Полдела сделано. Но МРТ уже сняло часть моего головного мозга, а значит «сияние нейронов» всё равно проявится на снимке.
Настало время для второй фазы. Придётся подключить своё актёрское мастерство без помощи «харизмы».
Я сделал глубокий вдох, а затем открыл глаза и резко дёрнулся.
— Откройте! — закричал я. — Здесь слишком тесно! Я ведь просил этого не делать!
Я несколько раз покрутил головой, окончательно лишив моих коллег возможности получить качественный снимок. Дело в том, что на МРТ нужно лежать неподвижно, иначе в результате диагност ничего не увидит — картинка смажется.
Аппарат тут же остановили. Кушетку, на которой я лежал, тут же выдвинули наружу, и я увидел лицо невролога.
— Кацураги-сан, как же вы нас напугали! — воскликнул Асакура Джун. — Простите, я до последнего думал, что про клаустрофобию вы пошутили.
— Какие тут могут быть шутки? — спросил я, медленно усаживаясь на гладкую поверхность лежанки.
Мой голос прозвучал глухо, едва различимо. Это происходило из-за того, что я активировал тормозные нейроны. До завтрашнего утра я буду находиться в полупьяном состоянии, будто меня накачали нейролептиками.
— Вы потеряли сознание, — напомнил Асакура Джун. — Мы решили, что в таком состоянии у вас не возникнет приступ тревоги. Понимаете, мне просто очень не понравились ваши симптомы. У вас будто инсульт случился. Я даже патологические рефлексы выявил!
Ого! А вот это — не очень хорошие новости. Раньше такого не было.
Патологические рефлексы возникают у людей с сильным нарушением нервной деятельности. К примеру, когда невролог бьёт молоточком по сухожилью колена и наблюдает разгибание ноги в коленном суставе — это здоровый физиологический рефлекс. Он присутствует у абсолютного большинства людей в норме.
Но есть и целый ряд рефлексов, которые неврологи выявляют только у своих пациентов с серьёзными заболеваниями.
— Какой рефлекс у меня был? — спросил я.
Асакура Джун назвал несколько специфических названий, которые мой мозг автоматически перевёл на русский язык.
Рефлексы Бабинского и Оппенгеймера. Неадекватная деятельность мускулатуры стопы в ответ на раздражение кожи. Сильно же я на этот раз себя перегрузил. Вот теперь точно стоит задуматься о хорошем отдыхе. Хотя бы на те же самые горячие источники съездить.
— Асакура-сан, это была чистая психосоматика, уверяю вас, — сказал я.
— Психосоматика? — удивился он. — Вы уверены, что психосоматика на такое способна?
Психосоматикой называют заболевания, которые проявляются исключительно из-за нарушений психической деятельности. К примеру, жуткие боли в животе или сердце из-за депрессии, или приступы одышки из-за тревожных расстройств. У таких людей может быть абсолютно здоровый желудочно-кишечный тракт, крепкое сердце и все прочие органы. Но признаки заболеваний всё равно будут проскальзывать.
В таких случаях лечат психическое состояние и все симптомы остальных болезней резко проходят.
Я решил оправдать патологические рефлексы явлением психосоматики. И, кажется, Асакура Джун почти мне поверил.
— Я сильно переутомился за последнюю неделю, — сказал я. — Ничего удивительно в моих психосоматических симптомах нет.
— Где он⁈ — услышал я голос Эитиро Кагами.
Заведующий вбежал в диагностический кабинет и остановился около меня.
— Как вы, Кацураги-сан? — обеспокоенно спросил Эитиро.
— Всё в порядке, — кивнул я. — Не переживайте. Не хотел заставить вас беспокоиться. Немного переборщил с работой.
— Я это уже понял, — насупился Эитиро Кагами. — Всё, Кацураги-сан, хватит. Я даю вам три дня отгула, и этот вопрос не обсуждается.
— Да я, если честно, и не собираюсь спорить, — усмехнулся я. — Отдых мне не помешает — это точно. Но телемедицинскую консультацию с Россией я всё равно проведу, даже не упирайтесь.
Эитиро прикусил нижнюю губу. Тут ему предъявить было нечего. Никто кроме меня и Лихачёвой Хикари не знал русского языка в этой клинике. А телемедицинская операция уже была запланирована на завтрашний день.
— Вы только пришли в себя и уже говорите о работе! — развёл руками заведующий. — Ну и как это понимать?
Объяснять тут особо нечего. Я ещё в прошлой жизни поклялся, что медицина и целительство всегда будут моими главными приоритетами. Я следую этому пути и не отхожу от него ни на шаг. И мне это нравится, ведь я избрал эту стезю добровольно. Правда, теперь я чётко вижу, что многие коллеги такого рвения не понимают.
— Эитиро-сан, я дал обещание, что проведу эту операцию, так что отказываться не стану, — решительно сказал я. — Слово своё сдержу в любом случае.
— Хорошо, — кивнул заведующий. — Тогда я предложу вам другую альтернативу. Завтра на работу не выходите. Придёте только на консультацию — и всё. Проведёте связь с Россией и вернётесь домой. А к работе приступите со следующего понедельника.
— Меня это устраивает, — согласился я. — Это более чем разумно.
— Отлично, — улыбнулся Эитиро Кагами. — Боялся, что вы будете упираться.
Спорить я не собирался, поскольку прекрасно понимал, что забота о себе играет очень важную роль. Если не станет меня, тогда и тысячи пациентов, которым я ещё могу помочь, потеряют возможность получить качественную медицинскую помощь. А заново чинить свой сосуд для энергии при помощи наставлений монаха Кикуоки Горо — это уже перебор.
Я встал на ноги, убедился, что мышцы хорошо работают, и нервная система под воздействием моей же магии не отказала окончательно. Затем прошёл вслед за Эитиро Кагами через кабинет диагноста.
— Беда, Асакура-сан, — произнёс рентгенолог за моей спиной. — Весь снимок смазался. Кроме артефактов тут ничего толком не увидеть.
Артефактами назывались помехи и дефекты на снимке, которые мешали интерпретировать результат. Но создать эти артефакты — и было моей целью. Значит, всё прошло, как по маслу.
— Просьба, Асакура-сан, — обернулся я. — Если вдруг когда-нибудь вы поймёте, что у меня инсульт или любое другое нарушение нервной деятельности, пожалуйста, не засовывайте меня в эту чёртову «могилу». Лучше сделайте КТ. Это куда быстрее.
Компьютерная томография давала не такой чёткий результат, но и на ней можно было обнаружить множество патологий. А что самое важное — это обследование не могло выдать мой магический центр.
— Хотите кофе, Кацураги-сан? — спросил Эитиро. — Я в ординаторской расположился, уже третью чашку завариваю. Не хочу пока возвращаться домой. Всё-таки вся моя семья сейчас здесь.
— От кофе я никогда не отказываюсь, — улыбнулся я. — С радостью посижу с вами.
— Эй! Какое ему кофе⁈ — воскликнул Асакура Джун. — А если давление…
— Асакура-сан, — вздохнул я. — Сладкий кофе — это лучшее лекарство в моём случае. Тем более кофеин улучшает кровообращение в сосудах головного мозга.
Если употреблять его в адекватных дозах, разумеется.
Окончательно убедив невролога оставить меня в покое, я последовал за Эитиро Кагами в ординаторскую. Заведующий скинул с себя свой белоснежный халат и упал на диван. Я заварил себе кофе и сел напротив него в удобное кресло. Меня сразу же начал заманивать в свои чертоги сон, но бодрящий запах горячего напитка не давал расслабиться.
— Вы ведь даже не представляете, что сделали, Кацураги-сан, — улыбнулся Эитиро Кагами. — Что сделали для меня и моей семьи. В какой раз вы уже меня спасаете? Сначала помогли не потерять пост, потом спасли во время землетрясения. А теперь и вовсе сохранили жизнь моему сыну и моей жене.
— Эитиро-сан, вы ведь такой же врач, как и я. И прекрасно понимаете, что иного выбора у меня не было. Клятву мы все давали.
— Кацураги-сан, не несите чепухи! — эмоционально воскликнул заведующий. — Вы правда думаете, что кто-либо другой стал бы так перегружаться? Стал бы работать на износ, чтобы помочь человеку, которому и помогать вовсе не должен? Да, я знаю, у нас много замечательных врачей, и все они стремятся помочь каждому нуждающемуся, но… — Эитиро отпил кофе и тяжело вздохнул. — Чёрт возьми, Кацураги-сан, у вас рабочий день закончился шесть часов назад! Вы бы могли передать это дело другому. И никто бы на вас не обиделся. Честно.
— Дело не в обиде, — помотал головой я. — Если я могу помочь кому-то, то зачем мне отказываться? Правда, Эитиро-сан, никакого геройства в этом нет. Это просто мой принцип. Кодекс жизни.
— Вы спасли мою семью, — стиснув зубы, произнёс он. — Мы с Мизиру уже восемь лет не могли завести ребёнка. Восемь, Кацураги-сан! — Эитиро прикрыл лицо ладонью. — Вы бы только знали, как я ждал этого ребёнка. Я уже столько раз терял надежду. Но моей жене было ещё тяжелее. Представляете, как тяжело женщине, которая из раза в раз теряет ребёнка? Да я перед каждым её УЗИ напивался транквилизаторами, чтобы успокоиться. И после — тоже.
— Понимаю, Эитиро-сан, это не легко, — кивнул я.
— Пока вы оперировали, у меня в голове уже пронеслась сотня мыслей, — прошептал Эитиро Кагами. — Сначала я боялся, что и моя жена и мой сын погибнут. А потом… Начал мыслить холодно и понял, что вам с Фудзи-сан, возможно, придётся выбирать. И честно вам скажу, Кацураги-сан, я не знал, что лучше. Если бы моя жена выжила, а ребёнок погиб, наша семья уже никогда не стала бы прежней. Она бы окончательно сломалась, ведь эту попытку мы сочли последней. Но если бы случилось наоборот, и Мизиру не стало… Тогда бы сломался я. И в этом ребёнке было бы мало смысла. Да, я бы смог воспитать его в одиночку, но… Сломленный отец без супруги вряд ли может вырастить здорового сына.
— Не думайте об этом, Эитиро-сан, — ответил я. — Всё уже позади. Я очень рад, что нам с Фудзи-сан удалось успешно закончить операцию. Давайте лучше не будем говорить о грустном. Всё уже позади. Лучше скажите, как планируете сына назвать? Уже определились с супругой?
Эитиро Кагами замолчал. Я не торопил его с ответом. Он глотнул кофе, окончательно опустошив чашку, затем поставил её на стол и произнёс:
— Мы с Мизуру старались не привязываться к этому ребёнку. Поэтому перестали давать имена уже после второй неудачной попытки, — сказал Эитиро Кагами. — Но имя этому я уже придумал. Я назову его «Тендо».