– Уверен, мистер Дормер не хотел…
– Я не давал тебе слова, – прервал его Гай.
Гарет замолк, расширив свои склизкие глазёнки. Потом переглянулся с Арнольдом Кавендишем. Тот в свою очередь предпочёл промолчать.
– Приступай к Коронации, дорогой племянник, – донёсся до них голос Итана Харкнесса, отца Каспиана. – Мы в нетерпении.
Гай не обернулся, чтобы посмотреть на него. Вместо этого снова опустил, взгляд на оружие перед собой. Оно имело особое значение. И он был готов использовать его, чтобы выкинуть из головы образ девушки с короткими чёрными волосами и карими глазами. Гай схватил нож и раскрыл свободную ладонь. Костяшки всё ещё были красные. Всё вот-вот начнётся.
– Предостерегая тех, кто смело вступает в наше братство, – вновь заговорил Роджер, уже отойдя от грубого ответа на свою речь, – замечаю, что перед нами момент, когда слова превращаются в кровь, а клятвы, становятся священными узами.
Холодное лезвие ножа уже слегка коснулось кожи Гая. Сердце подскакивало с каждым новым словом из уст Серебряного, но лицо не выдавало никакой тревожности.
Байрон продолжил.
– Сегодня, становясь свидетелями посвящения наследника в полноправного Короля, мы клянёмся преданностью «Могильным картам», ведь наши сердца бьются в унисон, как единое целое.
Речь подхватил следующий – Арнольд.
– Наши клятвы – неотъемлемая связь, нерушимый союз, который будет служить основой нашей силы.
– И пусть каждый, кто встанет у нас на пути, окажется немощен, – кивнул Гарет, бросая замаскированный неприязненный взгляд на Гая.
– И познает весь ужас греха своего перед нами, – завершил Юстас Элмерз.
Наконец, последний мужской голос стих и настала очередь говорить самого Гая. Он в своей манере, холодным и спокойным тоном, прижимая лезвие ножа к ладони и опустив взгляд к тексту на бумаге перед собой, начал читать:
– Я, Гай Уильям Харкнесс, старший сын Вистана Харкнесса и единственный наследник «Могильных карт», клянусь кровью своей вечной верности семье, в жизни и смерти, в тени и свете. Клянусь перед вами честью своей, что буду защищать интересы семьи, несмотря ни на что. Пусть кровь, пролитая в битвах, станет залогом нашей преданности. И ни одна угроза не сможет подорвать единство. Потому что кровь за кровь, жизнь за жизнь. – Он окинул взглядом лежащий перед ним пистолет, а потом нож в руке всего на краткий миг, и добавил: – Пусть смерть я получу от ножа или пули, оставаясь верен себе и семье. – Гай сделал паузу и начал вонзать кончик лезвия под кожу, рисуя линию на внутренней стороне своей ладони. Одновременно с этим выговаривая: – И сказал Господь: «Я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твоё, и будешь ты в благословении. Я благословлю благословляющих тебя, и злословящих тебя прокляну; и благословятся в тебе все племена земные».
Кровь начала капать на бумагу перед ним, оставляя красные пятнышки, и Гай отложил нож, сжал ладонь и припечатал её к бумаге, чтобы оставить след от крови Харкнессов, текущей по его венам. Этот ритуал проводил каждый его предшественник. И отец, и дедушка, и прадедушка… Каждый, кто вступал на роль главы. «Могильных карт», проходил через это. В архивах Харкнессов до сих пор хранились эти Печати – исписанные речью бумаги с багровыми следами. И когда последняя капля размылась на белой поверхности и ссохлась, Гаю принесли бинт, и он обернул им кровоточащую ладонь.
– Принимаем тебя отныне как нашего Короля, Гай Уильям Харкнесс, – заговорил Арнольд, вытягивая свою серебряную карту.
Точно так же поступили и все остальные мужчины. На круглом столе оказалось пять серебряных карт, и Гай достал золотую. Его глаза скользнули по выгравированному имени на задней стороне, и он резко выдохнул, решая, что ему померещилось.
«Каталина Харкнесс»
Гай замер, держа пальцы на золотистой поверхности, прокручивая в голове увиденное снова и снова. Глаза глядели в одну точку, а дыхание сбивалось.
«Этого не может быть».
«Я просто спятил окончательно».
Гай зажмурился всего на мгновение, как последовал встревоженный вопрос со стороны одного из мужчин:
– Что-то не так?
Парень открыл глаза и окинул взглядом сидящих. Даже остальных Харкнессов, что словно призраки наблюдали за ним со своих стульев. «Держи себя в руках».
– Забирайте, – сказал он спокойно, словно ничего и не случилось.
После этих слов золотую карту забрали, и на её место положили бриллиантовую – карту главы. «Могильных карт». Она имела светлый голубовато-серый цвет и вкрапления из настоящих, сверкавших на свету бриллиантов, что должно было подчёркивать величие человека, носящего её. Драгоценные камни окружали символ «Могильных карт» – два черепа, расположенных зеркально по вертикали. Они олицетворяли смерть от пули и смерть от ножа и чем-то напоминали рисунок на простых игральных картах, где дамы, валеты и короли изображены так же.
– Приветствуем тебя во главе семьи, – хором отозвались мужчины, и ритуал Коронации официально завершился.
Именно так убийцы обзавелись новым Королём. Королём, по-прежнему вспоминавшим, девушку, в чьих глазах он пытался найти утешение ещё совсем недавно. И, быть может, теперь настанет время мести. И всё вернётся на круги своя.
Глава 7
Я открываю глаза от слепящего солнца за окном.
Надо было задёрнуть шторы вчера ночью. Приподнимаюсь на локтях, окидывая своё временное убежище взглядом. Я в гостевой спальне, расположенной по соседству с комнатой Сары. Тут нет ничего лишнего: только кровать, пара тумбочек по сторонам от неё и зеркало в пол. Крайне неудобно, что к этой спальне не пристроена своя ванная, чтобы я могла вообще не выходить наружу. Так что выходить всё-таки приходится. И в те моменты, когда Сара зовёт меня завтракать, – тоже. Похоже, её совершенно не тяготит моё присутствие. Даже учитывая то, что за мной гонятся опасные негодяи. Ей попросту плевать на то, что она может попасть «под раздачу».
Каждое утро я провожу в мыслях о родителях и брате. Никто из этой ирландской шайки не ранил папу во время моего побега. У них нет причин вредить маме с Диланом. Может, я себя просто так успокаиваю, а может, они и в самом деле их не тронут. Я так хочу в это верить. По крайней мере, стараюсь думать о том, что обещание Аластера защитить папу и маму с Диланом было искренним.
Заправляю кровать, проверив пистолет под подушкой. Пожалуй, оставлю его на месте на время, но позже придётся всё-таки придумать, куда его пристроить. А потом я спускаюсь по ступенькам в холл, ступая босыми ногами по идеально чистому и уже потеплевшему от лучей солнца из окна паркету. За все эти дни я не видела ни одной приходившей сюда уборщицы. Сара, кажется, сама прибирается и просто соблюдает чистоту. Хотя это логично. Кто вообще будет устраивать здесь бардак? Маленьких детей у неё нет, как нет и бесконечного потока гостей, после которых пришлось бы приводить всё в порядок.
– Mi sobrina favorita se ha levantado! Buenos dias![10] – приветствует она меня, едва я показываюсь на кухне.
– Buenos días, – поддерживаю я её, улыбаясь.
Она остаётся очень довольной, что вместо ответа на английском я предпочла ответить на испанском. Сара стоит возле «островка» вся нарядная и роскошная – такая, какой я её видела пять дней назад впервые за многие годы. Это значит, что она собирается куда-то уезжать.
– Сегодняшний завтрак тебе придётся разделить с самой собой, – говорит тётя, явно прося прощения своим тоном. – Я очень спешу на одну деловую встречу с очень состоятельным мужчиной.
Я еле сдерживаюсь от усмешки, потому что мне отчего-то кажется, что она так завуалировала весть о свидании.
– Чтобы съела всё, что лежит на столе!
Я со вздохом перевожу взгляд на ломящийся от еды стол. Не помню, чтобы столько еды когда-либо умещалось в моём желудке. Но послушно киваю.
– Отлично! – Метнувшись ко мне, Сара крепко целует меня в щёку, оставляя яркий след от помады. – Моя милая девочка! Увидимся!
Я со смехом провожаю её до лифта, попутно хватая салфетку со стола, и, когда она исчезает за дверцами, вытираю след от помады с щеки. Сара одна из самых тактильных родственников, которых я знаю. Мама тоже любит целовать меня в щёку, но делает это гораздо изящнее и сдержанней.
Сев за стол, я приступаю к еде. Она всегда горячая и свежая, будто её только-только приготовили. Но Сара не готовит сама, лишь заказывает. Могу понять. Ненавижу готовить и совершенно не умею этого делать. Насильно впихнув в себя остатки завтрака, чтобы исполнить волю тётушки, я решаю принять освежающий душ. Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя. Но так дальше дела не пойдут. Мне нужно придумать, что можно сделать со своей разрушающейся жизнью.
Я хватаю нож с кухни, чтобы не оставаться безоружной ни на секунду, затем забегаю в ванную комнату, достаю из шкафа возле кабинки полотенце и вешаю на крючок. А потом раздеваюсь. Принимаю душ минут десять с облегчением. Прикрыв глаза, я по-настоящему наслаждаюсь горячей водой, стараясь думать о том, как вместе с ней уходят и все тяготящие меня мысли. Словно очищается не только тело, но и разум. Наношу приятно пахнущий гель на руки, шею, ключицы и грудь, мою волосы шампунем, тщательно массируя кожу головы, а затем натираю гелем живот, спину, ноги. А когда заканчиваю, смываю всё водой, не удержавшись от облегчённого вздоха. Завершив процедуру, выхожу из кабинки и оборачиваюсь в белоснежное полотенце. Выпрямляю брови перед зеркалом пальцами, провожу рукой и встряхиваю волосы. Капли поселяются на моих ресницах, шее и ключицах. В прежние времена после душа я обязательно наносила на лицо увлажняющие крема или делала маски, из-за чего кожа у меня всегда была мягкая и нежная, почти как у ребёнка. Сейчас же я удивляюсь тому, как же плевать мне на это стало. Я открываю выдвижной ящик, чтобы достать фен, и вдруг слышу звук хлопнувшей дверцы холодильника снаружи. Замерев, я прислушиваюсь, а сердце в груди уже начинает колотиться как бешеное.