Я подошёл к стационарному телефону и позвонил в отделение пульмонологии.
— Пульмонология, — ответила постовая медсестра.
— Вас беспокоит терапевт Кацураги Тендо, — представился я. — Я в инфекционном отделении, пациенту в дальнейшем может потребоваться реактив для проведения пробы Квейма-Зильцбаха. В вашем отделении он есть в наличии?
— Подождите, Кацураги-сан, я уточню у дежурного пульмонолога, — ответила медсестра. Её не было несколько минут, но вскоре девушка произнесла: — Есть, Кацураги-сан. Мы можем принести его.
— Благодарю, но не стоит! Пациент вскоре может попасть в ваше отделение. Там этот анализ и пригодится, — обрадовался я и бегом направился к кабинету лучевой диагностики.
Рентген-лаборанты уже сделали Утисибе компьютерную томограмму.
Дежурный рентгенолог находился в приёмном отделении в другом конце здания, и я решил его не дожидаться. Пристально рассмотрев снимок лёгких, я пришёл в замешательство.
Представшая предо мной картина напоминала туберкулёз. Но лишь на первый взгляд. Лимфатические узлы грудной полости были увеличены. Сами лёгкие были покрыты белыми пятнами.
Ох, и не люблю же я рентген! Чёрное, белое, оттенки серого, позитив, негатив — тьфу! Всё-таки «анализ» куда удобнее, как ни крути.
Ткань лёгких была деформирована, сосуды утолщены. Где-то даже проглядывался симптом так называемого «матового стекла», что говорило о воспалительном процессе в самых мельчайших структурах лёгкого — в альвеолах.
— Кацураги-сан! — позвала меня медсестра. — Общий анализ крови готов, взгляните.
Я схватил результат и быстро пробежался по нему глазами. Нет, и всё-таки мне кажется, что здесь — не туберкулёз. Абсолютное снижение лимфоцитов. Ещё один характерный симптом другого заболевания. Но воспалительный процесс, судя по наблюдаемой картине — очень мощный.
Я вышел к пациенту и ещё раз внимательно осмотрел его с ног до головы.
Глаза Утисибы Шоичи были красные. Присмотревшись, я понял, что передо мной типичная картина увеита — воспаления сосудистой оболочки глаза.
— Утисиба-сан, расскажите, беспокоит ли вас что-то ещё, кроме кашля? — спросил я.
— Сильная слабость… — вздохнул он. — За эти три года я сбросил более двадцати килограммов. И… Вряд ли это имеет отношение к делу, Кацураги-сан, но меня очень сильно беспокоят суставы. Все — от стоп до кистей. Иногда даже лишний раз прикоснуться к ним трудно, не говоря уже о двигательной активности.
Значит, речь не об артрозе. У Утисибы Шоичи артрит — активное воспаление внутри суставов. Пациент полагает, что эти симптомы не имеют никакого отношения к его болезни, но это совсем не так.
Теперь я уверен на сто процентов. Диагноз ещё предстоит подтвердить Окабэ Акире, но основную работу я за него уже сделал.
— Думаю, что у вас не туберкулёз, Утисиба-сан. Я изучил снимок и результаты анализов крови. Это — не инфекция, — заявил я.
— Тогда что это, Кацураги-сан? — спросил Утисиба и в его глазах появился ещё больший страх. — Я понял… Это рак?
— Нет, Утисиба-сан. Не беспокойтесь. Ваше заболевание не смертельно. Оно трудно лечится, но контролировать его можно. Это — саркоидоз.
— Саркоидоз? — удивился Утисиба. — А это ещё что за гадость?
— Учтите, диагноз предварительный, но я более чем уверен, что вы страдаете именно саркоидозом. В двух словах и не описать, что он из себя представляет. Современная медицина до сих пор не может ответить на этот вопрос однозначно. Это воспалительное заболевание, которое, скорее всего, происходит из-за сбоя в работе иммунной системы. В ваших органах начинают появляться воспалительные узелки. Не только в лёгких. Эту дрянь можно найти почти в любом месте. Покрасневшие глаза и больные сустава — это его рук дело, Утисиба-сан.
— Так это он меня так долго мучает? — спросил Утисиба Шоичи. — Боже… А мне ещё не поздно лечиться?
— Не беспокойтесь, скоро сюда прибудет инфекционист и пульмонологи. Я оставлю своё заключение. Всё остальное — за ними, — заключил я.
— Спасибо вам огромное, Кацураги-сан, — тяжело дыша, поблагодарил меня Утисиба. — Будем надеяться, что вы правы.
Я отошёл от пациента, стянул с лица маску и вновь набрал Окабэ Акиру.
— Ну что, Кацураги-сан? — спросил он. — Какая форма туберкулёза?
— Никакая, — ответил я. — Это саркоидоз. По крайней мере, могу поставить свою годовую зарплату, что это — он.
— Саркоидоз⁈ — удивился Окабэ. — Давненько я его не видел.
Он так про любые болезни говорит. И про червя шистосому, и про саркоидоз. Видимо, это я — местный магнит для пациентов с редкими заболеваниями.
— Я попрошу, чтобы в бокс вызвали пульмонолога, Окабэ-сан. Но ваш осмотр тоже не повредит. Скорее всего, пациент в вашем отделении не останется, — заключил я.
— Я сейчас отпущу пациента и подойду в инфекцию, — ответил Окабэ. — Спасибо за работу, Кацураги-сан.
После этой истории я сразу же вернулся на свой приём и попросил Кондо Кагари отправить оставшихся пациентов ко мне. Людей было много, рабочий день пролетел в упорном труде. Однако всё шло предельно гладко. Я прекрасно справлялся и без «анализа».
Но меня это не устраивало. Я ждал одного-единственного звонка, который должен был поставить точку в моём эксперименте над самим собой.
И позвонили мне лишь в конце приёма.
— Кацураги-сан, — обратился ко мне неизвестный мужчина. — Вас беспокоит Тонегава Иссэй. Я заведующий пульмонологическим отделением.
Вот оно. Наконец-то! Я уже отучился терпеть. Хотелось, как можно скорее узнать мнение узких специалистов, касаемо состояния Утисибы Шоичи.
— Слушаю вас, Тонегава-сан. Как обстоят дела с Утисибой-саном?
— Долго же мы возились с этим пациентом, — признался Тонегава Иссэй. — Пришлось даже собрать врачебный консилиум. Хоть и предварительно, но диагноз мы уже вынесли. Мы согласны с вашим мнением, Кацураги-сан. Это определённо лёгочный саркоидоз с множественными внелегочными проявлениями. Хочу поблагодарить вас за качественно проведённое обследование. Так держать!
— Спасибо за похвалу, Тонегава-сан, — ответил я. — Я рад, что Утисибу Шоичи удалось быстро направить в правильное отделение!
Когда мы с пульмонологом закончили обсуждать все аргументы «за» и «против» этого заболевания, я удовлетворённо откинулся на спинку кресла и улыбнулся. Победа!
Эксперимент удался. Я выставляю диагнозы без помощи «анализа» так же эффективно, как и с ним. Страдает только скорость. Впрочем, это не так важно. Уже завтра мои навыки восстановятся, и я продолжу работать в прежнем ритме. Главное, что могу адаптироваться к работе без магических навыков, если вдруг достигаю перегрузки.
Всё-таки врача делают врачом не его магические навыки, а, в первую очередь — опыт и знания.
В мой кабинет беспардонно вломился мужчина в строгом костюме и Огава Хана вскрикнула, испугавшись появления неожиданного гостя. Внешне незнакомец выглядел весьма сурово, но я был уверен, что уже видел его. Он — один из подчинённых Канамори Ринтаро. Вероятно, один из приближённых людей.
Хотя, признаться честно, сперва я подумал, что это наёмник из якудза.
— Мне нужно сказать вам пару слов, Кацураги-сан, — произнёс он, даже не удостоив меня традиционным приветствием. — Наедине.
Огава Хана тут же подскочила и пошагала к двери, но затем опомнилась и аккуратно спросила:
— Кацураги-сан, м-мне, может, полицию вызвать?
— Всё в порядке, Огава-сан, никаких преступлений, только невежество, — ответил я. — С этим органы правопорядка не помогут. Идите, я разберусь.
Медсестра покинула кабинет, а сотрудник корпорации передал мне листок с номером счёта и паролем от него.
Я не стал спрашивать имени сотрудника и выказывать ему традиционное японское уважение в виде поклона. Раз он не следует правилам, я-то уж и подавно не стану этого делать.
Хотя чувствовал напряжение в поведении мужчины. Будто он переступал через себя. Скорее всего, Ринтаро приказал ему не церемониться со мной.
— Это от Канамори Ринтаро. Компенсация. За что она, Канамори-сан, не уточнял. Думаю, вам это должно быть известно, — тезисно сообщил он.
— Известно, — кивнул я. — Значит, он всё-таки решил принять мои условия?
— Не имею представления, о чём идёт речь, — ответил сотрудник. — Однако он просил передать, что очень рассчитывает, что вы сдержите своё слово.
Должно быть, речь о видеозаписи. Очевидно.
— Передайте, Канамори Ринтаро, — сказал я, — что я, в отличие от некоторых, всегда держу своё слово. Пусть на этот счёт даже не беспокоится.
— Хорошо, — кивнул он. — Также Канамори-сан просил сообщить, что ожидает от вас честных тестов препаратов, которые…
— Довольно! — перебил его я. — Хватит разговаривать со мной так, будто я какой-то коррумпированный врач. Вы врываетесь в мой кабинет и ведёте себя так, будто пришли к себе домой. Со мной этот номер не сработает. Если испытания препаратов как-то меня коснутся, я в любом случае буду следить за тем, чтобы документация заполнялась честно. Такой ответ вас устроит?
— Устроит, — немного замявшись, ответил мужчина. — Я так и передам Канамори-сан.
Сотрудник собрался покинуть кабинет, но резко остановился, вспомнив о пакете, который принёс.
— А, точно, — вздохнул он. — Это тоже вам. Выбирал я сам. Надеюсь, мои вкусы совпадают с вашими.
Он передал мне пакет, в котором лежал новый запакованный телефон.
— Благодарю, — сказал я. — Рад, что Канамори-сан не забыл обо всех нюансах нашего с ним последнего разговора. Можете передать своему начальнику, что мы квиты. Никаких обид и претензий. Квартплату продолжу высылать в прежнем режиме. Но ни о каком сотрудничестве в дальнейшей перспективе речи быть не может.
Мужчина ещё раз кивнул и, не попрощавшись, покинул мой кабинет.
Поскольку приём был закончен, а новых дел до начала работы в профилактическом отделении не намечалось, я воспользовался свободным временем, чтобы изучить всё, что передал мне Канамори Ринтаро.