Моя грудь сжалась, я провел большим пальцем по ее шраму и сказал:
— Детка...
Лила подняла платье, кожаные штаны идеально облегали ее ноги, и она показала мне свой плоский живот, обводя один из своих шрамов, оставленных сектой.
— Этот крест был заклеймен на моем животе отвратительными и пагубными мужчинами, но также этот символ есть в моем сердце, образно, конечно же. Я ребенок Господа, которым дорожу, Христом, которого люблю и любила безумно.
Закрыв глаза, я втянула вдох и меня затошнило. Чем больше она говорила, тем сильнее я чувствовал, как она отстранялась. Я знал, что быть вместе будет сложно... я не думал, что это будет невозможно.
Я был убийцей.
Преступником.
И когда ты Палач, у тебя нет времени на религию.
Лила опустила свое платье, и ее лицо исказилось, будто от боли.
— Вся моя жизнь состояла из служения Господу. — Ее блестящие от слез глаза встретились с моими, и она сказала: — Кай... Я не знаю кто я, без своей веры.
В ее голосе звучало отчаяние, как будто он ждала, что у меня был гребаный ответ, но я его не говорил.
Лила плакала у меня на груди. Вскоре она устала, выплакалась, все еще восстанавливаясь от повреждений. Молча мы поехали домой, где я отнес ее в кровать. Мы трахались медленно. Затем она уснула на моей груди.
Я не спал. Моя голова была забита тем, что она сказала.
Ты мой белый голубь. Ты наполняешь меня миром любви и преданности.
Но она не знала себя без веры...
Забавно, учитывая, что я не знал, кто я без нее. Сучка изменила меня. Раньше я не заботился о женщинах ни на йоту, а сейчас благословлял проклятую землю, по которой она ходила.
Я притянул Лилу ближе к груди, вдохнул ее ванильный запах и прижал крепче, потому что то, что я собирался сделать, не удержит ее со мной навсегда.
В действительности я был чертовски уверен, что это полностью отдалит ее от меня.
Но для моей женщины, сучки, которую я безумно любил, все должно быть закончено. Она наконец заслуживала счастья, даже если это означало, что я должен был пожертвовать своим.
25 глава
Кай
— Т-ты ув-уверен, ч-что это с-сработает?
Прислонившись к грузовику Стикса, я пожал плечами, мы оба выдохнули струи дыма.
— Я не уверен ни в чем. Я знаю только, что последние несколько дней, с тех пор как я привез свою женщину домой, она тихая и постоянно думает. Она хочет этого. Нуждается в этом. — Я посмотрел на Стикса. — Также ей нужны ее сестры. Только они понимают. Черт, насколько мы знаем, они чувствуют то же самое.
Стикс бросил окурок на землю, и его ботинки захрустели на гравии у наших ног. Он встал передо мной, на его мрачном, напряженном лице было беспокойство.
— Я... Я н-не х-хочу п-потерять Мэй из-за этого.
Я уставился на свой коттедж и вздохнул.
— Мэй выбрала эту жизнь. Ты в безопасности.
Стикс положил руку мне на плечо и поднял ее, чтобы дважды похлопать мне по щеке. Ему не нужно было говорить. Я слишком хорошо знал своего брата, чтобы быть уверенным, что он понимает, отчего я собирался отказаться.
— Н-никогда н-не в-видел т-тебя т-таким п-прежде, б-брат, — сказал Стикс, протягивая мне еще одну сигарету.
— Раньше мне было нечего терять, Стикс. Ничто не могло разрушить меня так, как потеря Ли.
Зазвонил телефон Стикса, сигнализируя, что Мэдди с Мэй. Мэдди не покидала квартиру месяцы, кроме того раза, когда проведывала Ли после похищения. Это привело к тому, что Мэдди обнаружила уход Лилы и то, что она порезала себя в баре. После этого Мэдди не смела выходить. Но сейчас она жила со Стиксом и Мэй в их коттедже, и Мэй очевидно убедила Мэдди поехать с нами сегодня.
Стикс открыл дверь грузовика и сказал:
— В-встрет-тимся т-там.
Я оттолкнулся от грузовика и пошел к дому. Лила убиралась, напевая про себя, одетая в платье с длинными рукавами. Оно больше облегало, чем те, что она обычно носила, и демонстрировало ее потрясающую фигуру. Также она носила байкерские ботинки по щиколотку. Ее короткие светлые волосы были не расчесаны, но выглядели чертовски круто, и она вытирала со столешниц. Но лучше всего был мой патч на ее спине, ее кожаный жилет гордо гласил: «Собственность Кая».
Мое сердце ухнуло в желудок, когда я смотрел на нее. Я задавался вопросом, был ли это последний раз, когда я видел ее вот так. Сделав вдох и услышав, как грузовик Стикса поехал по нашей грязной дороге, я понял, что настало время все прояснить.
Подойдя к Лиле, я обнял ее за талию, и она подпрыгнула, затем сняла свои перчатки.
— Кай! — рассмеялась она, повернулась и обняла меня за шею. Она прижала свои губы к моим и уткнулась в мою шею. — М-м-м... ты так хорошо пахнешь. Как масло и сигареты.
— И это хорошо? — спросил я хрипло.
— Очень хорошо, — прошептала она. — От этого я чувствую себя в безопасности.
Мой желудок сжался, и я прижал ее ближе.
Лила задержала дыхание, затем отстранилась, посмотрела мне в глаза и спросила:
— Ты в порядке, Кай?
Обхватив ее лицо в колыбель своих рук, я подтолкнул ее к столешнице. Мои губы обрушились на ее, и через секунду, я приподнял ее платье, сорвал трусики и ворвался своим членом в нее.
— Кай... — застонала Лила, схватив меня за волосы, ее голая задница была на гранитной столешнице. Я не дал ей и шанса сказать что-нибудь еще, когда вбивался в нее, ее киска стала влажной и сжимала мой член.
— Чертовски сильно люблю тебя, детка, — прохрипел я, мои толчки становились быстрее, и я чувствовал, что готов взорваться.
— Я тоже люблю тебя, — сказала Лила, прежде чем ее киска сжала мой член, покрывая меня своей влажностью и выжимая мой член без остатка.
— Бл*дь! — закричал я, когда кончал, моя голова была на ее плече, пока я пытался перевести дыхание.
Лила медленно толкнулась бедрами, получая последнее наслаждение. Затем подняла мою голову, в ее взгляде светилось беспокойство.
— Что не так?
Я быстро прижался губами к ее и отстранился, мой член выскользнул из ее влажной киски, и я застегнул ширинку.
— Или приведи себя в порядок и надень штаны. Мы прокатимся.
— Прокатимся? — спросила она.
— Да, детка. Нам нужно кое-куда съездить.
Лила посмотрела на меня подозрительно, но сделал так, как я сказал.
Пять минут спустя мы ехали по автостраде, направляясь в центр. Лила крепко держалась за меня, и я делал все, чтобы не потерять остатки разума.
***
Я остановился позади грузовика Стикса, и почувствовал, что Лила крепче сжала меня от удивления.
— Кай? — спросила она.
Выключив двигатель, я просто сидел с минуту.
— Так красиво, — Лила пробормотала позади меня. Я заставил себя взглянуть на церковь. Белая церковь, которая ей понравилась много месяцев назад.
— Слезай, сладкие щечки, — приказал я, и Лила свесила ноги, коснувшись асфальта. Я последовал за ней и наблюдал, как она наклонила голову, пока рассматривала церковь.
— Очень-очень красиво, — снова прошептала она.
— Именно так я и думал, — пробормотал я себе под нос, но я не смотрел на белый камень или витражные окна. Я смотрел на свою женщину, в чьих глазах горело волнение.
Повернувшись ко мне, Лила сказала:
— Кай, что мы здесь делаем?
Я посмотрел на грузовик, и видя, что он бы пуст, я провел рукой под носом.
— Ты сказала, что не знаешь, кем являешься без веры.
Глаза Лилы расширились, и она сделала прерывистый вдох.
— И... и ты привез меня сюда?
— Да, детка. Организовал все так, чтобы пастор показал тебе все вокруг, показал, что значит религия, которая не унижает и не заставляет делать то, чего ты не хочешь.
Глаза Лилы наполнились слезами, и она покачала головой.
— Я не... я не понимаю...
— Лила, детка, я так чертовски сильно люблю тебя...
— Я тоже люблю тебя, — перебила она, но я вытянул руку, чтобы она затихла. Слеза скатилась по ее щеке, и я ее вытер.
— Я чертовски сильно люблю тебя, но знаю, что без всего этого... — я указал на церковь позади себя, — ты не чувствуешь себя единым целым. У тебя нет цели. Но больше всего ты веришь в Бога, детка, и вот к чему это сводится.
Лила провела рукой по краю моего жилета, и я не мог встретиться с ней взглядами. Как гребаная киска, я не мог встретиться с ее чертовым взглядом.
— Кай, — выдохнула Лила, когда провела тыльной стороной ладони по моей щеке. Я поднял голову и увидел опечаленное выражение на ее лице. — Что не так? Почему ты это делаешь?
— Потому что это правильно для тебя. Всю жизнь тебе говорили, что делать. У тебя никогда не было того, что ты любишь, ничего своего. — Я указал на церковь позади себя и сказал: — Тебе нужно это место, сладкие щечки.
— Но почему ты грустный? — надавила она снова.
Я шагнул вперед и прижал свой лоб к ее.
— То, во что ты веришь, и как я живу — противоположные полюса, Ли. Палачи не живут по законам морали. Мы живем отдельно от людей по своим собственным правилам — ничего из этого не подходит твоей вере. И я понимаю это. — Я выдохнул и сказал: — Я просто хочу, чтобы ты была чертовски счастлива, Ли....
Звук открывшейся двери позади меня привлек мое внимание, и не обращая внимания на опустошенное выражение лица Лилы, я повернулся и увидел, что пастор стоит у двери с Мэй и Мэдди. Обе широко улыбались моей женщине. Мэй махнула рукой, показывая Лиле присоединиться к ним. Мэдди выглядела спокойной, даже счастливой.
Лила сомневалась, и ее голубые глаза встретились с моими.
— Кай... — сказала она грустно, но по ее взгляду я видел, что она хотела пойти.
— Или, Лила. Найди себя.
Лила наклонилась вперед и прижала свой рот к моему.
— Спасибо, — прошептала она, и я почти развалился на части.
Лила спокойно поднималась по лестнице, робко пожала руку пастора. Я наблюдал, как пастор завел их внутрь. Лила последовала. не оглядываясь.
Я пялился на закрытую деревянную дверь, казалось, целую вечность и думал, что моя грудь взорвется. Я понимал, что потерял ее. Как я мог конкурировать с Богом? Я был красивым ублюдком с почти идеальным телом, но даже я не был божественным.