Но если вся эта дрянь перестаёт фильтроваться, она сразу же идёт через кровоток в мозг. Поэтому мыслительная деятельность человека угнетается, возникает дневная сонливость. Такое состояние легко спутать с алкогольным опьянением или сумасшествием.
Я попросил мать не вмешиваться, а сам принялся осматривать отца «анализом». Да, действительно, печень была изменена. Не цирроз, но признаки гепатита имеются. Вряд ли он вирусный. Скорее всего, отец чем-то сильно надорвал печень.
Я потратил последние остатки лекарской магии на восстановление печени, улучшил кровоток в головном мозге, а затем провернул уже привычный мне трюк с кратковременным спазмом сонных артерий, чтобы заставить отца уснуть.
Мать вздрогнула, когда Кацураги Сома откинулся на спинку стула. Однако я вовремя поймал его, а затем произнёс:
— Всё в порядке, не беспокойся. Он просто уснул. Давай я отнесу его в спальню, а потом всё тебе объясню.
— Т-тендо-кун, может, ему нужна госпитализация? — произнесла она. — Он ведь ни в какую не хотел ехать к врачу. И тебе запрещал звонить. Пока он спит, мы точно сможем его положить в больницу!
— Нет, не стоит, — помотал головой я. — За эти два дня я полностью восстановлю его самочувствие, даю тебе слово.
Я отнёс отца в спальню, после чего вернулся на кухню и сел рядом с матерью.
— А теперь скажи мне, какие он пьёт таблетки? — поинтересовался я. — Помню, что раньше он принимал лекарства от давления и больше ничего. Что-то изменилось за это время?
— Если честно, почти ничего. Хотя… Нет, ты прав, Тендо-кун. Кое-что ему в поликлинике и вправду добавили! Он в начале декабря обращался к врачу из-за отёков ног. Ему выписали мочегонные препараты и ещё какие-то таблетки.
Мать отошла к шкафчику с лекарствами, после чего принесла мне несколько упаковок препаратов. Среди них были таблетки от давления, мочегонные и… транквилизаторы.
— А зачем отцу транквилизаторы? — не понял я. — Их назначают от неврозов, тревожности и других подобных состояний.
— Ой… — вздохнула она. — Тендо-кун, ты прости нас, пожалуйста. Мы ведь не рассказывали тебе. И всё отец твой! Упирался, не разрешал мне говорить об этом…
— Да не томи, что случилось-то?
— Да близкий друг твоего отца недавно на лодке затонул — в ноябре ещё, — ответила мать. — Он сильно расстроился из-за этого. Начал пить по вечерам. В итоге ушёл в запой. А выйти из этого состояния уже не мог, понимаешь? Вот он и пошёл в больницу. Там ему нарколог назначил эти таблетки.
Такое действительно делается, чтобы купировать тремор, судороги и тревожность после запоя. Вот только отцу не повезло — в его организме пересеклось сразу несколько неблагоприятных факторов.
Транквилизаторы и мочегонные препараты могут вызывать поражение печени, а если учесть, что перед этим отец длительно пил, орган и так сильно ослаб.
— Ты скажи, Тендо-кун, он нормальным уже не станет? — чуть не плача, спросила мать.
— Станет — убрать это состояние несложно, — объяснил я. — Я завтра доеду до больницы Камагасаки. Попрошу Номуру-сана, чтобы он выписал отцу гепатопротекторы и слабительное.
— Слабительное? А оно ему зачем? — не поняла мать.
— Лактулоза, — коротко ответил я. — Этот препарат размягчает стул, но что самое главное — собирает в кишечнике всю ту дрянь, которая вызывает у него это «сумасшествие». Мы его быстро на ноги поставим, вот увидишь.
Наш разговор прервал громкий стук в дверь.
— Тендо-кун! Выходи, я знаю, что ты приехал! — услышал я незнакомый мужской голос.
А это ещё кто, чёрт возьми, такой? В глухой деревне, да ещё и в столь позднее время точно не приходится ждать гостей. Особенно тех, которые знают моё имя.
Глава 19
— Ты кого-то ждёшь? — спросил я мать. — Кто это?
— Я… Я не знаю, — испугалась она. — Обычно в это время к нам никто не приходит. Хотя голос знакомый… Может, не открывать всё-таки?
— Нет, я лучше пойду проверю, не беспокойся, — ответил я и вышел из-за стола.
Тем более этот человек знает моё имя. А если учесть, что он добавил к нему суффикс «-кун», значит, обращается он ко мне на «ты», как к старому приятелю или близкому другу.
Прежде чем открыть дверь, я использовал «анализ» и поверхностно пробежался по организму человека, который находился за дверью. Молодой мужчина — мой ровесник. Организм здоровый, телосложение крепкое. Судя по состоянию лёгких и печени — не курит и не пьёт.
Забавно, как много я могу определить по одному лишь «анализу», даже не видя при этом человека в лицо.
Я отодвинул щеколду и открыл дверь. Стоявший на пороге парень тут же воскликнул:
— Те-е-ендо-кун! Какая встреча!
Он обнажил белоснежные зубы, растянув улыбку чуть ли не до ушей. Я сразу отметил для себя, что чувствовал незнакомец себя спокойно. Сердцебиение ровное, пульс не колеблется. Только дышит тяжело, видимо, из-за того, что ему пришлось пробираться к нашему дому через глубокий снег.
— Ой! Мамору-кун! — услышал я голос матери из-за своей спины. — Как же давно я тебя не видела!
— А вот Тендо-кун меня, похоже, не узнал, — произнёс Мамору, а затем демонстративно прокашлялся и, театрально поклонившись, произнёс: — Хосино Мамору! Старый друг Кацураги Тендо!
Он громко рассмеялся, и я заметил, как его пульс начал возрастать.
— Ну ты чего, Тендо-кун, правда не узнал? — уже обиженно спросил он.
Ох и неудобная же ситуация… Я ведь не обладаю памятью своего предшественника. Одно дело — коллеги, с которыми я больнице Камагасаки и так был едва знаком, и совсем другое дело — родственники и близкие друзья. Родители заметили, что я изменился, но решили, что так меня поменяла жизнь в Токио. А вот друг может и раскусить.
Только где этот самый друг был целых полгода? Я его имени даже ни разу не слышал. Но подыграть придётся, чтобы не вызвать лишних подозрений.
— Проклятье, Мамору-кун, да в такую пургу я бы и собственного отражения не узнал, — усмехнулся я. — Проходи скорее в дом, а то замёрзнешь!
— Вот! А это уже — тот самый Тендо-кун, которого я знаю, — улыбнулся он и прошёл в прихожую.
— Мамору-кун, чай будешь? — забеспокоилась мать. — У нас и пирог есть, я только что приготовила.
— Не откажусь, — поклонился он. — Простите, что заявился так поздно. Приехал навестить отца. Сидели с ним, пили сакэ, смотрели в окно. И тут — опа! Я уж было подумал, что мне мерещиться. А потом присмотрелся и понял — старый добрый Кацураги Тендо ползёт сквозь снег к своей родной обители. Я не мог упустить такого шанса. А то ты можешь сразу же умыкнуть обратно, и мы опять не пересечёмся.
— Это правда, Мамору-кун! — сказала мать, когда мы с Хосино Мамору прошли на кухню. — Тендо-кун весь в работе. Приезжает к нам очень редко.
— Непорядок, Тендо-кун, непорядок, — цыкнул Мамору. — Уж от Камагасаки до деревни Асука ехать всего-навсего двадцать минут.
Он меня ещё и упрекать вздумал.
— Из какого Камагасаки? — усмехнулся я. — Я там уже давно не работаю.
— Как это? — удивился Мамору. — Нас же с тобой из университета распределили, помнишь? Меня в центральную больницу Осаки, а тебя в поликлинику Камагасаки. Ты тогда, кажется, с какими-то экзаменами облажался, поэтому не смог пройти вместе со мной в центр префектуры.
Интересный у бывшего Кацураги Тендо дружок. Сначала я подумал, что он просто шутит. По-дружески подкалывает меня, как делают многие приятели. Но мне начинает казаться, что в каждой его фразе таится скрытая попытка меня унизить.
Надо бы получше разузнать, какие взаимоотношения были между бывшим Тендо и этим Мамору. Что-то совсем мне этот человек не внушает доверия.
— Ну да, я месяц в Камагасаки поработал и перевёлся в Токио, — ответил я. — Поэтому и не получается ездить сюда каждую неделю.
— О! — улыбнулся он. — В Токио? Ты шутишь, что ли, надо мной, Тендо-кун? Через месяц — и сразу в Токио?
— Какие шутки? — пожал плечами я. — Можешь в интернете проверить, раз не веришь. Моя фотография выложена среди перечня остальных сотрудников…
— Минуту, я уже ищу! — перебил меня он.
Хосино Мамору достал мобильный и принялся листать сайт в поисках моего имени. Странно, я ведь не сказал ему, где работаю. Где он там меня ищет?
— Странно, Тендо-кун, — отпив чай, произнёс он. — Я тебя в списке не вижу…
— А в какой больнице ты смотришь? — поинтересовался я.
— Как же? Вот смотри: Токио, больница района Санья… Тебя тут нет, — искренне недоумевая, произнёс он.
Нет. Последний шанс Хосино Мамору только что сгорел. Он и вправду не шутит. Санья — это самый бедный район Токио. Примерно такой же, как Камагасаки в префектуре Осака.
Но выгонять я его не буду. Хотя можно было бы после этого заявления настоятельно попросить Мамору свалить из моего дома. Что ж, он сам затеял это маленькое соревнование. Так уж и быть, я поиграю по его правилам.
— Дружище, а ты не там ищешь, — улыбнулся я. — Открой сайт клиники «Ямамото-Фарм».
Хосино Мамору поперхнулся куском пирога, с трудом сдержав смех.
— А ты всё такой же шутник, как и прежде, Тендо-кун, — хохотнул он. — Лучше скажи честно, ты…
Он осёкся. Несмотря на смех, он зашёл на сайт «Ямамото-Фарм» и тут же наткнулся на мою фотографию. Повезло, что мама ушла в спальню, чтобы проведать отца, потому что в этот момент изо рта Мамору вылился чай.
— Да ладно… — прошептал он.
Вот теперь пульс моего «друга» взлетел до небес. От былой ухмылки и места не осталось.
— Ты что, из Камагасаки… перевёлся в «Ямамото-Фарм»⁈ — воскликнул он. — Погоди-погоди, кем ты там работаешь? Стажёром?
Однако ответить на вопрос Хосино Мамору я не успел, поскольку он сам нашёл информацию на сайте клиники.
— Терапевт седьмого ранга, дежурный хирург отделения общей хирургии, заведующий профилактическим отделением и… заместитель заведующего по образовательной части…
Наступила такая тяжёлая тишина, будто Мамору не список моих должностей прочитал, а нашёл на сайте клиники собственный некролог.