Как и Кэлли.
Она похлопала меня по груди, а я с облегчением отметил, что рычание действительно заставляло мою пару расслабиться.
Она протянула руку и включила последнюю уцелевшую лампу.
Я хотел обнять Кэлли, но ей нужно было выговориться, а я не мог пропустить ни одного слова, поэтому я стал массировать ее виски, желая успокоить. Затем я провел тыльной стороной пальцев по ее лицу.
— Они тебя не беспокоят?
— О чем ты?
Она улыбнулась.
— О моих шрамах.
Мои уши прижались к голове.
— Нет.
Кэлли рассмеялась.
— А ведь я действительно тебе верю.
— Так и должно быть, — я дотронулся до одного из шрамов. — Такое ощущение, что ты пережила гладиаторские бои, — тихо пробормотал я и осторожно заскользил пальцами по ее подбородку, обводя гордое, мужественное лицо.
Кэлли вздрогнула.
— Пережила мясорубку.
— Храбрый маленький боец. Но главное, ты победила. Побежденные падают, а победители получают шрамы и продолжают жить, чтобы вновь принять участие в сражении на следующий день.
Кэлли улыбнулась и немного расслабилась. Но длилось это недолго. Ее голос дрожал, когда она попыталась озвучить свои страхи:
— Мне жалко этого ребенка, Задеон. Я не хочу… — ее голос сорвался. — Я продолжаю думать, что если бы это был твой малыш, то я бы не сопротивлялась. Когда я представляю это, то… вижу маленькие рожки, твой безумный выразительный хвост, огненное дыхание и шипы, которые двигаются в зависимости от испытываемых эмоций. Я была бы счастлива носить твоего ребенка, Задеон. Я бы… — она с трудом сглотнула. — Я бы очень хотела твоего ребенка. Очень хотела нашего ребенка.
Кэлли выключила лампу, даря себе иллюзию уединения, и заплакала.
Я стиснул хрупкую руку и прижал к своему сердцу. Я знал, что моя пара не видела, как исказилось мое лицо, но судя по ее убитому горем выражению, моя гримаса ничем не уступала ей.
— Но… то, что они… они сделали со мной…
Я был так рад, что в пределах моей досягаемости не находилось, тевек, лампы. Либо я бы вновь разбил ее. Я схватил свой хвост и прижал его предплечьем, чтобы он больше не причинял вреда.
Кэлли рыдала так сильно, что, по моему мнению, даже не заметила моих действий.
— Что если я не сумею преодолеть это? Что если каждый раз, когда посмотрю на его лицо, то буду видеть их?
Я прижал ее к себе, забыв, — а потом уже и не заботясь, — о том, что нужно читать слова по губам. Кэлли нуждалась в утешении. А я нуждался в том, чтобы утешить ее.
Она отстранилась и снова взглянула на меня, зная, что я прекрасно видел ее.
— Иногда бойцы проигрывают битву, — со слезами на глазах Кэлли повторила мои собственные слова, сказанные так давно. — И я боюсь, что проиграю. Мне страшно, Зи.
В этот раз я притянул Кэлли под свой подбородок.
«Боишься, мой маленький сон? Я тоже».
* * *
Я прислонился к стене, наблюдая, как Кэлли прыгала через скакалку. В этот момент ко мне подошла Энджи, за которой следовал Арох, будто они были привязаны друг к другу.
«Должно быть, именно так я выглядел, когда следовал за Кэлли».
В уголках губ Энджи пролегли морщинки. И это тревожило, ведь она от природы была жизнерадостным существом.
— Как она держится?
Я бы не стал предавать доверие своей пары, но поскольку она заранее разрешила мне делиться ее проблемами с другими, — Кэлли знала, что близкие беспокоились и спрашивали о ней, — я решил кратко описать ситуацию.
— Кэлли спросила меня, что будет, если она не сможет полюбить этого ребенка. Но у меня не хватило слов, чтобы в чем-то заверить ее.
Я провел рукой по шипам. Мы с Кэлли танцевали и тренировались весь день, но это совсем не утихомирило боль в моей груди.
Энджи, казалось, пыталась более деликатно подобрать слова:
— А что, если она действительно не сможет? Что если никогда не сумеет полюбить этого ребенка?
Все разочарование, которое росло во мне, вырвалось на свободу.
— Я ЛЮБЛЮ НАШЕГО РЕБЕНКА! И она тоже полюбит!
Я не хотел кричать. Если бы у Энджи были уши ракхии, то, думаю, сейчас она бы прижимала их к голове, пытаясь избежать дискомфорта. Как и сделал Арох. Он бросил в мою сторону угрожающий хмурый взгляд за то, что я накричал на его пару. Я же в ответ с извинением посмотрел на Энджи и попытался взять себя в руки.
— Послушай, она НЕНАВИДИТ то, как он был зачат, но самого ребенка она ЛЮБИТ. Кэлли хочет, чтобы он был нашим, хочет… просто ей нужно увидеть ЕГО, — я сглотнул, чтобы справиться с дрожью в голосе. — А он уже на подходе.
Ее глаза были полны сочувствия.
— Я не знаю, что еще сказать… поделись с ней своими мыслями.
Когда Энджи обернулась, то заметила стоящую Кэлли.
Но Кэлли не сводила глаз с меня. В них стояли слезы и отражался страх.
Я протянул ей руку.
* * *
КЭЛЛИ
Мы не произнесли ни слова.
Я действительно ненавидела, что за нами наблюдали. Я не желала, чтобы этот разговор «изучали» пришельцы, каталогизируя каждую нашу личную мысль и эмоцию.
Слишком, слишком, слишком инвазивно.
И я чувствовала себя так, словно мы застряли в одной из этих пластиковых клеток для хомяков… конечно, это была большая клетка, но у нас было только несколько мест, в которых мы ощущали себя комфортно.
В которых я ощущала себя комфортно.
Поскольку я не знала, где еще нам поговорить об этом, мы вернулись в нашу комнату.
Я легла на спину, растянувшись на кровати, а Зи расположился рядом, устроившись на животе.
Я взглянула на рога.
А Задеон пристально посмотрел на меня в ответ.
Наконец я выпалила:
— Зи… что если… как они… Что если этот ребенок — зло?
Я закусила губу и вздрогнула.
Задеон приподнялся на локте, повернулся ко мне лицом и провел пальцами по моим волосам.
— Это не так.
Я была в шоке от того, настолько быстро разозлилась. Как будто все это время у меня внутри кипел гнев.
— Ты не можешь быть так уверен в этом!
Задеон пожал плечами.
— Могу.
Если бы он не весил на двести фунтов больше меня, то я бы прямо сейчас спихнула его с кровати.
Его взгляд говорил, что он прекрасно понимал мое внезапное, бурное настроение, и был готов стерпеть все всплески.
— Эта душа пахнет как ты, Кэлли. А еще солнечным светом. Солнечным светом после грозы.
Я была ошарашена.
Задеон ощущал запах души?
И… она пахла как солнечный свет?
Мои глаза опалило слезами, когда я почувствовала… надежду.
— Некоторые души рождаются злыми. А некоторые наоборот.
Задеон не сводил с меня взгляда. Когда Зи так ничего и не произнес, я решила, что он действительно верил, что этот ребенок начнет с чистого листа. Он знал инопланетную расу лучше, нежели я… и если он думал, что жизнь малыша от этого конкретного вида не будет омрачена проклятьем…
Я хотела в это верить.
Я так сильно хотела в это верить.
«И я так этого боялась».
Рациональной частью своего разума я понимала, что зачатие во зле не обращало во зло самого ребенка.
Мои ладони сжались в кулаки, желая обхватить живот так сильно, что болели пальцы.
Рука Задеона нашла мою.
— Моим первым словом было твое имя.
Я быстро заморгала.
— Моя мама не знала, что такое «Кэлли»… В нашем языке нет ни одного похожего слова. Она думала, что это чепуха, простой детский лепет, но я так и не перестал его повторять. Когда я выучил достаточно слов, чтобы составлять предложения, то стал расспрашивать маму о твоем местоположении.
— Моя мама, — мое горло сжалось так, что я едва сумела произнести следующие слова, — использовала все инструменты, на которых когда-либо училась играть, в попытке помочь мне найти то, что создало в моей голове самую красивую музыку.
Зи выглядел заинтригованным.
— И что это за музыка?
Вопрос заставил меня улыбнуться.
— Я уже говорила. Я танцевала под твой голос. Это всегда был ты. Только ты.
— Ты пришла из другого мира, Кэлли. Я искал тебя всю жизнь, но не мог найти. Ты прошла через ад, но все же нашла меня. Я не верю, что невероятность нашей истории сейчас закончится, мой сон. Мы проживем вместе счастливую жизнь. И правильно воспитаем этого малыша. Он вырастет, видя любовь, которую мы испытываем друг к другу; вырастет, чувствуя нашу любовь к нему. Разве не так?
Когда Задеон потянулся ко мне для поцелуя, я вцепилась в его рога и приподнялась, чтобы повернуться к нему спиной.
Зи выглядел таким растерянным, когда я оглянулась.
Пока я не спустила леггинсы инопланетного типа, оголяя свои ягодицы.
Он помог мне стянуть одежду и любезно расстегнул застежки на своем костюме. Одной ладонью Зи стиснул мое бедро и надавил коленом на мои подколенные чашечки, вынуждая согнуть ноги.
Ощущение мускулистого бедра, настойчиво прижимающегося к моей чувствительной спине, заставило тепло разлиться между моих ног.
Толчок члена вынудил меня в ожидании прижаться лбом к кровати.
Но вместо того, чтобы войти в меня, Зи склонился надо мной, а когда я повернула голову, то его губы впились в мои поцелуем.
Только когда наши рты прижались друг к другу, а глаза на мгновение встретились, Задеон соединил нас везде.
Он не скрывал своей преданности.
Как и я от него.
Он был прав в том, что мы были счастливы рядом друг с другом. Задеон напомнил, что я не была одинока.
Меня любили, я была в безопасности, мы преодолеем все трудности вместе.
И наша история не должна на этом закончиться.
Глава 40
ЗАДЕОН
Мой вид называл молодняк щенками или отпрысками.
Люди же называли своих детенышей младенцами. Младенец. Мне нравилось это слово.
Хотя я также любил и «щенки». Мой отец до сих пор называл свой выводок щенками, и будет обращаться к нам так до конца жизни.