Русские портреты XVIII—XIX веков представлены сегодня почти во всех музейных собраниях России. Уступая блестящим коллекциям Русского музея и Третьяковской галереи, портретные отделы провинциальных музеев нередко обладают первоклассными образцами живописного искусства. Художественная галерея или краеведческий музей иногда хранят всего лишь один-два портрета, но без них не может обойтись серьезное исследование по русской живописи.
Так уж случилось, что одному из прекрасных произведений Рокотова суждено было попасть в Смоленск, что лучшие портреты Вишнякова выставлены в г. Андропове (бывшем Рыбинске), парадные изображения кисти Антропова принадлежат музеям Новгорода и Саратова, живописное наследие Мельникова сосредоточено в Ярославле, а все полотна Островского стали собственностью Солигаличского музея.
Знакомство с музейными картотеками позволяет проследить пути, приведшие портреты в художественные хранилища различных городов. Некоторые из них принесены в дар или приобретены у коллекционеров, другие поступили из закупочных комиссий и специальных фондов. Но чаще всего портреты создавались в том же городе или местных усадьбах и поместьях. Такие памятники легче поддаются атрибуции, проще установить их принадлежность кисти определенного мастера. Представляя большую художественную ценность, собрания портретов являются в то же время богатейшим историческим и этнографическим материалом.
Культурное наследие эпохи складывается и состоит не из одних только значительных явлений. Нельзя оставлять без внимания и более скромные свидетельства деятельности талантливых художников, которые внесли свой вклад в общее развитие национальной культуры.
Казалось бы, мастера изобразительного искусства Древней Руси последовательно придерживались незыблемых канонов, продиктованных основным содержанием христианской религии. Пластическая система иконописи исключала всякую возможность конкретизации изображаемого события, не допускала какой-либо индивидуализации изображений святых. Однако находя самые разнообразные решения в рамках строгого канона, древнерусские живописцы достигали подлинных высот совершенства формы и чистоты стиля. Накопленные в течение столетий художественное мастерство и профессиональное умение не могли исчезнуть бесследно. Живописцы второй половины XVII века, осваивающие навыки парсунного письма, художники петровского времени и выдающиеся русские портретисты восемнадцатого столетия всегда черпали из неиссякаемого родника иконописного искусства, сознательно или несознательно заимствуя все лучшее, что было создано его крупнейшими представителями. В книге «Два века русского искусства» А. Эфрос писал: «Перенимая западный «манер», петровское искусство не растворялось в европеизме и не совпадало с ним без остатка, полностью. Как бы мала и закрыта она ни была, должна была охраняться и продолжаться жизнь старорусской изобразительности, ее скрещение с новыми формами, ее перерастание в новое искусство. Исконная художественная система распалась, и ее единство уничтожилось, но, распадаясь, она выделила и передала по наследству те элементы, которые были жизнеспособны и могли срастись с новыми началами. Именно эти древние частицы удержались и заново скрестились с господствующим петровским европеизмом, создав два капитальных явления, раздельно постигаемых, но не разрывно существующих: древнерусская традиция не широко, но цепко удерживала свое место в новаторстве, а европейский «манер» неспешно, но неуклонно перестраивался на русский лад».
Для развития русской портретной живописи на всем протяжении XVIII века характерен постоянно растущий интерес художника к внутреннему миру своих героев. Иногда эти проблемы настолько поглощают живописца, что элементы технического совершенствования и формального мастерства отодвигаются у него на второй план. У русских живописцев особенно ярко проявляется стремление отобразить тончайшие движения человеческой души. Опыт, приобретенный за границей и во время совместной работы с приехавшими «на ловлю счастья и чинов» западными художниками, отечественные мастера соединили с неувядающими традициями национального искусства. Ф. Буслаев утверждал: «Как бы искусственно ни сложилось наше образованное общество и как бы случайно ни возникла наша академическая школа живописи, но никакие соображения не могут отказать в заслугах молодому на Руси искусству, которое такою смелою рукой завладело иноземными средствами техники, что вполне умело передать мельчайшие оттенки новых на Руси чувств и мыслей, навеянных западной образованностью».
В начале второй половины восемнадцатого столетия создается огромное множество портретов, предназначенных к украшению повсеместно строящихся дворянских усадеб. Каждый вельможа стремился запечатлеть для потомства свою персону. Не всякому заказчику везло на мастеров класса Вишнякова, Антропова, Аргунова или Островского, но и среди авторов, оставшихся безымянными, были незаурядные живописцы. Во многих музеях России выставлены портреты того времени, и они привлекают по сей день выразительной простотой живописной трактовки, незамысловатостью повествования и вместе с тем убедительной силой эмоционального воздействия.
И. Белоногов. Восточный вид города Ярославля. XIX век.
Неизвестный художник. Портрет мужчины с книгой. Первая половина XIX века. До и после реставрации.
В этих портретах виден определенный схематизм композиционного построения, строгая иконописная неподвижность позы. Но обо всем этом забываешь, когда смотришь на лица «не великих героев и не громких личностей». Это о них говорит Аксаков в «Семейной хронике»: «Прощайте, мои светлые и темные образы, мои добрые и недобрые люди, или, лучше сказать, образы, в которых есть и светлые и темные стороны, люди, в которых есть и доброе и худое!.. В тишине и безвестности прошли вы свое земное поприще и давно, очень давно его оставили: но вы были люди и ваша внешняя и внутренняя жизнь так же исполнена поэзии, так же любопытна и поучительна для нас, как мы и наша жизнь в свою очередь будем любопытны и поучительны для наших потомков. Вы были такие же действующие лица великого всемирного зрелища, с незапамятных времен представляемого человечеством, так же добросовестно разыгрывали свои роли, как и все люди, и так же стоите воспоминания. Могучею силою письма и печати познакомлено теперь с вами ваше потомство. Оно встретило вас с сочувствием и признало в вас братьев, когда и как бы вы ни жили, в каком бы платье ни ходили. Да не оскорбится же никогда память ваша никаким пристрастным судом, никаким легкомысленным словом!»
Имена авторов большинства портретов второй половины XVIII века нам неизвестны. Не всякому художнику судьба даровала признание и заслуженные лавры при жизни. Далеко не каждый хозяин относился к своему крепостному мастеру с уважением, не каждый был истинным ценителем прекрасного. Как само собой разумеющееся он принимал результаты профессионального мастерства дворового художника, подчас не подозревая, какой тому отпущен огромный талант. Подчиняясь всесильной моде, помещик заказывал портреты у приезжих мастеров, пусть не слишком даровитых, но зато обласканных знатью. Модный ремесленник, угождая сразу многим, часто был поверхностен, не мог достичь подлинной художественности. И порой официальные, на заказ сделанные изображения не поднимаются даже до среднего уровня. Но умирала ветреная мода, вместе с ней исчезали былые кумиры и легкомысленные творения их предавались забвению. А рожденным в тихой атмосфере загородных усадеб работам безымянных, но талантливых мастеров суждена была долгая жизнь.
Неизвестный художник. Портрет Т. Г. Соковниной. Вторая половина XVIII века. До и после реставрации.
Д. Коренев. Портрет А. Р. Зузина. Конец XVIII века. До и после реставрации.
«Вторая половина XVIII века — это расцвет русского искусства, такое могучее проявление его сил, какого раньше не было, — во всяком случае, не было с такой многосторонностью, щедростью и напряжением. Все «три знатнейших художества», по тогдашней терминологии, дождались в екатерининскую пору пришествия больших людей; шесть десятилетий ожидания и накопления сил дали наконец осуществление надеждам и замыслам Петра; «добрые мастера нашего народа», по его выражению, равноценные своим западным современникам и решающие для образования зрелого национального облика нового русского искусства, появились во всех частях... и притом не одиночками, а в обильном окружении малых мастеров, как это и должно быть в полной соками и побегами художественной культуре...» — писал А. Эфрос. Творения «малых» русских мастеров, долгое время находившиеся в незаслуженной безвестности, свидетельствуют о высоком классе портретной живописи России второй половины восемнадцатого столетия. Портретисты богатой талантами эпохи представлены почти во всех периферийных музеях. Знакомство с работами известных мастеров портретной живописи оставляет незабываемое впечатление. Происходят встречи с искусством искренним, гуманным, чуждым внешних эффектов, эмоциональным, а потому живым и не лишенным актуальности по сей день.
Русский портрет конца XVIII века во многом определил развитие других жанров и отечественной литературы. Реалистические тенденции, интерес к человеку, свободная трактовка образной и сюжетной стороны в сочетании с хорошей школой и профессиональной выучкой — все это привело к замечательным результатам. Художники умеют увидеть самое характерное в человеке, рассказать о нем живо и непосредственно. Портреты этого времени во многом близки классическим произведениям русской литературы, появившимся несколькими десятилетиями позже. Совпадения портретных характеристик в полотнах художников конца XVIII века с литературными образами более позднего времени не случайны. Объясняются они прежде всего общностью направления художественного мышления. Интересы живописцев и литераторов устремлены к реальному бытию человека, их творчество многосторонне исследует жизнь и судьбы людей.