— Почему это? — огрызнулся Алик. Его основательно бесило упорное тупое пораженчество неан. Может, Кандара права: они просто андроиды, ведущие роль по дерьмовому сценарию?— Должно найтись средство. Может, вы просто еще не поняли, что человечество, чтобы выжить, готово на все.
— Хабитаты исхода дадут такую…
— Нет, — перебила Кандара. — Тут я согласна с Аликом. — Может, вам это и кажется невозможным, вот вы и затаились между звезд. Но мы должны найти способ.
— Кандара права, — поддержала Эмилья. — Мы убедились, что оликсы действительно чудовища. Мы знаем, как они могущественны и насколько обогнали нас в технологии, и я понимаю, что здесь годятся только крайние меры. Ну что же, если так, пусть будет так. Скажите нам, что для этого нужно. Средства мы создадим — как–никак у нас на их совершенствование, подозреваю, будет не один век. Эта война не закончится при нашей жизни.
— Офигенно сказано! — обрадовался Энсли.
Алик отметил, как Джессика переглянулась с Соко.
— Можете и соприкоснуться, если хотите, — с невеселой улыбкой посоветовала Кандара. — Здесь все свои.
Соко поднял бровь.
— Прошу прощения?
— Вы обмениваетесь мыслями при прикосновении. Кожа у вас обладает какой–то нервной проводимостью, так?
— Сукины дети! — вырвалось у Алика. — Откуда?..
— Кандара чрезвычайно наблюдательна, — сказала Джессика. — Поздравляю.
— Вы и нейровирус в мозг транспортного корабля так загрузили? — Улыбка Кандары переплавилась в ухмылку.
— Верно, — согласился Соко. — Биотехнология оликсов обладает проникающей способностью и восприимчива к их внутренним командам. Таким способом они регулируют и меняют функции клеточных кластеров. Достигается это переплетением всей структуры организма с нервными путями. Когда я позволил себя захватить, они внедрили мне К-клетки для образования внутренней опухоли и подготовки к окукливанию — и я получил прямой доступ к нейронной сети корабля.
Когда эта мысль дошла до сознания, у Алика часто забилось сердце.
— У вас само тело — оружие. Ничего себе!
— Очень специфическое оружие. Не волнуйтесь, против людей оно не действует.
— А вы пробовали? — холодно спросила Кандара.
— Нет. С тем же успехом вы могли бы спросить, пробовал ли я резать нож сыром.
— Все это увлекательно, но к делу не относится, — вмешалась Эмилья. — Мы ищем способ уничтожить оликсов. Готовы вы нам помогать или нет?
— Для этого вам пришлось бы проникнуть в их анклав, — сказала Джессика.
— И подорвать его изнутри атомной бомбой? — заинтересовался Алик.
— Сомневаюсь, что это сработает.
— Да что вы? Так вам известно, что там внутри?
— Нет. Но представление о его размерах и мощи мы имеем. Один корабль, одна бомба ничего не дадут. Только укажут им на слабое место в обороне, позволившее вам проникнуть внутрь. Что еще осложнит новые попытки.
— Хорошо, это не годится. Тогда что годится?
— Вам надо было бы найти вход в анклав, его врата, о которых Иванам не известно, — я знаю, что мой жилой кластер ищет его не первую тысячу лет.
— Ваш жилой кластер его не нашел или просто вам не сказал? — с вызовом спросила Кандара.
— Туше́. Однако не могу представить, чтобы они, обнаружив его, не известили весь мир или не дали координат своим посланцам. Никто из присланных на Землю не знает местоположения врат анклава — следовательно, неанам оно неизвестно. Так что… его в конечном счете отыщут ваши потомки.
— Как? — спросил Алик. — Если вы сами признали, что тысячи лет не можете его найти.
Джессика ответила холодной улыбкой.
— Заманите в засаду какой–нибудь из их ковчегов, захватите его целым. На входе в червоточину должны иметься нужные вам данные.
— Ого, у вас большие планы, а?
— Да. И вы не только создадите ловушку, способную удержать ковчег оликсов, но и разовьете свою технологическую базу, чтобы собрать невиданную во вселенной боевую армаду.
— Это мне нравится, — сказал Энсли.
— Это настолько же просто, — продолжала Джессика, — насколько и невозможно. Понимаете теперь, почему мы с Соко пытаемся направить все ваши усилия на спасение промышленных модулей при хабитатах? Вам придется строить хабитаты исхода. Они понадобятся в любом варианте.
— И не только их, — добавила Эмилья. — Полная численность человечества сейчас превосходит двенадцать миллиардов — по нашей оценке. Может быть, и более. Даже если вы с Кандарой устраните «Спасение жизни» и добьетесь для нас полувековой передышки до возвращения оликсов, построить хабитаты исхода для всех мы не успеем.
— Это так, — склонила голову Джессика.
— Если у нас есть десять лет, обойдемся десятью, — сказал Энсли. — К делу.
Лондониюня 2204 года
ронд был уверен, что не спит. Глаза закрыты, смотрят в темноту. Неподвижность, кожа ничего не чувствует. Мысли холодные и тусклые.
Так, наверное, выглядит смерть. Ничего не чувствовать, ни на что не отвлекаться. Неоткуда взяться отчаянию от мысли, что происходит по ту сторону небес.
Но остались воспоминания: еще несколько часов назад все приносило наслаждение и жизнь достигла вершины. Он пытался ухватить и оживить эти воспоминания. А добился только отблесков того, что было, и от них нынешнее существование показалось еще отвратительней.
Сквозь закрытые веки просочились слезы. Это никуда не годится! Клодетта увидит, жалостливо залопочет, станет выспрашивать, что с ним, чем ему помочь. А ответ один: дай еще Улета.
У них еще кое–что осталось, но запас на исходе. Как и время. Земля недолго продержится. Он посмотрел кое–что из записей, выловленных Олли с Аднаном в нижней сети, видел короткие яркие вспышки в созвездии МГД — это взрывались чужие торпеды, а ближе к Солнцу темные силуэты боевых кораблей шли на завоевание астероидных хабитатов. Солнечная система стала полем боя, человечеству на нем не останется места. Единственной защитой Лондона остался щит искусственно сгущенного воздуха.
Тронд знал, что умрет, когда птичьи силуэты кораблей возникнут над ним, и знал только один способ справиться с этим знанием. С Улетом и смерть будет великолепна. Он и вообразить не мог, как она будет прекрасна — каждый нерв звенит от нарка, преображая бездну боли от взрывной волны в чистое наслаждение. Он умрет от восторга.
Сухая скучная логика говорила, что ради этого прекрасного мига он должен сохранить немного Улета до времени, когда корабли ударят своим оружием по куполу щита, уничтожат его. Значит, пока придется экономить.
Он, гримасничая, свесил ноги с кровати и встал. Клодетта раскинулась на матрасе — не спала, а застыла в оцепенении зомби на давным–давно просившей стирки простыне. Ему было не до простыней.
Найин сообщил, что времени два часа ночи, и он отправился вниз по лестнице на негнущихся ногах с непослушными мышцами. В паху странно онемело. Как видно, он перетрудил К-клетки члена. Онемение расходилось вверх и вниз — к пупку и бедрам. И задницы он тоже не чувствовал — может быть, и к лучшему. В доме как будто разладилось кондиционирование — воздух пустыни обдирал кожу и выжимал из нее пленку пота.
Олли с Аднаном застряли во временном кольце — все так же сидели на диване, на тех же местах, догрызали, что осталось в холодильнике, смотрели передачи из нижней сети. Реалити–шоу «Конец света». Надвигается на твой щит и не медлит. Единственное, что переменилось, — выросла груда грязной посуды между ними и сценой. Потеки кетчупа застыли на краях тарелок липкими потоками лавы. На густом кремовом ковре, как крупная галька на пляже, пустые винные бутылки.
Олли при виде его сморгнул, вытянул шею.
— Ого, Тронд, да ты совсем голый?
— И чего? — Пожав плечами, Тронд упал в широкое кресло. И с отвращением поерзал по черной кожаной обшивке, скользкой, как масло.
Аднан захихикал.
— Парень, да ты и впрямь обделался.
— Да уж, — поддержал Олли, — подбери свое говно.
Они с Аднаном хлопнули ладонь о ладонь — чуть не промахнулись. И оба тонко захихикали.
— Что в мире творится? — спросил Тронд, решив не обращать внимания на их дурь. — Джад не возвращалась?
Посреди сцены висел толстый бублик хабитата, окруженный яркой багровой дымкой. Вокруг лютыми волками кружили три зловещих корабля Избавления.
— Не-а, — отозвался Олли, обкусывая жареную куриную ножку. — По мне, она нас кинула.
— Ты чего, сбрендил? — протянул Аднан. — Придет она. Ей главное — деньги. Рейд за медикаментами нагребет ей серьезные ватты. Без драки она их не упустит.
— Пожалуй. — Тронд не сводил взгляда с обреченного хабитата. — Это который?
— Солидаридад. Это у Тутатиса, строил венесуэльский «Новый путь».
— Теперь им никуда пути нет, — авторитетно заявил Олли. — Вот, глядите.
Дымка щита резко вздулась, а потом разлетелась в клочья. Корабли пошли на сближение.
— О, черти адовы. Еще один песку нажрался. — Олли врезал кулаком по диванной подушке, сбил несколько крошек пиццы. — Тридцать две минуты — новый рекорд.
— Пятьсот ваттдолларов мои, — радостно объявил Аднан. — Что–то дальше будет?
— Дальше Макдивитт — там паршиво будет. Макдивитт провалил эвакуацию — им испортили портал в пояс миллиардеров. Сетевики хакнули сообщение губернатора: требовал, чтобы Оборона Альфа вытащила его с семьей до подхода кораблей Избавления. «Всекомменты» об этом кричат.
— Ого, вот обосрался! Что еще?
— Кута. Избавители будут там через семнадцать минут.
— Давай, Кута! Стрельни по ублюдкам. Хоть разок!
Сцена переключилась на передачу с Куты. Хабитат, один из крупнейших в системе Сол, имел длину пятьдесят километров.
— Такой здоровенный, и щит, наверное, крепкий, — сказал Олли, отгоняя легкое чувство вины. Ему вовсе не хотелось думать о Макдивитте.
— Сорок семь минут, — предсказал Аднан. — Оценка профессионала.
— Не-а, тридцать восемь продержатся. Может, сорок.
— Говорю, от сорока семи до пятидесяти: ставлю те пятьсот и поднимаю еще на двести.