли не хотелось бы застрять в этом доме на целую неделю. Было в нем что–то жуткое — то ли декор, то ли происходящее в спальне наверху.
Против этой жути имелось только одно средство, так что пока Аднан окончательно разбирался со списком приоритетов для резервного питания, Олли бережно вскрыл оставшиеся таблеточки зеро–нарка и еще немножко их подрезал. Теперь они годились для постоянного приема и сулили непреходящее блаженство на ближайшие несколько дней. Места для обзора были как нельзя лучше, и, смягчив удар вторжения наркотическим буфером, они с Аднаном устроились наблюдать конец света в высоком разрешении и ярких красках.
Они раскопали в нижней сети потрясающую битву за астероиды, наполнившую притемненную гостиную мощными световыми вспышками с наложенной поверх графикой. Они ликующе орали, когда торпеды пришельцев сгорали в плазменных протуберанцах, они разочарованно взвыли, когда мерзавцы, скоординировав взрывы своих боеголовок, пропихнули одну сквозь защиту. Олли наслаждался зрелищем — едва ли что другое смогло бы вытеснить из его головы мысль о неотступно охотящейся за ними полиции.
Они вышли в сад с высокой изгородью, безупречно подстриженными кустами и тошнотворно сладким запахом роз, задрали головы к размазанному щитом небу, высматривая узкое созвездие МГД. Вспышки сжигающих торпеды плазменных выбросов в первые несколько раз смотрелись потрясающе, но скоро наскучили, и они вернулись в дом, задернув шторы, чтобы солнце не портило проекцию сцены. Олли сходил в оранжерею навестить Ларса. Здоровяк как раз зашевелился — прошло действие седативных, и Олли, усадив его, заставил выпить немножко супа — точнее, размолотых в блендере остатков сэндвичей с беконом, которые Аднан развел молоком. Одурелому Ларсу было все равно. Правда, между глотками он все еще откашливался сгустками крови — меньше, чем раньше, что Олли счел за хороший признак.