— Они все еще там?
Прежде чем ответить на мой вопрос, Валуев несколько секунд помолчал, глядя на меня с задумчивым прищуром. Видимо, решал — насколько высок мой статус и полномочия. Наконец, чего-то там просчитав в уме, соизволил молвить:
— Да, на месте. Я уже четверых насчитал. Но вряд ли их больше пяти-семи.
— Точно? Вдруг там еще три десятка? — усомнился я.
— Которые писать и какать не хотят? — усмехнулся сержант.
— Мало ли… с утра оправились… — продолжал сомневаться я. — Ты ведь за ними всего час наблюдаешь.
— Так что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Валуев.
— Сходить и посмотреть! Сзади подобраться!
— Умный, да? — прошипел сержант. — Кроме тебя никто не сообразил, да?
— А… так те трое… — догадался я. — Ну, извини… Петя.
Валуев, фыркнув от возмущения, отвернулся. Хотя чувствовалось — ему очень хотелось обложить меня в три этажа с применением обесценной лексики. И за назойливость и за фамильярность. Но сдержался, молодец… Ладно, мне тоже надо быть посдержанней…
Так, значит, разведчики сейчас зайдут с тыла. Надо посмотреть, как они работают! Я принялся самым внимательным образом смотреть на задний двор хутора. Минута шла за минутой, но никакого движения я не замечал. Тоже выжидают? Блин, ну сколько можно? Там, в лесу, раненые ребятишки сидят в стальных гробах. А солнышко, между прочим, уже нагрело броню — внутри бронетранспортеров сейчас как в духовке. Надо срочно что-то делать!
— Чего сидим, сержант, кого ждем? — недовольно пробурчал я.
— Заткнись, щенок, достал! — не глядя на меня, спокойно обронил Валуев, продолжая наблюдать за обстановкой на хуторе.
Я аж задохнулся от возмущения. Первым порывом было дать ему в морду. Но сразу сообразил, что мгновенно получу ответку, а наши весовые категории несопоставимы. К тому же по факту Валуев прав — кто я такой, чтобы здесь командовать? С виду-то пацан пацаном. Думаю, что привычка распоряжаться и командовать, въевшаяся с годами в подкорку, еще не раз сыграет со мной злую шутку. Скрипнув зубами, отворачиваюсь…
А на хуторе началось какое-то шевеление — из большого сарая вышел мужчина. Молодой или старый — на таком расстоянии видно было плохо, но одет он был явно не в униформу, а в гражданку. Какой-то пиджак и заправленные в сапоги брюки. На голове кепка. Мужик осмотрелся и, крадучись, двинулся в глубь двора. Через пару секунд я понял, что цель его похода — отдельно стоящая будочка — туалет типа «сортир». Надо же, культурный какой! Другой бы прямо возле стеночки побрызгал или возле угла сараюшки кучку наложил. Все равно ведь никого вокруг нет… якобы. А этот прется через весь хутор…
У двери отхожего места мужичок еще раз огляделся по сторонам. Ну, милый, чтобы нас засечь — оптика нужна… и пара часов тщательного, по секторам, наблюдения. А то, что ты головой повертел, — исключительно для самоуспокоения. Постояв полминуты, неизвестный быстро зашел в сортир, оставив дверцу приоткрытой. Отсутствовал мужик довольно долго — минут пять. Запор там у него, что ли? Но потом я заметил выходящий через щель легкий дымок. Так он там еще и курит! Ну, блин, а может, еще и газетку читает?
Дальше события резко пошли галопом — не успел мужичок вынырнуть из туалета, как на него из-за угла бросился разведчик. И тут же подскочил второй. Третьего я заметил возле сарая — он страховал напарников, держа на мушке выход. Однако захват прошел классически — никто не высунулся на шум, потому как, видимо, повязали неизвестного без звука. Десять секунд — и разведчики уволокли добычу со двора. Так-так… сейчас что-то будет!
Сидящие в сарае наверняка хватятся своего слишком долго отсутствующего товарища в самое ближайшее время. И либо сдернут отсюда на хрен, либо подготовятся к обороне. Так что проводить допрос языка просто некогда. Я искоса взглянул на Валуева — неужели он этого не понимает? Сержант безмятежно смотрел на… дальнюю опушку. Не прошло и двух минут, как из кустов осторожно высунулся один из разведчиков и начал подавать какие-то знаки.
— В сарае остались еще три человека, из оружия только ножи! — вполголоса перевел сигналы сержант. И сразу добавил командным тоном: — Глейман!
— Я! — откликаюсь на автомате.
— Ты со своими щеглами — в прикрытии! Смотри за подъездной дорогой! Увидишь немцев — стреляй два раза и отходи к старшине.
— А вы?
— А мы сейчас поглядим, что там за публика собралась! — решительно заявил Валуев, поднимаясь с места. — Альбиков!
— Я! — отозвался узбек.
— Подстрахуй ребятишек! Остальные — за мной, бегом!
И громадный, похожий на неандертальца, боец рванул с места, как спринтер. Остальные разведчики бросились следом, сразу отстав на два десятка шагов. Мне показалось, что двухсотметровую дистанцию до хутора Валуев пробежал за рекордное время — чуть больше десяти секунд. У ограды сержант притормозил и, взяв на прицел ворота сарая, подождал остальных.
Разведчики сработали как одна хорошо тренированная команда — двое остались снаружи, держа фланги и тыл, а остальные, весьма организованно, не перекрывая друг другу сектора стрельбы и не путаясь под ногами, пошли на штурм.
Внутри раздался крик, но не боли, а скорее… ярости. Что-то похожее на «сукиблязарэжу»! Грохнул выстрел, крик смолк, и красноармейцы принялись выволакивать во двор каких-то людей.
Тут я обратил внимание, что смотрю за развернувшимся действием не один — мои юные падаваны, вместо того чтобы следить за дорогой, открыв рты, наслаждались бесплатным шоу. Прикрикнув на ребят, заставляю их переключиться на выполнение приказа вышестоящего командования. Правда, сам продолжаю с интересом смотреть на работу разведчиков.
Бойцы быстро обыскивают пленников, связывают им за спиной руки и ставят в ряд на колени. Затем Валуев начинает экстренное потрошение, сопровождая вопросы несильными ударами кулака. Почему мне кажется, что несильными? Да потому, что бей он всерьез — допрос бы сразу закончился, ввиду скоропостижной смерти допрашиваемых.
Эх, послушать бы — о чем сержант спрашивает, а главное — что ему отвечают! Но нам приказали четко и недвусмысленно — следить за дорогой. И прямое нарушение этого приказа могло привести к самым непредсказуемым последствиям. Вот как бы я сам поступил с тем, кто, игнорируя мои команды, покинет ответственный пост? Минимум — начистил бы рыло. Максимум — расстрелял перед строем. Другим умникам в назидание. Понятно, что здесь за подобное нарушение меня не расстреляют. Да и рожу бить — тоже вряд ли будут. Потому как молодой еще и не их подчиненный. Но как после такого поступка добиваться дисциплины от своих ребят? С которыми мне еще раненых за линию фронта вывозить — а успех этого предприятия целиком зависит от доверия исполнителей командованию, то есть мне, и, соответственно, безоговорочного подчинения исполнителей приказам командира. Так что… я лучше посижу, где сказали. А всю необходимую информацию до меня доведут. Если сочтут нужным.
Минут через десять экспресс-допрос закончился. К тому времени к основной группе присоединились те трое, что взяли первого «языка». Затем Валуев дал бойцам какие-то распоряжения, и все сразу засуетились. Кто-то уводил пленников в сарай, кто-то подыскивал место для поста наблюдения, а два красноармейца быстрым шагом пошли в нашем направлении.
— Хуршед! — окликнул один из них нашего «няньку». — Сержант велел нам организовать «секрет» на подъездной дороге. А вам наказал передать, чтобы шли к машинам и везли всех сюда. Теперь на хуторе безопасно.
— А кто эти люди? — не выдержал я.
— Уголовники, — ответил боец. — В прошлую пятницу кассу в райцентре ограбили. И здесь отсиживались. Даже про то, что война началась, — не знали. Ну, мы пошли…
Хм… Прошлая пятница — двадцатое июня. Надо же — с начала войны меньше недели прошло. Я здесь всего третий день, а кажется — вечность. Ладно, раз Валуев сказал, что это место безопасное — идем за ранеными.
Пасько снова повел нас какими-то окольными тропами — к хутору мы выехали со стороны, противоположной подъездной дороге. На всякий случай из-под деревьев выезжать не стали — до построек недалеко, всего сто пятьдесят метров. Ребятишек перетаскаем быстро. Зато на лугу не останется хорошо видимых с воздуха следов гусениц.
Разместились с большим удобством — в первый раз после уничтожения поезда нам предстояло спать под крышей. Самых тяжелых уложили в избе, остальных — в сарае, предварительно накидав на пол сена. Здоровым тоже хватило места — хутор легко вместил всех. Даже для содержания пленников нашлось отдельное строение. Подозреваю, что бывший свинарник — уж больно запах там стоял специфический. Представляю, как здесь пахло два года назад, если «аромат» до сих пор не выветрился.
Кроме сена и крыши над головой ничего ценного на хуторе не нашлось — все выгребли неизвестные доброжелатели. Даже ухват, кочергу и заслонку печки. Не считая горшков. А вот большой стол в горнице утащить не смогли — он не пролез в дверь. И тогда, прямо на месте, его порубили топорами. Видимо, сильно насолили соседям хозяева, если после их отъезда местный народец с маниакальным упорством зачистил все следы пребывания хуторян. Вплоть до резных наличников на окнах. Удивляюсь, что хутор просто не сожгли. Наверное, советская власть не позволила.
Пока я носился, устраивая раненых и размещая здоровых, старшина, с удобством устроившись на натасканной красноармейцами на задний двор куче сена, приступил к полноценному дознанию. Сначала к нему «в кабинет» по одному приводили захваченных уголовников. И он неторопливо и обстоятельно допросил всех троих (одного, самого борзого, с ножом в руке бросившегося на разведчиков, пристрелили при захвате). Затем к нему попросили пройти Мишу Барского. Я увидел это случайно, занимаясь вместе с Зеленецким проверкой работоспособности колодца. Для чего опускал вниз привязанную за веревочку флягу (ведер на хуторе не нашлось — их тоже унесли какие-то добрые люди). Вода в колодце была, и, на первый взгляд, вполне годная к употреблению. Однако вызов напарника к Петрову заставил меня насторожиться. Оставив дальнейшие изыскания на Максима, я, сделав вокруг дома крюк, вышел к заднему двору со стороны ограды. С этой точки я мог слышать разговор, но не видел собеседников. Стоящий неподалеку часовой, занятый наблюдением за окрестностями, мое перемещение не заметил. А может, просто не обратил особого внимания.