— Кроме кофе, что он ещё утром ел? — спросил я.
— Свинину, — ответила она. — А какое это имеет значение?
— Вашему отцу нужно строго соблюдать диету. Сейчас я купирую приступ, — ответил я. — Проблема не с сердцем, а с желудком и пищеводом.
Чтобы не вызывать лишних подозрений, кроме лекарской магии, я использовал и внутривенную инъекцию прокинетика — препарата, который нормализует мышечный тонус органов пищеварительного тракта. Иначе будет выглядеть слишком странно, когда пациенту станет лучше лишь от того факта, что его осмотрел врач.
Я сконцентрировал магические потоки и ускорил восстановление повреждённой слизистой пищевода. Увеличил тонус мышц сфинктера, чтобы предотвратить заброс кислоты, а вслед за этим заставил железы сократить количество выделяемого желудочного сока.
— Ой… — выпучил глаза старик. — Уже почти ничего не болит. Что это за лекарство вы мне ввели, доктор?
— Прокинетик, — сказал я. — Но запоминать его вам не стоит. Сегодня отлежитесь, и в ближайшие дни направляйтесь к своему терапевту, а ещё лучше — к гастроэнтерологу. Они порекомендуют диету и хорошее лечение.
— Ох, спасибо вам большое! — обрадовалась женщина. — Я так боялась, что у папы инфаркт.
— Не беспокойтесь, скоро ему станет ещё лучше, — кивнул я, и, покидая квартиру, добавил: — Кофе, жирную и острую пищу пока что полностью исключите. Иначе опять обострится.
Хотя, если учесть, как основательно я прошёлся по слизистой оболочке его пищевода, вряд ли его теперь вообще когда-нибудь настигнет обострение. Но подстраховка не помешает.
Спускаясь вниз, я набрал номер Ноды Такео.
— Кацураги-сан, мы уже к вам едем, — сообщил он. — Интуиция вас не подвела, ничем не осложнённый гипертонический криз. Я его уже купировал.
— Отлично, Нода-сан, хорошая работа.
Когда я вышел из подъезда, Момотаро как раз подогнал машину прямо к дверям. Я практически на ходу запрыгнул на пассажирское сидение, и мы вновь отправились в путь. Мозг каждый раз вставал в ступор, обнаруживая, что водительское место в машине находится справа.
Всегда удивлялся, с чего вдруг японцы решили сделать левостороннее движение. Как оказалось, это правило сложилось из-за традиций самураев. Конным японским воинам было удобнее приближаться к противнику с правой стороны. В основном все фехтовальщики были правшами, а потому атаковать правой рукой им было удобнее. Но и это было не единственной причиной.
Удобства заключалось не только в атаке на врага, но и в совместной поездке с союзником. Самураи носили снаряжение на поясе, и катана выпирала почти на пол метра, из-за чего могла задеть другого воина.
Всё-таки до жути консервативный народ — японцы. Даже такую, казалось бы, мелочь, умудрились перенести в современную эпоху.
— У нас остался один адрес, новых пока больше не кидали, — сказал Момотаро Кендзо. — Если поторопимся, без учёта дороги уложимся в полчаса. Хорошее начало, Кацураги-сан.
— Кстати, а что там с вашим пациентом? — спросил Нода Такео. — Его точно забирать не нужно, Кацураги-сан? Всё-таки боль в сердце. Я таких всегда стараюсь везти в приёмное отделение.
— И это сильно перегружает врачей в приёмнике, — сказал я. — Вообще, правильно делаете, иногда лучше перестраховаться. Но у этого пациента было обострение хронического заболевания, которое я купировал. На сердце никаких намёков.
В своих словах я был уверен на сто процентов, поскольку сердце пациента я тоже осмотрел с помощью «анализа». Коронарные сосуды были чистыми, а сердечная мышца с учётом возраста работала более чем неплохо.
— Остался только лихорадящий больной, — сказал я, вычёркивая из списка обслуженные адреса.
— Скорее всего, пневмония, — предположил Нода Такео. — Сейчас вирусных инфекций пруд пруди. И у каждого третьего — пневмония! Что-то народ стал совсем больным. Мой дед тоже работал на скорой и рассказывал, что в прошлом такого не было.
— Возможно, это связано с нерациональной антибиотикотерапией, — подметил я. — Недавно обсуждал эту тему с пациентами. Бактерии и вирусы мутируют, а мы не успеваем адаптироваться к новым инфекциям.
— Либо экология! — добавил Момотаро Кендзо. — Я всю жизнь на машине катаю. Хоть облучения от неё нет, как от тех же компьютеров, за которыми просиживают штаны наши айтишники, но бензин и прочие химикаты всё равно оставят след на здоровье.
— Поворот не пропустите, Момотаро-сан, — предупредил я. — Почти приехали.
Мы завернули во двор и остановились около пятиэтажного здания. Я жестом позвал Ноду Такео за собой. Если пациента придётся госпитализировать, его помощь в переносе носилок может мне пригодиться.
Нам повезло и проживал больной на первом этаже. Быстрым шагом мы вошли в квартиру, но на этот раз нас никто не встретил. Видимо, мужчина, который нас вызвал, проживал один. Благо он заранее открыл дверь. Иногда возникают ситуации, когда пациент вызывает скорую, но из-за стремительного ухудшения не может открыть дверь. В таком случае врачи и фельдшеры ничего сделать не могут. Что бы ни случилось с пациентом, вскрыть квартиру могут только сотрудники МЧС в присутствии полиции.
— Вот он, Кацураги-сан! — Нода Такео указал на гостиную.
Пациент лежал на диване с закрытыми глазами. «Анализ» начал вибрировать в черепе, намекая, что пациент в тяжёлом состоянии.
Я подскочил к мужчину и, включая «анализ», начал измерять ему давление.
Живой, это уже хорошо. Если пациент живой, значит, всё остальное решаемо. Только интуиция подсказывала мне, что этого дома оставить не получится. Придётся везти в приёмное отделение. Только для начала нужно разобраться, что с ним случилось.
Кстати… А ведь он даже не японец. Черты лица европеоидные, волосы светлые. Гайдзин. Либо переехал в Японию, либо временно пребывает здесь по работе.
— Вы меня слышите? — Нода Такео потряс пациента за плечи.
— Тише, Нода-сан! — остановил его я. — Аккуратно. Дайте мне минуту, я разберусь, в чём дело.
Он позвонил в скорую и пожаловался на лихорадку. Температура действительно была высокой, уже перевалила за тридцать семь и пять. Но с такой температурой скорую не вызывают, и уж точно не теряют от неё сознание. Видимо, его общее состояние резко ухудшилось, и он решил, что это связано с температурой.
Но причина была не в ОРВИ или пневмонии, как предположил Нода Такео. Лёгкие мужчины были чистыми. Кроме этого, его давление стремительно снижалось, а сердце начинало биться всё быстрее и быстрее.
— Тащите носилки! — скомандовал я. — Госпитализируем.
Нода Такео кивнул и побежал к машине скорой. А я принялся с удвоенным вниманием осматривать его тело. Явной причины «анализ» не видит. Он без сознания, но сосуды головного мозга в норме. Сердце бьётся быстро, но аритмии нет — ритм сердца синусовый, правильный. Воспалительного процесса тоже нигде нет. С чего тут взялась температура?
И почему он потерял сознание?
Разбираться с этим будут в приёмном отделении. Чем быстрее мы его туда доставим, тем лучше. Но я ещё смогу осмотреть его по дороге к клинике. Будет лучше, если я смогу оставить подсказку своим коллегам.
Фельдшер занёс носилки, мы погрузили пациента на них и понесли его в машину. Когда мы покидали его квартиру, я заметил на кухонном столе две упаковки от препаратов. И время для меня будто замерло.
В Японии лекарства в таком виде не продают. В поликлинических аптеках их выдают в заранее взвешенном виде без торгового наименования.
На одной упаковке была надпись «глицин». Обычная аминокислота, биологическая добавка, которая действует, как очень слабое успокоительное. Однако этот препарат не мог вызвать таких симптомов. Я никогда ещё не видел случаев передозировки глицином.
А вот со вторым всё куда серьёзнее. «Атропин». Это очень серьёзный препарат — яд красавки. Он назначается при брадикардии — медленном сердцебиении и различных заболеваниях желудочно-кишечного тракта.
И я осознал, что произошло с нашим гайдзином на самом деле.
Он перепутал глицин и атропин. Случайно вызвал передозировку последним. Вся симптоматика соответствует этому состоянию.
— Ой! А что тут происходит? — поймала нас женщина на лестничной площадке. — Это моя квартира!
— Что-что, простите? — удивился Нода Такео.
— Мы госпитализируем человека, в сторону! — велел я женщине отойти.
Она отскочила к почтовым ящикам.
— Простите, я не поняла в темноте, что это скорая, — ответила она. — Думала, мою квартиру обносят, а вы моего квартиранта спасаете! Боже, а что с ним случилось? Он ведь ещё три часа назад буянил так, что на него соседи жаловались. Так и знала, что не стоит селить сюда иностранца!
Мы не стали продолжать разговор с владелицей квартиры. Повезло, что она спустилась вовремя, чтобы запереть дверь. Однако её слова лишь подтвердили мою догадку. При отравлении атропином человек сначала переживает состояние сильного возбуждения. У него могут возникать слуховые и зрительные галлюцинации, и лишь после этого происходит угнетение сознания и кома.
Видимо, он отравился ещё несколько часов назад, потому и шумел. Бедняга сам не понимал, что с ним происходит. Хорошо хоть смог собраться с мыслями и вызвать скорую.
Мы погрузили гайдзина в машину, я сел рядом с ним, и Момотаро Кендзо погнал назад — в клинику.
Излечить его от отравления я никак не могу. Тут моя магия бессильна. Зато я могу воздействовать на органы, чтобы восстановить их работу.
Видимо, у мужчины нарушение сердечного ритма. Блокада или выраженная брадикардия, из-за чего он и принимал атропин. Только теперь его сердце работало, как заведённое. Я аккуратно «надавил» целительской силой на проводящие пути сердца, чтобы замедлить ритм.
Дышать ему было трудно, полость рта и носоглотка высохли. И причина у этого явления была та же, что и у лихорадки. Атропин уменьшил потоотделение, снизил теплоотдачу. Поэтому организм сдерживал в себе влагу и тепло.
Я стимулировал секреторные железы его дыхательных и пищеварительных путей, чтобы проходящий в лёгкие воздух хоть немного увлажнялся. Когда мы подъехали к приёмному отделению, напоследок я совершил самый главный ход — улучшил кровообращение в продолговатом мозге. Там находится дыхательный центр. А его паралич и является главной причиной смерти при отравлении атропином.