Когда Кэл, наконец, поднял голову, светильники уже догорали, а у стоявших вокруг людей были бледные и изможденные лица.
– Можете укладывать его на кровать, – сказал Кэл Барку и Роберту.
– Как ты думаешь, худшее уже позади? Кэл помотал головой и отвернулся:
– Нет. Худшее впереди.
В доме было тихо. Будто кто-то умер, подумала Далси, пробираясь на кухню в полуночной тьме.
Нетронутый ужин, приготовленный Робертом, давно остыл в почерневшем котелке. Персиковый пирог лежал на буфете рядом с забытым кофейником.
Ей не понадобилось свечи, чтобы найти чай и еще горячий чайник. Налив две чашки, Далси вернулась в комнату к Кэлу – она, не смыкая глаз, сидела там с тех пор, как закончилась операция.
Гроза прошла, стало прохладно. Далси открыла дверь и увидела силуэт Кэла у окна.
Он обернулся и взял чашку.
– Дети спят?
Она кивнула.
– Они боялись остаться одни, так что Клара спит в комнате Фионы, а Эмили и Белль – у Старлайт.
– А тетя?
– Роберт приготовил ей мед с теплой водой и виски, и она легла в постель.
– А что мои братья?
Далси покачала головой.
– Вряд ли они сегодня заснут. Барк бродит где-то на берегу, а Дарв заперся в комнате.
– Я бы просто придушил их…
– Не надо, – перебила Далси. – Все мы допускаем ошибки. Но на этот раз… – Она замолкла. Но на этот раз, как сказал бы папа, ошибка может оказаться фатальной.
Далси взглянула на неподвижную фигурку Натаниэля. Какой же он маленький и беспомощный!
– Он поправится?
Кэл отставил чашку и потер онемевшее плечо. Не стоит сейчас говорить о плохом.
К тому же он может ошибаться. Во всяком случае, он молил Бога о том, чтобы ошибиться.
– Утром посмотрим. Может, поспите?
– Я не могу его оставить. Надо быть здесь на случай, если он придет в себя. – Девушка пододвинула стул поближе к постели. – Если захотите отдохнуть, можете устроиться у меня в комнате. Или у Натаниэля.
Кэл помотал головой.
– Через несколько часов должен наступить кризис. Мне нужно быть рядом.
Он отвернулся и подошел к окну. Луна освещала Барка, который мерил шагами берег, словно пантера в клетке. Этот остров всегда был для них и убежищем, и тюрьмой.
Кэл потер воспаленные глаза и мимоходом подумал о том, что надо бы вымыться и переодеться. На его брюках и рубашке остались пятна запекшейся крови, на сапогах засохла грязь. Он взглянул на Далси. Она выглядела не лучше – окровавленное платье, мокрые, спутанные волосы. И все же, невзирая на кровь и грязь, она никогда еще не казалась ему такой… прекрасной. Ни одно другое слово не пришло Кэлу на ум. Во время всех процедур она вела себя необыкновенно – никогда он еще не видел такой решительности. Ни разу даже не поморщилась: промокала кровь, перевязывала, накладывала швы. Должно быть, она невероятно устала – и все же готова была остаться здесь, с Натаниэлем.
Кэл пододвинул стул к другой стороне кровати и с удовольствием опустился на него.
– Мы подождем вместе, – сказал он и поднес к губам чашку.
Кризис наступил незадолго до рассвета. Тихо и недвижимо лежавший Натаниэль вдруг сел на кровати и испустил безумный, первобытный вопль.
Успевшая задремать Далси почувствовала, как у нее кровь застыла в жилах. Очнувшись, она схватила мальчика за руки. Они были горячие, как уголья.
– Господи! – прошептала она. – Он весь горит!
– Принесите воды, надо его обтереть, – сказал Кэл, разбинтовывая мальчику ногу.
Вернувшись от колодца с ведром воды, Далси с ужасом увидела, что Кэл снова раскладывает инструменты. У кровати с обеих сторон горели лампы. Натаниэль уже лежал на кровати, бледный и неподвижный. Бинты были разрезаны, нога распухла и стала фиолетово-черной. Сильно пахло хлороформом.
Кэл вытащил из сумки маленькую пилу.
У Далси замерло сердце.
– Что вы собираетесь делать? – охрипшим голосом спросила она.
Не глядя на нее, он ответил:
– Я хочу, чтобы вы ушли.
– Я не уйду! – Она опустила ведро на пол и подбежала к кровати, словно рассвирепевшая медведица, вставшая на защиту детеныша. – И не позволю вам… сделать то, что вы собираетесь.
– Не позволите? – Он возмущенно обернулся к ней. – Не позволите?!
– Вот именно! Я знаю, что вы затеваете, и не допущу этого.
– Ради Бога, неужели вы думаете, что у меня есть выбор?!
– Как вы можете? – воскликнула она. – Как вы можете даже подумать о таком ужасе? Вы понимаете, что с ним будет?
– И вы еще спрашиваете меня об этом?! – Кэл вскинул покалеченную руку. – Вам не кажется, что я лучше, чем кто-либо, знаю, что с ним будет?
Далси ошеломленно молчала. Отвернувшись, он взял пилу, и она подавила рыдания. Плакать нельзя – только не теперь. Сейчас надо собрать все силы.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Вы не можете немного подождать?
Не оборачиваясь, он произнес – резко, будто тоже боролся с обуревавшими его эмоциями:
– Рана сильно заражена. Чем дольше мы будем колебаться, тем сильнее будет инфекция. Скоро под угрозой окажется не только его нога, но и жизнь.
Осознав сказанное им, она тихо сказала:
– Всего один час. Пожалуйста, умоляю вас.
Кэл медленно кивнул и опустил пилу на стол.
Она положила на его руку свою и ощутила дрожь, которую он не мог сдержать.
Глава девятнадцатая
– Так нельзя, Далси. Вам надо отдохнуть.
Кэл стоял у окна и смотрел, как она смачивает холодной водой разгоряченное тело Натаниэля.
– Как я могу отдыхать, когда он борется за свою жизнь? – Она намочила тряпочку и положила ее мальчику на лоб. Его грудь поднималась и опадала в такт слабому, неровному дыханию.
– Я знаю, как это для вас ужасно, Далси, но лучше отступить. – Кэл обошел кровать и потянул ее за руку, чтобы она встала. – Посмотрите на себя, вы же скоро упадете без чувств. Идите в постель, перестаньте играть в Бога.
– Как вы смеете! – Она оттолкнула его. – Я не играю в Бога. Просто я не хочу сдаваться – в отличие от вас, доктор Джермейн.
Ее сарказм не ускользнул от Кэла, но он решил не отвечать на вызов. Его голос стал мягче.
– Это и есть самое тяжелое в работе врача, Далси. Временами приходится принимать трудные решения. Решения, которые навсегда меняют жизнь пациента.
– И что же, вы никогда не ошибались? Полным усталости голосом он ответил:
– Бессчетное количество раз. Но в разгар битвы надо решать быстро. Чтобы спасти людям жизнь, приходилось ампутировать им конечности, которые в мирное время и при хорошем уходе можно было бы спасти.
– И вашу руку тоже?
– Да.
В одном-единственном слове прозвучало столько боли, что весь гнев Далси куда-то улетучился, и она, не подумав, воскликнула:
– О, Кэл! Как это произошло?
Она тут же пожалела о своих словах, но поздно. Кэл отвернулся и стал внимательно осматривать ногу мальчика, и Далси поняла, что он пытается успокоиться. Молчание затягивалось, и она опустила голову, уже не ожидая ответа.
Но, к ее удивлению, он сказал:
– Я добровольно пошел полевым врачом к генералу Томасу Джонатану Джексону.
– К Джексону Каменной Стене?
Кэл кивнул.
– Когда он вел дивизию к Чанселлорсвиллю, я работал у них в лазарете.
Он провел рукой по инструментам, разложенным на ткани, и Далси поняла, как он когда-то гордился своей профессией – профессией, которую бросил, оставшись без руки.
– Сначала потерь было немного. Генерал Джексон был прекрасным командиром, и мы громили янки, хотя нас было вполовину меньше. Но федералы получили подкрепление, началась настоящая бойня, и мне приказали уходить, чтобы я не подвергался опасности.
– И куда вы пошли? – тихо спросила Далси.
– Как я мог их оставить? Они же каждый день погибали сотнями. Мне удалось спасти несколько жизней. – Он заговорил тише, и она снова уловила в его голосе глубокое волнение. – Во время одной особенно жестокой битвы я занимался ранеными прямо на поле боя, и в руку мне угодило картечью из мушкета.
Она ахнула.
– Я сразу понял, как серьезно ранение. Почти все пальцы и кости были раздроблены. У меня не оставалось выбора.
Кэл отвернулся к окну, бессознательно потирая руку. Он снова переживал тогдашнее страдание – и физическое, и духовное, когда ему пришлось отрезать себе руку теми убогими инструментами, что имелись в наличии.
– Битва при Чанселлорсвилле окончилась самой блестящей победой генерала Ли, – сказал он. – За ценой мы не постояли.
Да, не постояли, подумала Далси. В глазах у нее появились слезы. Он мог уехать в безопасное место, но отказался. Вот какую цену он заплатил. Далси порывисто подошла к Кэлу и положила руку ему на плечо. Никакими словами она не могла бы выразить свои чувства. Она не знала человека храбрее, благороднее – и несчастнее.
Тут Далси отстранилась – она не хотела, чтобы он увидел, как по щекам у нее струятся слезы. Слезы, которые она проливала по герою и по ужасной потере, которую ему пришлось понести из-за собственного мужества.
– Надо выспаться перед тем, как… заниматься Натаниэлем, – сказал Кэл. – Я должен быть готов к тому, что произойдет. – И он взглянул на девушку, которая ни в какую не соглашалась отдохнуть. Глаза у нее были красные, под ними появились темные круги. – Вы тоже должны поспать, Далси. Ему нужен будет хороший уход после… – Он не договорил, но она прекрасно знала, что имелось в виду.
Постучали в дверь. Кэл открыл, впустил тетю Бесси и произнес, обращаясь к Далси:
– Я попросил тетю Бесси посидеть с больным, пока мы соснем. Если произойдут перемены, она нас разбудит.
Далси вышла из комнаты за Кэлом, а когда он вошел в комнату Натаниэля, прошла дальше и постучалась к Фионе.
– Ну что? – спросила девушка, не успела Далси войти.
Далси тяжело опустилась на край кровати и закрыла лицо руками.
Девочки сейчас же собрались вокруг нее, стали, как могли, утешать, гладили по плечу.
– Не плачь, Далси. Пожалу