– Тебе уже лучше? – шепчет Мия.
Я по-прежнему молчу и просто киваю ей, подозревая, что у меня просто исчезла способность говорить. Она касается моей руки в заботливом жесте, и с какой-то стороны её желание как-то успокоить меня умиляет. Потом смотрит на мою ладонь и с интересом спрашивает:
– Почему у вас нет обручальных колец? Ни у тебя, ни у Гая. И где проходила ваша свадьба?
Не знаю, насколько хорошо она осведомлена о том, что всё это произошло вынужденно, просто по документам, и никакой свадебной церемонии быть не могло, но, кажется, ей ничего об этом не известно.
– Мия, – одёргивает её вдруг Итан, когда девушка снова касается моей руки, чтобы ещё что-то спросить. – Перестань с ней разговаривать.
– Почему, пап? – удивлённо хлопает она ресницами.
Пап? Мия – дочь Итана? А значит, Каспиан – её родной брат?
– Потому что в её жилах течёт кровь наших врагов, – отвечает мужчина, оглядев меня. – Её предки убивали наших. Может быть, твоего прапрадедушку прикончил какой-нибудь рыжеволосый ублюдок.
– Но… сейчас она ведь член нашей семьи.
– Нет. – Итан стреляет в меня полным насмешки взглядом. – Она просто обслуживает твоего кузена по ночам. Всего лишь подстилка. Он хочет, чтобы только в этом было её предназначение.
Я поджимаю губы, чтобы не высказать всё, что о нём думаю. Мерзкие кузены Гая, наблюдающие за этим, хихикают со своих мест, а кузины перешёптываются. Итану, кажется, не хватило за обедом. Что ж, я бы с удовольствием повторила то, что сделал Гай с его рожей. Правда, небольшой ранкой на носу он бы в этот раз не отделается.
Интересно, эти отвратительные мужчины будут такого же мнения о своих дочерях, если те выйдут замуж? Считал ли Вистан Дианну подстилкой сына русского мафиози? Будет ли Итан считать Мию подстилкой, когда она выйдет замуж? Мне кажется, нет. Но в чём смысл? То есть все женщины, не родившиеся у правящей верхушки, автоматически становятся шлюхами и подстилками? Какой идиотизм.
– Полегче, Итан, – предупредительно произносит мужчина, которого, если я запомнила верно, зовут Генри. – По дому уже ходят слухи, что Гай врезал тебе после того, как ты просто за руку её схватил. Я понимаю, что тебе не нравится её присутствие, но правила есть правила.
– Предлагаешь мне бояться собственного племянника? Этого мальчишку?
– Этот мальчишка убил своего отца, так что вряд ли его остановит факт того, что ты его дядя.
Итан возмущается настолько, что его бледное лицо становится пунцовым. Он будто вот-вот взорвётся. Салон лимузина погружается в относительную тишину, не считая голосов этих двоих, все вмиг замолчали, дав мужчинам побеседовать. Меня удивляет, что их совершенно не смущает то, что я вообще-то тоже здесь и всё слышу. И могу рассказать об услышанном Гаю. Они совсем не принимают меня за человека, чёрт возьми?
– Генри, этот сопляк не будет нами управлять, – рычит Итан зло, ткнув брата в грудь. – Это мы должны им управлять. Он ребёнок.
– Ребёнок, который предотвратил огромные проблемы, которые могли вылиться нам в ещё большие проблемы.
– Это ничего не значит. Я не дам этому самоуверенному щенку нами управлять.
– Как скажешь, Итан. Удачи тебе. Хотя заведомо уже понятно, что твоё непринятие кончится провалом. Есть правила, повторюсь. И мы ничего не можем с этим поделать.
И в этот момент я начинаю не на шутку переживать за благополучие Гая. Вернее, о том, что этот его самый старший дядя может… строить против него какие-то козни. Если, к примеру, кто-то убьёт Гая, может ли Итан Харкнесс занять его место? Получается так, ведь у Гая нет сыновей, которые в будущем займут «трон», а у Вистана нет больше наследников.
Кроме Лэнса и Тео. Но эти версии отметаются сразу.
До сих пор поразительно, как Гай провернул всё это спасение Тео, зная при этом, что тогда останется совершенно один со своим тираном-отцом. Безопасность младшего брата для него была в приоритете. Гай никогда не думает о собственном комфорте и всегда стремится к заботе о тех, кого любит.
Это невероятно.
Мы доезжаем домой тогда, когда уже наступает темнота. Лондонская ночь окутывает шикарный особняк Харкнессов мягким тёмным покрывалом. На небе рассыпано множество звёзд. Из некоторых окон сквозь тяжёлые шторы наружу пробивается свет. Машина Гая паркуется следом. Тишину снова нарушают бесконечные разговоры, пока мы идём к входным дверям. Семью приветствует персонал дома и приглашает к столу, так как его уже накрыли к ужину, специально к приезду Харкнессов.
Из моего горла вырывается резкий выдох, когда Гай практически расталкивает своих родственников и неожиданно хватает меня под локоть. Он даже не перекидывается парой слов ни с дядями, ни с кузенами, а просто врывается вместе со мной в дом.
– Гай? – не на шутку испугавшись, спрашиваю я, потому что его поведение мне не нравится.
– Нам нужно поговорить, – говорит он, поднимаясь по лестнице, и тянет меня за собой.
Я едва не задыхаюсь от возмущения. Дождавшись момента, когда мы входим в его спальню, хочу уже вырваться из его хватки, но он сам отпускает меня, чтобы захлопнуть дверь.
– Ты игнорировал меня целый день! – говорю я, и в голосе пробивается горькая обида. – Оставил меня в одной машине с этими психами! А теперь тебе вдруг захоте…
Я не успеваю договорить.
Чёрт. Твою мать.
Гай подлетает ко мне с недоступной скоростью, берёт моё лицо в свои ладони, наклоняется.
Он впивается мне в губы. Страстно, неожиданно, с огненной силой.
Неподвижная от удивления, расширив глаза, я ощущаю, как все мысли и слова вмиг улетучиваются из моей головы, оставляя только бурное волнение, которое накрывает с головой. Вся обида просто растворяется в воздухе, заменяясь жаром, растекающимся по телу. Вокруг нас вдруг всё затихает. Мир играет новыми красками. Горечь, страхи, ужас – всё это покидает его, оставив за собой удовольствие, приносимое этими губами, накрывшими мои, этими руками, держащими моё лицо.
Когда Гай отрывается, я понимаю, что мне катастрофически мало. Очень-очень-очень мало.
– Прости, – шепчет он, уткнувшись лбом в мой и отпустив моё лицо. – Не смог сдержаться.
И это означает многое.
Он простил меня. Ещё тогда, на скачках, но просто не мог этого показать. Кузены явились слишком не вовремя. В груди от осознания этого разрастается невероятный жар, проникающий в каждую клеточку моего тела. Это магия, волшебство, что-то не из этого мира. Как будто всё вокруг начинает обретать смысл. Спустя такое долгое время, что я провела в чёрно-белых тонах.
– И не надо, – отзываюсь я, шумно дыша, а потом подаюсь вперёд, даю разрешение, потому что я, оказывается, изголодалась по вкусу его губ, по встрече наших языков друг с другом, и по его рукам.
И он мне это даёт, когда в следующее мгновение страстно прижимает к стене. Его яркие зелёные глаза разглядывают меня в восхищении, а затем губы снова накрывают мои. Он целует сильнее, жаднее и глубже, запуская язык мне в рот, и из моего горла вырывается непроизвольный стон. Гай хватает мои запястья одной рукой и прижимает над моей головой, и этот маленький плен, как всегда, восхитителен. Парень слегка отстраняется, и его свободная рука хватает моё лицо, сжимая щёки. Гай начинает покусывать мои губы, нежно, но настойчиво, словно пробуя их на вкус. Каждый укус вызывает во мне дрожь, проходящую по всему телу. Это совсем не больно. Это возбуждающе. Как нежное наказание, которое я готова принимать снова и снова.
– Моя любимая, милая, сладкая девочка, – шепчет он в перерывах между поцелуями. – Ох… как же я скучал по тебе.
Он выпускает мои губы на мгновение лишь для того, чтобы ещё раз к ним прижаться, будто просто не может остановиться. Провоцируя на ответ, заставляя меня двигаться в такт.
– Я готов прощать тебе все грехи мира, лишь бы чувствовать тебя рядом, – хрипит он полустоном. – Я слишком сильно люблю тебя, моя роза. Ты не виновата. Ты виновата лишь в том, как сильно влюбила меня в себя.
Это новый уровень близости. Не просто поцелуй, а будто целый ритуал, полный тонких прикосновений и обещаний, которые понимаем только мы двое. Этот поцелуй, эти покусывания, эта игра наших языков могли бы вести к чему-то большему, к чему-то более глубокому и страстному.
Гай отрывается. Его лёгкие, должно быть, горят от такого интенсивного дыхания. Чёрт возьми, запах его одеколона заставляет меня пьянеть. И хотеть его. Очень сильно. Он запускает пальцы в мои волосы, слегка оттягивая их назад и открывая доступ к шее, к которой готовится прильнуть.
– Я хочу оставить свои следы на твоей мягкой коже, – хрипит он.
– Ох, Гай, – выдыхаю я. – Это уже будет совсем нечестно.
Но стук в дверь срывает его план.
Мы резко отстраняемся друг от друга. Как подростки, занимавшиеся непристойными делами, когда их поймали родители. Наши губы покраснели и слегка опухли, а грудь поднимается и опускается в бешеном ритме. Мы оба не можем контролировать наше дыхание, смотрим друг на друга, пытаясь успокоиться.
– Кто бы там ни был, – недовольно произносит Гай, – убирайся!
– Но, мистер Харкнесс, ваша семья… – доносится неуверенный женский голосок, явно принадлежащий одной из горничных.
– Пошла она к чёртовой матери! – обрывает её Гай громким басом.
И этот момент заставляет меня поразиться. Гай Харкнесс выругался! Послал кого-то! Обалдеть! Его низкий голос сильнее затягивает и без того тугой узел возбуждения внизу живота. То, как этот парень сочетает в себе злость ко всем остальным и нежность ко мне. Боже. Голова вовсю идёт кругом.
Я притягиваю его к себе за ворот рубашки, снова приникая к губам, и закидываю обе руки за его шею.
Как же мне не хватало этого, чёрт возьми. Его любви, которая заставляет кровь бурлить в венах. Это такое необыкновенное чувство, и только он может его вызвать.
– И как я продержалась без этого столько времени? – шепчу, с трудом оторвавшись от его губ.