т момент гитара соскользнула вперед по его спине и ткнулась ему в макушку с жалостным струнным стоном. Плюшка-пампушка стала смеяться и тыкать в Отиса пальцем, словно он все это сделал нарочно, чтобы ее позабавить.
— Фу-ты ну-ты! — сказал Отис. Он выпрямился, снял с плеча гитару и положил на землю рядом с банкой. Потом вытер руку об штаны и протянул ее пастору. А пастор не просто пожал ее, а сказал:
— Очень рад знакомству.
— Спасибо, — сказал Отис и добавил: — Я тут огурчиков принес.
— Я уж вижу, — сказал пастор.
Когда они покончили с рукопожатиями, я представила Отиса мисс Фрэнни Блок и Аманде.
А потом — Глории Свалк. Глория тоже пожала ему руку и улыбнулась. А Отис посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся в ответ. Широко-широко.
— Я принес огурчиков. К вашему столу, — сказал он Глории.
— Я очень рада, — ответила она. — Какое же застолье без огурцов?
Отис посмотрел на свою огромную банку. И покраснел.
— Опал, когда должны прийти эти мальчики? — спросила Глория.
— Не знаю. Я им говорила, во сколько мы все собираемся.
Я пожала плечами. И решила не уточнять, что, возможно, они и вовсе не придут, потому что побоятся идти в дом к ведьме.
— Что ж, — сказала Глория. — У нас имеются бутерброды с яичным салатом. И Свалк-пунш. И маринованные огурчики. И картинки с собаками.
И «Ромбики Литтмуса». И среди нас есть пастор, который может благословить нашу трапезу.
Глория Свалк посмотрела на пастора.
Он кивнул в ответ и откашлялся.
— Господь, любимый наш. Благодарим Тебя за теплые летние вечера, за свет свечи и за добрую пищу. Но самое большое спасибо Тебе за друзей наших. Мы ценим тот сложный и удивительный мир, которым Ты наделил каждого из нас, подарив нам друг друга. Мы помним о Твоем завете любить ближних и стараемся любить их очень сильно — как Ты любишь нас. Мы возносим молитву во славу Твою. Аминь.
— Аминь, — повторила Глория Свалк.
— Аминь, — прошептала я.
— Гертруда! — выкрикнула Гертруда.
— А мы сейчас будем есть? — спросила Плюшка-пампушка.
— Ш-ш-ш, — одернула ее Аманда.
А Уинн-Дикси чихнул.
И тут вдали прогремел гром. Так далеко и невнятно — я даже сначала решила, что это у Уинн-Дикси в животе бурчит.
— Вообще-то дождя не обещали, — заметила Глория Свалк. — Я слушала прогноз.
— А у меня платье шелковое, — всполошилась мисс Фрэнни. — Его нельзя мочить.
— Может, лучше пойти в дом? — предложила Аманда.
Пастор взглянул на небо.
И тут начался ливень.
Глава двадцать третья
пасай бутерброды! — крикнула мне Глория Свалк.
— Ой! Мои картинки с собачками! — Плюшка-пампушка принялась срывать картинки с деревьев и стульев. — Не волнуйтесь! Сейчас все соберу!
Я схватила блюдо с бутербродами, пастор схватил миску с пуншем, и мы побежали на кухню.
Выскочив обратно на улицу, я увидела, что Аманда ведет к дому мисс Фрэнни Блок. Без помощи Аманды старушка не прошла бы и шагу — так шатало ее на этих высоченных каблуках под порывами дождя и ветра.
Я взяла под руку Глорию Свалк.
— Ничего, я дойду, — сказала она, но за меня уцепилась крепко и выпускать не думала.
Прежде чем вернуться в дом, я еще раз оглядела сад. Гофрированная бумага промокла и расползлась, свечки погасли и — тут я увидела Отиса. Он просто стоял рядом со своей банкой с маринованными огурцами и смотрел в землю.
— Отис! — заорала я, перекрикивая шум ливня. — Пошли! Мы все идем в дом.
Когда мы дошли до кухни, мисс Фрэнни с Амандой уже весело хихикали и отряхивались по-собачьи.
— Ничего себе ливень! — сказала мисс Фрэнни. — И так неожиданно.
— Да, точно хляби небесные разверзлись, — кивнул пастор.
— Ливануло что надо, — подтвердила Глория.
— Собака! — заверещала Гертруда. Только она никуда не слетела. Сидела на кухонном столе… А снаружи грохотал ужасный гром…
— Нет же! Нет! — Я быстро оглядела кухню.
— Не волнуйся, — сказала Плюшка-пампушка. — Я все картинки с собачками собрала. Все до одной. — Она помахала мокрыми журнальными вырезками.
— Где Уинн-Дикси? — выдохнула я. — Я совсем о нем забыла. Спасала бутерброды, а о Уинн-Дикси забыла. Забыла, что надо беречь его от грозы!
— Опал, успокойся, — сказал пастор. — Скорее всего, он в саду, прячется под кустом или стулом. Пойдем его поищем.
— Погодите, — сказала Глория. — Я дам вам фонарик и пару зонтов.
Но я не могла ждать. Я выбежала на улицу. Посмотрела под всеми стульями. Под всеми кустами и деревьями. И громко звала Уинн-Дикси. И знала, что вот-вот заплачу. Я же сама во всем виновата! Его надо было обнять и держать. А я забыла.
— Опал! — окликнул пастор.
Я подняла голову. Пастор и Глория стояли на крыльце. А рядом стояли Данлеп и Стиви Дьюбери.
— К тебе гости, — сказал пастор.
— Мне никто не нужен, — отрезала я.
— Иди-ка сюда. — Глория говорила твердо и светила на меня фонариком. Я подошла к крыльцу, и она протянула мне фонарик.
— Поговори-ка с этими ребятами, — велела она. — Скажи им, что рада их видеть и скоро вернешься. Найдешь свою собаку и вернешься.
— Привет. Я рада вас видеть. Я вернусь, как только найду Уинн-Дикси.
Стиви только пялился на меня, раскрыв рот, зато Данлеп быстро спросил:
— Тебе помочь?
Я покачала головой. Только бы не заплакать.
— Пойди-ка сюда, детка, — сказала мне Глория Свалк. Она притянула меня к себе, прижала и шепнула на ухо: — Того, кто хочет уйти, все равно не удержать. Понимаешь? Нужно просто любить того, кто рядом. Особенно, пока он рядом.
Она обняла меня еще крепче.
— Ну, удачи вам.
И мы с пастором сбежали с крыльца — под ливень.
— Удачи! — донесся с кухни голос мисс Фрэнни.
— Эта собачка не потерялась, — громко, почти крича, объясняла кому-то Плюшка-пампушка. — Она слишком умная. Она не может потеряться.
Я оглянулась, и последним, кого я увидела, был Данлеп Дьюбери. Фонарь, висевший над крыльцом, освещал его бритую голову. И мне стало жалко, что он стоит там, в пучке света, совсем лысый. Данлеп увидел, что я обернулась, и помахал. Но я не помахала в ответ.
Глава двадцать четвертая
ы с пастором шли и звали Уинн-Дикси. Дождь оказался очень кстати, потому что я ревела, а слез видно не было. Я плакала, плакала и беспрестанно звала Уинн-Дикси.
— Уинн-Дикси! — всхлипывала я.
— Уинн-Дикси! — кричал пастор. А потом свистел — громко и протяжно. Но Уинн-Дикси не появлялся.
Мы обошли весь центр городка. Побывали у дома Дьюбери, у Мемориальной библиотеки имени Хермана У. Блока, у желтого домика Плюшки-пампушки, у зоомагазина «Питомцы Гертруды». Мы дошли до дома и заглянули под наш трейлер. Потом искали возле баптистской церкви Распростертых Объятий. Прошли вдоль железнодорожных путей к автостраде номер пятьдесят. Машины неслись мимо нас сплошным потоком, и их красные огоньки недобро помигивали.
— Папа, а вдруг его сбила машина?
— Опал, — сказал пастор, — не надо придумывать всякие страсти и переживать, словно это уже случилось. Единственное, что сейчас надо делать, — продолжать поиски.
Мы шли и шли. Я принялась мысленно составлять список из десяти фактов, которые я знала о Уинн-Дикси. Чтобы написать большие объявления и развесить по всем столбам в нашей округе. Чтобы люди помогли мне найти Уинн-Дикси.
Во-первых, он патологически боится грозы.
Во-вторых, он любит улыбаться, показывая все зубы сразу.
В-третьих, он очень быстро бегает.
В-четвертых, он храпит во сне.
В-пятых, он умеет ловить мышей, причем не душит их, а оставляет в живых.
В-шестых, он любит со всеми знакомиться.
В-седьмых, он любит арахисовое масло.
В-восьмых, он терпеть не может оставаться один.
В-девятых, он любит сидеть на кресле и спать в постели.
В-десятых, он с удовольствием ходит в церковь.
Я перебирала пункты моего списка снова и снова. Я заучила его наизусть — как в свое время заучила десять фактов, которые пастор рассказал о маме. Я делала это, чтобы — если вдруг Уинн-Дикси не найдется — я смогла сохранить о нем память… Но одновременно я поняла и то, что раньше мне вовсе не приходило в голову. Этот список даже приблизительно не передает, каков Уинн-Дикси на самом деле. Так же, как десять фактов про маму никогда не позволят мне узнать, какая она на самом деле. И от этого мне хотелось плакать еще больше.
Мы искали долго. Наконец пастор сказал, что хватит.
— Но, папа, — возразила я, — ведь Уинн-Дикси где-то здесь. Мы не можем его бросить.
— Опал, мы обыскали все, что могли. Сделать больше — уже не в наших силах.
— Неужели ты оставишь его на произвол судьбы?
— Не спорь со мной, Индия Опал.
Я замолчала. Просто стояла и смотрела на пастора. Дождь иссяк и моросил уже потихоньку.
— Нам пора, — сказал пастор.
— Нет. Ты иди, если хочешь, а я буду искать дальше.
— Опал, — очень мягко сказал пастор, — пора признать, что наши поиски потерпели неудачу.
— А ты всегда готов сдаться! — крикнула я. — Ты же так привык! Втянешь голову в свой дурацкий панцирь и сидишь там. Ты, наверно, даже маму не искал, когда она убежала. Просто дал ей убежать, и все!
— Доченька… Я не мог ее остановить. Я пытался. Думаешь, я не хотел, чтобы она была с нами? Думаешь, я не мучаюсь, не страдаю без нее? — Он широко раскинул руки, а потом вдруг уронил их бессильно. — Я пытался ее удержать. Пытался.
И вдруг он заплакал. Представляете? Пастор плакал. Его плечи вздрагивали, он всхлипывал…
— И не думай, что уход Уинн-Дикси для меня не потеря. Я тоже люблю этого пса. Очень люблю.
— Папа. — Я подошла, обняла его за пояс, прижалась. Он весь дрожал от рыданий. — Ну, ничего… все будет в порядке… не надо… не плачь… — Я утешала его, как маленького ребенка.
Мы стояли в обнимку, чуть покачиваясь. Наконец; пастор перестал вздрагивать, но я все не разнимала рук. И вот, наконец, набравшись храбрости, я задала вопрос, который сидел во мне давным-давно. Я прошептала: