Фырх! Плечо обожгло огнем — пулей вырвало клок ткани и кусочек мяса. Все-таки засекли — стрелял фриц. Как раз из намеченной к поражению группки. Едва успеваю отпрянуть — колотуха взрывается, как я и рассчитал, в воздухе. Точно над залегшими солдатами.
Теперь быстро к пулемету! Черт, а где у этого сраного железного корыта вход? Там же, где и выход, — в корме. Боковых дверок не наблюдается, а значит, мне снова нужно выходить на открытое пространство. Ох как неохота… Пистолет в руку. Вдох-выдох… пошел!!!
Вылетаю из-за кормы. Как и ожидал — первая группа почти не пострадала от взрыва. Поразило троих, а остальные живы, хоть и ранены. Ничего, сейчас мы это исправим. Высаживаю по врагам весь магазин. С тем же успехом я мог швыряться в них грязью — попал только в одного, для пистолета дистанция великовата. Однако эффект неожиданности использован на полную катушку — охреневшие от такого модернизма фрицы даже не стреляют в ответ, и я успеваю отворить дурацкую гнутую дверь и залезть в бронетранспортер.
В проходе валяются два тела — оба номера расчета. Пулемет на турели — знакомый по Югославии «эмгач». Только там мы пользовались MG-42, а здесь модель тридцать четвертого года. Да пофиг — вся разница, что у одного на кожухе дырки круглые, а у другого квадратные[42]. Из лентоприемника торчит приличный «хвост» — патронов пятьдесят мне прежние владельцы оставили. Большое им за это человеческое спасибо! Царский подарок! Ногой отпихиваю подальше в проход труп пулеметчика и встаю «к станку». Приклад в плечо, левая рука привычно ложится сверху. Ну, понеслась!
Что может быть страшнее пулеметного огня в упор? Артиллерийский обстрел? Возможно. Только снаряды не падают на каждого конкретного солдата, и у него есть малюсенький шанс уцелеть. А здесь… Здесь такого шанса нет — я прекрасно вижу всех немцев и стреляю, стреляю… Поняв, что пришел их пиздец, гансы пытаются прорваться к другим бэтээрам. Но мои товарищи тоже быстро просекают изменение расклада — стрельба резко усиливается. Доблестные солдаты вермахта валятся, как снопы. Я продолжаю давить на спуск — ловя на мушку бегущих, падающих, лежащих. Звонко клацнув, «эмгач» выплевывает пустую ленту, и… наступает тишина.
Оглядываю поле боя. Славно потрудился. Это настоящая казнь — как я себе и обещал, расстрел, беспощадное истребление. Похоже, что добивать никого не придется. Ах ты, черт! Одно из окровавленных тел подает признаки жизни. Тяну из-за спины «маузер», прицеливаюсь, но в последний момент торможу порыв — «язык» может пригодиться.
Из-за торчащих посреди гречишного поля тонких обрубков березовых стволов поднимается фигура. Машинально прикладываюсь к карабину, но тут же соображаю — это свой. Вытягиваюсь во весь рост и машу руками. Эх, а если вдруг кто-то не поймет сигнала и пальнет? Я, в своей белой рубашке, представляю великолепную грудную мишень. Но нет — ребята сообразили. Рядом с первым бойцом поднимается еще один, потом сразу трое. Да сколько их там? Ведь обстрел велся такой, что спастись можно было лишь чудом.
На ходу разворачиваясь в цепь, красноармейцы быстро зашагали ко мне. А это что за явление? С другой стороны показалась целая процессия — кто-то прыгал на одной ноге, а двое поддерживали его по бокам. Так это старшина спешит на разборки! И ведут его Миша Барский и Максим. Теперь только тени отца Гамлета не хватает для завершения композиции — деда Игната. Ага, а вот и он вылез из-за дерева. Поводил жалом из стороны в сторону и сделал несколько осторожных шагов на открытое место.
Через несколько минут все участники боя собрались возле захваченной техники. Последним прискакал старшина и с ходу отдал команду держать фланги. Два красноармейца с самозарядными винтовками в руках послушно разошлись в разные стороны и принялись наблюдать за местностью. Значит, мое предположение оказалось правильным — это его бойцы. Странные они какие-то… Тут вроде рядовые в ботинках должны ходить? А эти щеголяют в сапогах, да не в кирзовых, а в кожаных. И у каждого на поясе висит большой нож.
Из укрытия посреди поля вылезли еще двое. Причем один с ручным пулеметом, а второй с автоматом, издалека напоминающим «ППШ». А вслед за ними встали два пацана — братья Караваевы.
— Да что там такое, за этими несчастными березками? — спросил я у ближайшего красноармейца. — ДОТ, что ли, бетонный? По вам ведь целая рота стреляла!
— Промоина там глубокая. Потому и березками обсажена — чтобы не расползалась, — объяснил боец, устало вытирая пот со лба дрожащей от адреналинового отката рукой. — Все равно зацепило…
— Кого? — сразу насторожился я. — Кого-то из моих?
— Пацанов? Нет! — махнул рукой боец. — Сапера нашего… А особиста так и вообще наповал. В самом начале…
— Игорь! — обрадованно заорал Барский. — Ну ты дал!
— Как наши? Всех успели эвакуировать?
— Да, все в порядке! Еще прошлым вечером всех унесли. Здесь только старшина оставался и Максим Зеленецкий. Место нашли недалеко — всего с километр отсюда. Полянка в лесу укромная, со всех сторон кустами укрыта. И вода недалеко. Правда…
— Что?!
— Двое умерли… — Миша виновато потупил голову.
— Не кори себя — их могли спасти только в госпитале.
— Да, я знаю, но все равно… — Барский поднял на меня глаза. — Ты ранен!
— Да? — Я глянул на плечо. Длинная, узкая рана, словно бритвой полоснули, обильно кровоточила. Твою мать! Всякому везению когда-нибудь наступает конец!
— Давай перевяжу! — предложил Миша, вынимая из кармана замызганный носовой платок.
— Ага, щаз-з! Так я тебе и дался! — отвожу его руку. — Чтобы я не от пули геройски погиб, а от столбняка загнулся!
— Но тогда как? — растерялся Мишка.
— Вот! Это возьми! — достаю из кармана кусок относительно чистой ткани — остатки трофейной рубашки.
Через минуту плечо напоминало кокон шелковичного червя — Барский постарался на славу.
— Слушай мою команду! — раздался зычный голос старшины. — Собрать оружие и боеприпасы! Технику сжечь! На все пять минут, противник может нагрянуть в любой момент! Альбиков!
— Я! — немедленно откликнулся молодой узбек с двумя треугольничками в петлицах. Кроме висящей за спиной «СВТ», он был вооружен еще и автоматом. Но не «ППШ», как мне показалось издалека, а каким-то другим, хотя и с таким же дисковым магазином.
— Смотрю, ты ППД особиста подобрал, а документы его где? — спросил сержанта Петров.
— Здесь, товарищ командир! — похлопал себя по карману Альбиков. — И планшет его я взял.
— Молодец, Хуршед! — одобрил действия подчиненного старшина. — А сапер где? Петя сказал, что его ранило.
— Да вот он! — Альбиков показал на сидящего, привалившись спиной к колесу бронетранспортера, молодого солдатика. — Пуля по касательной голову задела. Так мы его уже перевязали.
Старшина пару секунд смотрел на бледного парня с замотанной окровавленным бинтом головой.
— Надеюсь, жить будет… А то многовато выходит: два сапера — два покойника… — вполголоса пробормотал Петров и чуть громче добавил: — Вот только… Нехорошо особиста в той яме оставлять… Возьми одного из пацанов, отнеси политрука в овраг и присыпь землей. Там, в овраге, еще и лейтенант-сапер лежит — его тоже похорони. Только быстро! Сообразишь?
— Соображу! — пожал плечами узбек. — Стенку оврага подкопаем, да засыпем. Разрешите идти?
— Иди, Хуршед, иди! — кивнул старшина. — Мишу возьми или Максима.
— Макс! Помоги сержанту! — вмешался я. — Вот, возьми лопатку!
Отстегиваю от портупеи немецкую лопатку и передаю Зеленецкому. Максим и Хуршед рысцой убегают в поле. А я многозначительно смотрю на старшину.
— Что? — делано удивляется Петров. Я молчу — он сам все прекрасно понимает. Макс и Миша — не его подчиненные. Пару секунд мы бодаемся взглядами, и старшина, поджав губы, отводит глаза. — Хорошо, я больше не буду командовать твоими парнями.
Киваю. Могу представить, как ему далось решение прогнуться перед пацаном.
— Живые немцы есть? — громко спрашивает старшина.
— Есть, как не быть! — спокойно ответил Пасько, ковыряющийся в нагрудном кармане стонущего фрица. — Игорь, тут документ какой-то, глянешь?
— Это кто? — кивком указав на старика, спросил Петров, опираясь, как на костыль, на автоматическую винтовку.
— Местный житель. Колхозник. Зовут Игнат Пасько, — ответил я. — Наш человек. Местные на сторону фашистов переметнулись, его и председателя колхоза избили и в сарае заперли. Председатель от побоев умер, а старика я спас.
— Понятно! — ответил Петров и, внимательно оглядев меня, неожиданно сказал с легкой улыбкой: — Ну, ты молодчик… Одним махом — семерых побивахом! Не зазнаешься, герой?
— С чего бы это? — удивился я. — Это ведь не только моя заслуга, все постарались! Не прикрой вы огоньком — хрен бы я к бэтээрам прорвался!
Петров понимающе кивнул, продолжая улыбаться.
— Кстати, как винтовка?
— Хорошая штука эта «АВС»! — похвалил Петров. — Если одиночными стрелять, то отдача мягкая, гораздо мягче, чем у трехлинейки. Почти как у «светки». Правда, если очередями бить, то лягается почище «дегтяря»! В общем, неплохо поработала, спасибо! Без автоматического огня с фланга — хрен бы мы немцев нагнули!
— Ну и оставь себе, раз так понравилась! — расщедрился я.
— Гм… Заманчивое предложение! Но… нет! — покачал головой старшина. — Забирай, я тебе к ней патронов подкину.
— Ладно, как хочешь… — закидываю автомат на плечо. — И вот еще что, старшина… — добавляю, понизив голос, чтобы не услышали окружающие. — Технику зачем жечь?
— Так не оставлять же врагу! — не понял Петров.
— Я не предлагаю оставлять, я предлагаю забрать себе!
— Дык, это… — почесал затылок старшина. — А кого я за рычаги посажу?
— Блин, а еще разведчик! — усмехнулся я. — Там не рычаги, а руль, как на автомобиле! Вот никогда не поверю, чтобы в разведбате не было умеющих водить машину!
— Да, есть у меня такие! — кивнул Петров и тут же спохватился: — Но, черт возьми, как ты?..