ю, и я едва не плачу от этих ужасных симптомов. Ненавижу свой женский организм. В ванной в воздухе всё ещё витает аромат мужского шампуня после Гая. В помещении имеется душевая кабинка, я быстро раздеваюсь, бросив платье и бельё на пол и вынув наушник из уха, а потом поспешно залезаю внутрь. Выдвижные стеклянные дверцы матовые, и от пущенной горячей воды они совсем скоро запотевают. Она смывает кровь, которая уже течёт у меня по ногам. Я беру стоящий на полке шампунь и выдавливаю немного на тело: ласкаю плечи, ключицы, руки, затем живот. Мне так нравится его аромат, что я невольно прикрываю глаза от наслаждения, пытаясь забыть о ноющей боли. Я поднимаю голову навстречу струям, которые омывают мне лицо, текут по щекам и губам. Я готова провести вечность в душе и совсем не беспокоюсь о том, что у меня нет сменного белья для того, чтобы переодеться.
Проходит, может быть, двадцать минут или даже полчаса, прежде чем я завершаю процедуру, а потом сползаю по стене кабинки вниз, корчась от неприятных продолжающихся спазмов и прижимая к груди колени. Я опускаю голову, прикрывая глаза, и стараюсь перетерпеть колющий дискомфорт. Он ведь не вечен, это меня радует. Скоро должен утихнуть.
Внезапно дверь в ванную открывается, и я улавливаю знакомый силуэт за матовыми стёклами.
– Как ты? – спрашивает Гай со странной нежностью в голосе.
Я напоминаю себе о том, что он говорил мне во дворе церкви и что говорил в номере, и не ведусь на мимолётный обман.
– Просто замечательно! – раздражённо бросаю я, перекрикивая шум воды.
– Я принёс бельё и гигиенические пакеты. А ещё обезболивающее. Я не слишком хорошо разбираюсь в менструации, но, полагаю, тебе сейчас больно.
Он не перестаёт меня шокировать.
Я тянусь к дверце, продолжая сидеть, и, схватившись за неё, толкаю в бок, открывая кабинку. На меня буквально льётся прохладный воздух, контрастирующий с горячим паром внутри. Я предстаю перед Гаем, который уже переоделся за моё отсутствие в один из своих мрачных костюмов и держит в руке стакан с соком, полностью обнажённая, хотя из-за принятой мною позы интимных частей тела не видно. Однако парень не остаётся к этому безразличен. Он кажется удивлённым и смущённым, глаза слегка округляются.
Однажды Гай уже видел меня голой, но это произошло в тёмной машине глубокой ночью, так что вряд ли он успел разглядеть меня достаточно хорошо. А сейчас вполне смог бы: свет в ванной слишком яркий, чтобы что-то утаить. Я вижу, как его взгляд тут же скользит к шраму на моей ноге. Шраму, хранящему самые ужасные воспоминания в моей жизни. Вероятно, сейчас он думает, что лучше бы дал мне умереть в тот день… Интересно, жалеет ли он о том, что множество раз спасал мне жизнь?
– Не хочу никуда выходить, – признаюсь я. – У меня матку к чертям собачьим разрывает.
– Выпей обезболивающее, – говорит он ровным тоном, подходя ближе и протягивая мне стакан с соком и белую таблетку.
Когда он успел достать обезболивающее? И откуда сменное бельё? Я решаю поинтересоваться об этом напрямую. На что он отвечает:
– Я подготовился ко встрече с тобой.
– Думала, ты заставишь меня валяться на полу в собственной крови и с приступами боли.
Его мои слова, судя по выражению лица, кажется, задевают. И это снова меня удивляет. Но мне сейчас не до этого. Когда я ощущаю ещё один спазм внизу живота, я упираюсь лбом в колени, зажмуриваясь и ругаясь себе под нос.
– Каталина, не нужно терпеть. Выпей обезболивающее. И это не просьба, а приказ.
Подняв голову, я смотрю в его глаза, выражающие сейчас тепло. То, что всегда хранилось в них, когда он разговаривал со мной. Это тот самый родной взгляд. Но я боюсь в него поверить в этих обстоятельствах. Может, он исчезнет, стоит мне только ответить ему. Гай садится на корточки, чтобы наши лица находились на одном уровне. Протягивает стакан в одной руке и таблетку – в другой.
– Пей.
Меня не волнует то, что я сижу перед ним обнажённая. Это попросту не имеет значения. Гай не смотрит на меня похотливым взглядом, его глаза не направляются к моей груди или заднице, или ещё куда-то. Уверена, будь на его месте любой другой мужчина, именно это бы и произошло.
Но Гай другой. Он всегда был другим.
Я беру стакан и тянусь к таблетке, но он внезапно отводит руку. Я смотрю на него непонимающе.
– Просто открой рот.
Не вижу смысла сопротивляться. Я слушаюсь его, и он, подняв таблетку пальцами, отправляет её мне в рот. Поддевает ими случайно мои зубы и даже язык, и я стараюсь не смущаться от этого действия. А потом выпиваю сок.
– Через пять минут тебе должно стать легче, – говорит Гай, явно удовлетворённый моим послушанием. – А сейчас выходи и оденься. Но учитывая твою дерзость, заранее предупреждаю, голой выходить даже не пытайся. В номере мой человек.
– Ему нельзя посмотреть на меня? – усмехаюсь я, решая его подразнить. – Я недостаточно красива, чтобы позволить твоим людям мной полюбоваться?
– Я скорее покончу с собой, чем дам кому-то смотреть на твоё обнажённое тело, – понизившимся голосом сообщает Гай в ответ.
Говорит ли сейчас в нём просто ревность, или это то самое больное собственничество, которым одержимы мужчины из рода Харкнессов? Я вспоминаю то, как он отзывался обо мне раньше. Какими словами описывал меня. Вспоминаю и ту ночь, его прикосновения, его шёпот и стоны, которые я слышала у своей шеи. Боже, что бы я сейчас к нему ни чувствовала, та ночь была великолепной, и этот факт ничто не изменит. И это такое противоречие. Думаю, я просто запуталась в самой себе, называя ненавистью своё страстное желание, называя злом его доброту, называя заботой его жестокость. Всё перемешалось в кучу.
– Хорошо, – сдаюсь я.
На мгновение мне кажется, что Гай потянется к моей щеке, чтобы нежно погладить её, но вместо этого он разворачивается и покидает ванную, оставляя меня размышлять обо всём, что вихрем разворачивается вокруг нас.
– Если бы они могли, они бы послали туда Джорджа, – говорит один из людей Гая в тот момент, когда я выхожу наружу, надев простые штаны и кофту, которые, как оказалось, Гай оставил на вешалке возле входа в ванную.
Мужчина выглядит иначе, чем телохранители Гая. Ему на вид лет сорок-сорок пять. Одет в стандартный костюм, а в нагрудном кармане… серебряная карта. Этот мужчина – Серебряный, как их называют в «Могильных картах». Один из приближённых к главе людей. Интересно, зачем он здесь. Взгляд карих глаз встречает мой, в них загорается любопытство, но он не позволяет себе лишнего и отворачивается.
– Не нужно, – отрицательно качает головой Гай. – Пусть отправят Брайта. С Оллером я договорился, бумаги на столе. А ты можешь уже приступать к своим обязанностям. Проверь всё.
– Да, сэр.
Серебряный преодолевает расстояние до столика перед диваном и берёт документы, по которым начинает внимательно проходиться глазами. Гай поправляет ворот рубашки, смотрясь в зеркало, я обвожу его взглядом, потому что в очередной раз любуюсь тем, как он хорош. И вспоминая, как ужасен его внутренний мир. Гай выиграл в генетической лотерее, но как жаль, что его семья состоит из подонков, пусть и красивых как на подбор. Даже Вистан был красив.
– Вечером мы поедем в казино, – рассказывает Гай, поворачиваясь ко мне. – И ты пойдёшь со мной, так что будь готова.
– Зачем ты говоришь мне об этом? Зачем предупреждаешь?
– Чтобы ты вела себя подобающе и оценила риски, которым себя подвергнешь, если ослушаешься меня.
Я обращаю внимание на продолжающего стоять в номере мужчину. Он сосредоточенно изучает бумаги.
– А если я не хочу тебя слушаться? – спрашиваю я, сделав шаг вперёд. – А если я пошлю тебя на хрен?
Гай устало вздыхает:
– Тогда мне придётся преподнести тебе урок. И, пожалуй, сделаем это прямо сейчас. На глазах у зрителя.
Вытаращив глаза, я смотрю на то, как он снимает свой галстук и начинает двигаться в мою сторону. Я не отступаю, не пытаюсь даже. Снова начинается какая-то игра.
– Скажи, ты доверяешь мне? – неожиданно спрашивает Гай.
Я молчу. И тогда он подходит ко мне впритык, разворачивает спиной к себе и принимается завязывать галстуком мои глаза.
– Что ты дел… – начинаю я, но он меня перебивает:
– Молчи. Будь послушной собачкой.
А затем резко разворачивает меня. Я едва не задыхаюсь от такого тесного контакта, потому что чувствую своей грудью его.
– Спрошу ещё раз: ты мне доверяешь?
– Гай, я.
– Сейчас мы это выясним.
И с этими словами он вдруг начинает тянуть меня в сторону, схватив за запястье. Когда в лицо бьёт жар Вегаса вперемешку с ветром, я понимаю, что мы вышли на балкон. И не успеваю я сделать полноценного вдоха, как вдруг Гай поднимает меня на руки и перекидывает через перила на другую сторону, заставив меня встать на выступ снаружи. Ветер бьёт мне в лицо мощным порывом, я вскрикиваю во всё горло, цепляясь мёртвой хваткой за перила. Все органы разом сжимаются у меня внутри.
– ГАЙ! – Я чувствую, как от ужаса сводит конечности. Я не вижу под собой пропасти, но отчётливо ощущаю её. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
Мне кажется, что опора содрогается под нашими ногами. Словно само здание покачивается и вот-вот рухнет.
– БОЖЕ МОЙ! – кричу я. – Пожалуйста! Сними меня!
Его руки проскальзывают к моей талии, и он тянет меня назад, прижимая спиной к перилам.
– Чего ты боишься больше, Каталина? – спрашивает он, почти касаясь губами моего уха. – Того, что можешь свалиться вниз, или того, что это я могу позволить тебе свалиться вниз?
– Ты так не поступишь, – хрипло отзываюсь я. Голова начинает кружиться, ладони у меня потеют так, словно я сейчас действительно выскользну вниз.
– Ты так в этом уверена?
Его надменный голос делает мне больно. Он разрывает меня на кусочки. Паника овладевает моим разумом. Я начинаю рыдать. Не знаю, как так происходит, но слёзы брызжут у меня из глаз автоматически, не дожидаясь моего разрешения. Мне катастрофически не хватает воздуха, а ужас сковывает тело. У меня немеют губы, галстук на глазах пропитывается слезами. Я смертельно боюсь высоты.