По обычаям во время родов муж должен отсутствовать из дома, находясь поблизости. В ожидании чего отец устроился в лавке своего приятеля. Первый, узнавши о рождении мальчика, «шутки ради» поспешил сообщить отцу о рождении еще одной девочки. Когда отец узнал о действительности, он «удостоил» осведомителя пощечиной – от чего тот остался без зубов.
Немедленно все родство моих родителей из разных мест были телеграфно приглашены к ритуалу обрезания, что, по еврейским обычаям, является большим торжеством. Все жители местечка готовились к этому торжеству, что их ждет несравненный праздник! Отец находился в тесных и дружеских связях с раввином, священником, судьей, земским, частными врачами, старшиной, старостами, урядником и в особенности с Приставом, который был «ЦАРЬ и БОГ» местечка. В ярмарочный день был большой наплыв крестьянских подвод, и полиция, которую специально мобилизовали, направляла движение подвод по смежным улицам. После тщательной очистки трех улиц были разложены ковры, собранные у жителей местечка, а гости местечка обеспечили столы скатертями. Торжество продолжалось трое суток, на нем присутствовало все население местечка, и бедняков одаривали не только пакетами продуктов, но и деньгами. Публику веселил оркестр, состоящий из местечковых музыкантов, и гости танцевали на улице. Было выпито «море» вина, привезенного бессарабскими родственниками. Это празднование много лет подряд являлось самой интересной темой разговоров в местечке.
Нашу семью считали самой красивой в Песчанке. Я был красивым, полного и крепкого сложения мальчиком, почему каждый встречный щипал мои щеки, целуя, чему я противился и дрался. Чтобы быть последовательным в описании атмосферы и условий моего детства, отрочества и юности, мне необходимо упомянуть о моих родителей, которых я сильно любил, уважал, но не боялся, как другие дети: мои братья и сестры. Старший брат отца родился калекой (хромал), а самый младший умер на Кавказе во время отбывания воинской повинности. Несмотря на то, что отец был самоучкой, он хорошо владел еврейским языком «идиш», говорил, писал и читал, был способным счетоводом, свободно владел русским языком, был прекрасным оратором, но тем не менее отец был малограмотным. Он обладал богатой фантазией и предсказывал светлое будущее.
У отца было хорошее материальное положение, он был красавец и здоров физически, был освобожден по льготе от военной службы, после чего мать стала добиваться, чтобы он женился. По рассказам моих родителей, перед обручением отец матери пригласил моего отца в отдельную комнату и спросил, правда ли, что он имеет содержанку «на жаловании» в сто рублей в месяц. Отец ответил, что не намерен защищаться против клеветы, но что может гарантировать, что его дочь, будущая супруга отца, которую он полюбил, сможет иметь по 400 рублей в месяц (коллосальная сумма). После этого дедушка открыл двери, позвал дочь и всю семью, чтобы поздравить с обручением. Мои родители жили счастливо в любви.
По сравнению со мной мои сестры и впоследствии братья были весьма спокойными детьми, а я считался буяном и мальчиком со скверными наклонностями. Меня называли «отчаянным». Чтобы избавить мать от меня, отец определил меня в первоначальное училище «ХЕДЕР». Мне тогда было всего четыре года. В пятилетием возрасте я оказался достаточно подготовленным, чтобы произнести «соответствующую речь», по этому случаю меня, как принца, одели в бархатный детский костюм и поставили на круглый стол для произнесения «речи» в присутствии массы людей. Мой успех оказался ошеломляющим. Родители и сестры от восторга обливались слезами, и это дало мне право считать себя «светилой».
Велико же было мое разочарование, когда после успеха произнесенной «речи» отец перевел меня к самому строгому учителю местечка, у которого учились самые спокойные дети из богатых и зажиточных семейств. Дисциплина в училище была для меня невыносима. Из-за того, что я не являлся на субботние полемики и молитвы, я подвергался унизительным наказаниям и побоям. Чтобы покончить с издевательствами, я решил подобному порядку не подчиняться.
Обычно к семи часам вечера учитель уставал и любил подремать. И вот, когда он задремал, я быстро нацепил на козлиную бороду учителя заграничный замок, закрывающийся без ключа и открывающийся только с ключом. Затем я удрал домой и на вопрос отца: «Что случилось?» без страха рассказал обо всем и даже о том, куда спрятал ключ. Не будучи в состоянии высвободить бороду, учитель очень скоро появился в нашем доме с обмотанной красным платком головой. Когда при виде его вся семья захохотала, я понял, что мне ничего не грозит. Притворяясь, что не находит ключ, отец обещал обязательно освободить учителю бороду, как только найдет ключ. Мне же, в присутствии учителя, приказал утром пойти в училище, от чего я категорически отказался, заявив, что к этому ИЗВЕРГУ больше не вернусь. Все местечко приятно развлекалось моей «шуткой», а я превратился в победителя!..
…В нашем местечке проживал старый холостяк, которому дали кличку: «КУРОЧКА». Его появление после отдыха в субботу вызывало всеобщий шум и переполох. Со всех сторон кричали: «КУРОЧКА!» Это приводило его в бешенство.
Однажды я взобрался на чердак нашего дома, чтобы дразнить «курочку» оттуда. Тогда он останавливался перед нашим домом и стал лаять по собачьи, ругаться, сыпать проклятия и оскорбления. В следующую субботу я наполнил карманы брюк кукурузными зернами и, проходя мимо него, «терял» эти зерна через дырки в карманах. Это довело его до безумия…
…В 1906 годуя поддался уговорам троюродного брата. Он был круглым сиротой, невоспитанным и обладал дурными наклонностями. Он обещал устроить меня в Одессе чистильщиком сапог. Однако, по дороге я раздумал и вернулся домой на второй день к вечеру. Чтобы не вызвать слез у моих читателей, обойду молчанием, каким заслуженным наказаниям я подвергся. После этого наказания я несколько дней пролежал в постели, покуда пришел в себя!..
…Благодаря связям, полученным при общении с людьми во время выборов, отцу удалось определить меня в земское двухклассное народное училище. Меня звали Яков Абрамович Полянский (редкая фамилия среди евреев), не был похож на еврея и свободно владел русским языком. Курс занятий в школе был пятилетним. Было более пятисот православных учеников (при нескольких девочек) при бесплатном обучении. Как неправославному мне было назначено «крупное» правоучение. Будучи «занят» развлечениями, спортом и драками, занимался плохо, но никогда не оставался на второй год. С приближением последнего семестра (накануне получения диплома) материальное положение отца оказалось катастофическим, и он не был в состоянии покрыть правоучение. Поздно ночью мать (с мехами и драгоценностями) посетила одного из ростовщиков местечка одолжить необходимую сумму денег. Когда она вручила отцу деньги, чтобы уплатить за правоучение, он разрыдался, что я видел впервые! В тот момент я решил прервать мое дальнейшее образование!!!..
…В 1910 году пооткрылась в России сеть банков «ОБЩЕСТВА ВЗАИМНОГО КРЕДИТА». Один из банков открылся в нашем местечке. Чтобы меня не отговаривали, по личному решению отправился в кабинет банка. На вопрос председателя банка, зачем пришел, я ответил, чтобы умолять его принять меня в качестве практиканта, так как мои родители не в состоянии дать мне возможность продолжать дальше образование. Председатель заявил, что для детей не существует мест в банке. После моего заявления, что «живым из банка не уйду», главный бухгалтер стал перед ним ходатайствовать, чтобы он меня принял, и что под его наблюдением я окажусь «хорошим элементом». Через неделю мне назначили первое жалование и к концу года я уже получал сорок рублей в месяц, что в черте оседлости считалось значительными деньгами. «Опека» бухгалтера оказалась для меня полезной, но огромную роль сыграли мои СПОСОБНОСТИ И ТРУДОЛЮБИЕ! При составлении месячного баланса я работал с главным бухгалтером и по ночам, который был весьма доволен мной и предложил мне пройти «рижские бухгалтерские курсы», После года обучения я получил диплом с похвалой, что дало мне возможность стать помощником бухгалтера…
…После трех лет работы я решил оставить «Взаимный кредит», чтобы стать банковским служащим крупного банка в Одессе. С этой целью я под разными предлогами заранее запасся рекомендательными письмами банка. Получив полумесячное жалование, 15 мая 1913 года в шесть часов вечера я тайком уехал на вокзал, откуда через час отбыл в Одессу четвертым классом поезда. Согласно условию мой приятель в этот же вечер сообщил родителям о моем отъезде, что оказалось для них моральным ударом.
В Одессе я остановился у бабушки, матери отца. Она была богатой вдовой и энергичной посредницей в женитьбах среди богатых еврейских семейств, но она заявила, что я обязан вернуться домой, и она ни в чем мне не собирается помогать, и что в лучшем случае я могу спать у нее на кухне, за что я ее поблагодарил.
Я не растерялся, отложил на случай неудачи на обратный билет и решил тратить ежедневно не более пяти копеек…
…В еврейских харчевнях суп с хлебом стоил три копейки, а остальные две копейки я тратил на бублик и квас. Я узнал, что в залах «Цаузмера» на Пушкинской и «Венеция» на Екатериненской улицах происходят свадьбы еврейских семейств. Там можно было за пятак сдать швейцару мой соломенный котелок и тросточку и беспрепятственно смешаться с сотнями гостей. Так как я был прекрасным танцором, красивым и элегантным на вид кавалером, я пользовался успехом у девиц. В двенадцать часов ночи расставляли столы для изобильного и вкусного ужина с напитками. В виду того, что свадьбы происходили каждый вечер, то в течение двух месяцев я «столовался» каждый вечер «за пятак»…
…Целыми днями меня занимала одна забота: как найти место в банке, что без протекции и связей было невозможно. Будучи от природы решительным, я решил действовать, как в Песчанке. Мой выбор пал на СОЕДИНЕННЫЙ БАНК, на Ришельевской улице. Это было при директоре ХАРИ. Я буквально опьянел при виде громадного помещения для публики, где за столиками находились элегантные служащие. Кабинет директора находился в конце зала в углу с правой стороны. Без доклада швейцара, который стоял у дверей кабинета, туда никто не мог войти. По разработанной мною «стратегии» я занял место у стола публики, поближе к кабинету, в ожидании удобного случая, который вскоре представился. Звонком директор позвал швейцара. Когда тот вышел с пустым графином в руках, я понял, что он должен вернуться с водой. Этим случаем я воспользовался, чтобы войти к директору. Мое появление без доклада очень удивило его, и он даже скорей испугался. На вопрос, что мне нужно, я вручил ему рекомендацию Взаимного Кредита и от волнения разрыдался. Увидев мое состояние, директор, когда появился швейцар, собственноручно налил мне стакан холодной воды. Успокоившись, я рассказал ему историю моей жизни и, предоставив рекомендации, умолял принять в штат служащих банка. Выслушав меня, директор выразил свое изумление, так как мое детство было точно похоже на его! Вслед за этим он вызвал заведующего персоналом, чтобы тот выдал мне письмо о моем ангажементе пока на сто рублей в месяц. После этого он на прощанье протянул мне руку и добавил: «ТЫ В ЖИЗНИ НЕ ПРОПАДЕШЬ!» (После того, как я в 1921 году оставил Россию, я случайно в 1923 году встретил Х