— А зачем эти фильтры вообще нужны? — не понял Кишимото. — Я вроде и без них неплохо справлялся всё это время…
— Нет, Кишимото-сан, вы ошибаетесь. Эти фильтры функционируют в вашем организме с самого рождения…
Я задумался о том, как простым языком донести до Мицузане суть его болезни. Иначе он банально не поймёт, в чём проблема, и, скорее всего, откажется от лечения.
— Другими словами, Кишимото-сан, если мы не починим фильтры — у вас вместе крови будет моча, — до ужаса криво, но отчасти верно сообщил ему я.
Кишимото Мицузане побледнел.
— Вы ведь не пытаетесь меня просто запугать, Кацураги-сан? — с опаской спросил он.
— Нет. Я говорю, как есть, — заключил я. — Если готовы мне довериться, я скажу вам о дальнейшей диете.
— Ещё и диету соблюдать⁈ — воскликнул Мицузане. — Я ж всю свою мышечную массу растеряю!
— Кишимото-сан, у вас два варианта: либо следовать моим указаниям, либо сильно рисковать своим здоровьем. Если не верите мне — можете обратиться к любому другому врачу. Вам скажут то же самое. Однако к тому, кто выписывал вам стероиды, обращаться не рекомендую. Боюсь, этот специалист не сильно заинтересован в вашем здоровье.
— Я буду слушать вас, Кацураги-сан, — опустив голову, произнёс Мицузане.
Эх, не просто ему давалась эта беседа. Но всё же Кишимото Мицузане вёл себя куда адекватнее, чем можно было от него ожидать. Судя по вчерашним событиям, он запросто мог бы наброситься на меня прямо в кабинете.
Темперамент у Мицузане был взрывной. Хоть сам парень был труслив и не терпел боли. В этом я тоже успел убедиться.
— Временно придётся исключить всю белковую пищу, пока показатели крови не придут в порядок. Также нужно сократить соль. Последнюю постарайтесь вообще не употреблять в чистом виде. Её и так хватает в продуктах. Сейчас я распишу вам диету более подробном и выдам рецепты на препараты. А вы, Огава-сан, выдайте направления на все перечисленные мною обследования.
Через пару минут Кишимото Мицузане получил на руки все необходимые бумаги, и мы договорились встретиться ещё раз в понедельник после полного обследования.
— Кацураги-сан, — обратился ко мне Мицузане, уже выходя из кабинета. — Передайте, пожалуйста, Рико мои извинения. Я больше её не потревожу.
С этими словами Кишимото закрыл дверь и отправился на ультразвуковое исследование почек. Результатов УЗИ я дожидаться не собирался. Уже изучил почки Мицузане «анализом» и убедился, что никаких крупных изменений там нет. Скорее всего, обследование покажет относительную норму. А более глубокие изменения мы исправим диетой, препаратами и изменением образа жизни.
— Кацу-у-ура-а-аги-сан! — протянула Огава, когда Кишимото Мицузане покинул кабинет. — Что это такое было? Кто такая — эта Рико?
— Всё-то вам нужно знать, Огава-сан, — холодно ответил я. — Неужели эта информация столь необходима для заполнения страховых журналов?
— Жизненно необходима! — упёрлась Огава.
— Ни вас, ни вашу подругу эта информация интересовать не должна. Как вы уже заметили, Огава-сан, я не женат, и в официальных отношениях ни с кем не состою. Может, пора уже перестать столь откровенно копаться в моей личной жизни?
На этот раз Огава Хана не хотела сдаваться. Её буквально распирало от любопытства, и эта навязчивость начала меня раздражать.
— Кацураги-сан! Но этот пациент явно имеет с вами какие-то личные счёты, — прошептала Хана. — Неужто вы увели у Кишимото-сана девушку?
— Довольно! — отрезал я. — Всё, что говорил Кишимото-сан — врачебная тайна. Я могу понять ваше любопытство, Огава-сан, но если узнаю, что хоть какая-нибудь информация вышла за пределы моего кабинета… Вот тогда наш разговор о дальнейшем продвижении, как врача и медсестры, придётся пересмотреть.
— Эх, — вздохнула Огава. — Злой вы, Кацураги-сан. Я ведь вижу, что с Асакурой Джуном вы всем делитесь, а со мной не хотите. Между нами будто стена какая-то.
— И эта стена называется субординацией, — заключил я. — А наш уважаемый невролог Асакура Джун — очень открытый человек. И если вы полагаете, что я разбалтываю ему ответы на все те вопросы, что задаёте мне вы, Огава-сан, то вы очень сильно ошибаетесь.
— Так вы со всеми такой скрытный? — не унималась медсестра.
— Огава-сан, это уже начинает наталкивать меня на определённые подозрения, — усмехнулся я. — Не удивлюсь, если в скором времени обнаружу, что вы за мной следите.
— Я — не сталкер, — выпучив глаза и покраснев, ответила Огава. — Вы мне просто интересны, как коллега.
— А вашему коллеге уже пора заканчивать свою работу и выдвигаться домой, — подытожил я, глядя на часы. — Хотя бы иногда мне хотелось бы возвращаться домой вовремя.
Хотя домой вовремя я сегодня в любом случае не вернусь. Асакура Джун будет ждать меня в фойе и отказываться от его предложения уже слишком поздно. Да и завести чуть больше полезных знакомств мне точно не повредит. Так уж и быть — составлю компанию нашему экстраверту.
Заполнив амбулаторные карты и подготовив все необходимые бумаги для завтрашнего приёма, я покинул свой кабинет. А после, как и ожидал, наткнулся на Асакуру Джуна. Он уже давно скинул рабочую форму и теперь приставал к торговому автомату.
— О! Кацураги-сан! Наконец-то, — воскликнул Асакура, увидев меня. — Мне тут ваша помощь требуется. Вопрос жизни и смерти.
— Рабочий день окончился, Асакура-сан. О какой жизни и смерти может идти речь? — поинтересовался я.
— Печенька застряла, — ответил он и пнул носком ботинка автомат. — Проклятая машина! Так и знал, что рано или поздно она меня предаст!
Печенье, которое приобрёл Асакура Джун, повисло на пружине и никак не хотело падать вниз.
Да уж, умеет же найти себе на ровном месте проблемы мой знакомый невролог…
— Оставьте её, — махнул рукой я. — Эти автоматы специально настраивают, чтобы продукты застревали. Это выгодно.
— Нет, Кацураги-сан, это всё проклятая четвёрка! — заявил Асакура.
— Не понял, какая-какая четвёрка? — переспросил я.
— Ну четвёрка, Кацураги-сан! Товар был под номером «четыре». Проклятое число, — сказал Асакура Джун и с недоверием осмотрел меня с ног до головы, будто мы встретились впервые в жизни. — Кацураги-сан, а вы случайно не гайдзин?
Дерите меня семеро! Этот Асакура Джун зрит в корень. Гайдзин в Японии — это иностранец. А я таковым и являюсь, хоть и владею телом японца. Зацепился за такую мелочь из-за моего недоумения касаемо проклятой цифры «четыре». А я сразу и не вспомнил, что японцы считают это число несчастливым. По типу числа «тринадцать» или трёх шестёрок на западе.
— Разве я похож на гайдзина, Асакура-сан? — рассмеялся я. — Нет, просто я не суеверный.
Это должно прозвучать достаточно убедительно.
— О! Ну раз вы не суеверный, Кацураги-сан, — оживился Асакура, — тогда возьмите, пожалуйста, ещё одну пачку печенек под номером «четыре». Заодно и мою протолкнёте.
— Асакура-сан, что за детский сад? Я не хочу печенье! — улыбнулся я.
Чудачество невролога меня почему-то очень сильно забавляло.
— Да чёрт с ним печеньем, Кацураги-сан! — махнул рукой Асакура. — Дело уже вовсе не в нём. Это вопрос принципа. Вопрос чести! Не можем же мы проиграть этому проклятому автомату!
— «Мы»? — спросил я. — Я пока ещё не ввязался в эту авантюру.
— Ну давайте, Кацураги-сан, не бросайте друга в беде! У меня мелочи совсем не осталось, и везения тоже!
— Боже, Асакура-сан, оставьте Кацураги-сана в покое, — послышался голос хирурга — Рэйсэя Масаши.
Рэйсэй подошёл к автомату и забросил в него несколько десятков йен.
— Смотрите и учитесь, — спокойно произнёс он. — Я тоже не суеверен, как и Кацураги-сан. Сейчас я вам докажу, что нет никакого проклятья числа «четыре». В конце концов, мы — врачи. А это значит, что мы ещё и учёные.
Однако печенье Рэйсэя упёрлось в уже застрявшую упаковку Асакуры, создав ещё больший затор.
Асакура смотрел на автомат так, будто тот только что сожрал человека.
— М-да… — вздохнул Рэйсэй. — В храм, что ли, сходить на выходных…
В конце концов, я сжалился над коллегами и всё-таки добился поставленной цели. Третья упаковка продавила затор, и все получили по проклятому печенью.
— Кацураги-сан, да вы — Акума! Сам дьявол! — воскликнул Асакура. — Тёмная сила в облике врача.
— Асакура-сан, что вы несёте? — спросил чересчур серьёзный Рэйсэй Масаши.
Невролог с хирургом казались мне полными противоположностями, как Инь и Янь.
— А что? Звучит, как хороший сюжет для популярной манги или аниме, — на полном серьёзе заявил Асакура Джун.
— Асакура-сан… Только не говорите мне, что вы до сих пор смотрите аниме, — удивился Рэйсэй.
— Да, смотрю, — кивнул Асакура. — А что тут такого? Я ещё и дорамы, и токусацу смотрю, как и большая часть Японии! Вы какой-то скучный Рэйсэй-сан. Вам бы с нами пойти развеяться.
— Вы меня уже приглашали, Асакура-сан, — ответил Рэйсэй. — Но я…
— Правда, а пойдёмте с нами, Рэйсэй-сан, — перебил коллегу я. — Буду рад поближе познакомиться со своими коллегами.
Будет лучше, если хирург пойдёт с нами. Так, у меня появится больше знакомств и не придётся принимать на себя весь удар болтовни Асакуры Джуна.
— Ну если уж даже вы настаиваете, Кацураги-сан, — пожал плечами Рэйсэй, — придётся согласиться. В целом у меня вечер свободный. Куда идём?
— В двух кварталах отсюда есть Идзакая! — сказал Асакура. — Туда и пойдём. Перекусим, попьём сакэ, пообщаемся. И — по домам!
— Пить я не буду, предупреждал, — сказал я. — Завтра — пятница, как никак.
— Я тоже, — кивнул Рэйсэй. — А с учётом того, что у меня завтра плановая операция — тем более.
— Вынуждаете меня пить одного, — вздохнул Асакура. — Ладно, делать нечего. Выдвигаемся!
Через полчаса мы уже были на месте. В баре «Идзакая» было людно, но свободные места всё же нашлись. Асакура Джун тут же заказал себе сакэ, а мы с Рэйсэем ограничились соком и суши. Цены там, конечно, были убийственные, но отказываться от вечера с коллегами было уже поздно.