Пока Ширусаки принимала из рук Сакамото Рин все направления, я пробежался взглядом по её органам… И замер. С почками всё оказалось прекрасно, а вот сердце меня изрядно удивило. Такого я не видел уже очень давно.
Некоторые врачи называют эту картину синдромом сердца лягушки. И это специфическое название возникло из-за того, что у лягушек трёхкамерное сердце. У всех людей же оно четырёхкамерное: два предсердия и два желудочка.
Но, чёрт возьми, у Ширусаки Макимы предсердие было лишь одно. Условно одно, просто перегородка, которая должна была разделять эти две камеры, не заросла.
Вот и причина отёков. Всё-таки сердечная недостаточность. Но ведь эта патология не возникает сама по себе! Она всегда врождённая. Это как же нужно было обследовать ребёнка, чтобы упустить такое заболевание!
И что самое удивительное, как она прожила до тридцати пяти с таким сердцем? У неё ведь должна смешиваться артериальная и венозная кровь. Да и нагрузка на сердце, скорее всего, очень большая.
И что самое неприятное… Зарастить стенку между правым и левым предсердием в теории можно, но… Это слишком опасно.
Есть такая пословица у кардиохирургов: «Если что-то работает — не трогай». Смысл в том, что она уже живёт с этим сердцем. Да, оно сбоит, но пока что это можно исправить препаратами. Однако, если влезть в эту систему и навязать ей свои правила, есть риск, что пациентка не переживёт изменений. Ведь её организм уже адаптировался, подстроился под совсем другую систему кровообращения.
— Ширусаки-сан, — произнёс я. — Я записал вас к Цубаки Арате. Это наш кардиохирург. После обследований сразу пройдите к нему на консультацию. Всё это вы успеете сделать за сегодня. Цубаки-сан будет интересовать только ваше УЗИ сердца. Если он направит вас обратно к терапевту — приходите ко мне, я распишу лечение.
Если Цубаки Арата не возьмётся её оперировать, тогда мне придётся назначить ей мочегонные препараты и поставить на учёт. Такое сердце нельзя упускать из виду.
Пока я Ширусаки удалилась на обследования, я прошёл до ординаторской, поскольку у меня закончились запасы кофе. Однако по дороге меня поймал Кондо Кагари.
— Кацураги-сан! — прошептал он и отвёл меня в сторону.
Коллега отодвинул здоровенную вазу с цветком, чтобы та нас полностью закрыла.
— Кагари-кун, ты что творишь? — удивился я.
— Тендо-кун, — продолжил шептать он, — про тебя слухи по всей поликлинике ходят. Если честно, я в шоке. Уж со своим-то другом ты можешь поделиться?
— Чего? — нахмурился я. — Какие ещё слухи?
А ведь я уже заметил, что на меня все очень странно смотрят.
— Слушай, прости, что именно я об этом говорю… — замялся он. — Просто уже даже до заведующего дошла информация, что ты спишь с Сакамото Рин прямо в кабинете. Вас ведь кто-то застукал, как я понял?
Скорее это я «застукаю» в буквальном смысле того идиота, который умудрился распустить такой слух!
— Кто тебе это наплёл, Кагари-кун? — рассвирепел я.
Глава 21
Только этого мне не хватало! До новогодних праздников всё было тихо-гладко. Стоило выйти — и сразу же родился какой-то идиотский слух. Проклятье, я будто не в Токио работаю, а в какой-нибудь глухой деревне, где кроме сочинения лживых слухов у людей развлечений больше нет.
Я бы понял, если кто-то сочинил такое про меня и Лихачёву Хикари или Тачибану Каори — у меня с ними хотя бы действительно были тесные отношения. Но Сакамото Рин-то здесь при чём?
— Т-тендо-кун, ты только не злись! — испугался Кондо Кагари. — Это не я придумал — честное слово.
— Да я понимаю, что ты не ты, — ответил я. — Ты на такое не способен. Но ведь кто-то тебе эту глупость сообщил, верно? И что самое печальное — вижу, что ты в это поверил.
— Ты прости, но в это… — Кагари замялся. — В это сложно не поверить!
— Да ладно? — удивился я. — Это ещё почему? Я, по-твоему, похож на человека, который будет заниматься чем-то подобным прямо на рабочем месте? Ты же знаешь, что на первом месте у меня — медицина!
Потом кофе. Много кофе. И лишь потом женщины.
Конечно, в нерабочее время порядок иногда меняется прямо наоборот…
— Да я ведь прекрасно вижу, как у тебя отношения с девушками строятся — они к тебе так и липнут! — не без зависти подметил Кондо Кагари. — Помнишь, мы с тобой ещё перед Новым годом ходили в «Мэйдо-кафе»?
— Ну? Туда меня повёл ты. И заметь, я с этим служанками даже не флиртовал! — напомнил я.
— Да! Зато потом, когда я пришёл в это кафе ещё раз, одна из официанток спросила у меня твой номер! — заявил Кагари.
— И ты дал?
— Нет, конечно! За кого ты меня держишь?
— За кого меня держишь ты, Кагари-кун? — задал встречный вопрос я. — Вижу, ты искренне поверил в этот бред. Так ещё, плюс ко всему, до сих пор не ответил на мой вопрос.
Мой коллега замолчал. Похоже, моя пламенная речь дала ему понять, что во всей этой истории что-то явно не так.
— Прости, Тендо-кун, кажется, я перегнул палку, — вздохнул он.
— Не просто перегнул. Почти сломал! К чему ты наговорил все эти глупости про горничных из «Мэйдо-кафе»? Это тут вообще при чём? — развёл руками я.
— Да потому что ты, Тендо-кун, всегда в центре внимания! И я сейчас не про клинику — здесь у меня вопросов нет. Ты можешь фору дать любому, хоть главному врачу, хоть терапевту десятого ранга — вообще плевать! Я не понимаю, в чём секрет твоего… другого мастерства! Женщин ты откуда берёшь?
— Кагари-кун, ты чего? — удивился я. — Не припомню, чтобы ты раньше мне такие дурацкие вопросы задавал.
— Эх, — вздохнул он. — Признаться честно, я был в театре вместе с родителями. В тот самый день мы были там оба.
Такое ощущение, что на этом мюзикле был весь Токио! Не то чтобы я недооценивал талант Томимуры Сайки, но уж больно много в зале оказалось знакомых нам людей.
— И? — не понял я.
— И я видел, как ты вышел из театра вместе актрисой, которая играла главную роль! — воскликнул Кондо Кагари. — А ты ведь даже цветы ей на сцену не подносил. А я подносил…
— Дружище, ты чего? — чуть тише спросил я. — У тебя что-то случилось? Что-то, о чём я не знаю?
— Всех-то ты видишь насквозь, — вздохнул он. — Да, случилось. Меня Йоко-тян бросила.
— Нагиса-сан? — удивился я. — А из-за чего? Мне казалось, что вы — не разлей вода.
— На самом деле она хотела, чтобы я Новый год с ней отпраздновал, когда узнала, что мои родители уедут, — сказал Кагари. — Но я отказался и пришёл в терапевтическое отделение, чтобы поддержать тебя.
— Погоди, я ведь точно помню, что ты говорил, будто Нагиса-сан тоже куда-то уехала.
— Я солгал, — грустно усмехнулся Кондо Кагари. — Вот такая вышла дурацкая ситуация.
С одной стороны, действительно — дурацкая. Расстаться из-за такой глупости? Хотя, если уж говорить начистоту, их взаимоотношения меня не больно-то волнуют. Но кое-что важное я всё же понял. Кагари решил меня не бросать и пришёл в ночь моего дежурства, рискнув своими отношениями. И рискнул фатально.
Это дорогого стоит. Той ночью он подарил мне и другим дежурившим сотрудниками фигурки «Дарума», и я даже загадал желание, которое постепенно становится моей главной целью.
— Прости, Тендо-кун, я только что сильно вспылил, и теперь мне стыдно, — он устало протёр глаза. — Я не должен был всего этого говорить.
— Расслабься, — усмехнулся я. — По крайней мере, ты говорил откровенно. Забудем, сделаем вид, что этого разговора не было. Лучше скажи уже, наконец, кто тебе эту чушь разболтал?
— Савада Дэйчи! — заявил Кондо Кагари.
— Савада? — удивился я. — Вот уж от кого не ожидал. Он иногда номер своего кабинета вспомнить не может, не говоря уже о том, чтобы слухи распространять. Ты уверен, что услышал это именно от него?
— Слушай, я, может, иногда и подтупливаю, Тендо-кун, но я — не идиот, — ответил Кагари. — Савада рассказывал об этом в ординаторской. Мне и ещё двум медсёстрам.
— Понятно, похоже, мне стоит с ним на эту тему серьёзно переговорить, — ответил я. — Спасибо за предупреждение, Кагари-кун.
— Только я не думаю, что изначально всё это пошло именно от него! — бросил мне вслед коллега. — Савада-сан, может и переборщил немного с распространением слухов, но сочинять такое сам точно не стал бы.
Очевидно, что не стал бы. Это сделал кто-то другой. Кто-то, кто до сих пор точит на меня зуб. Когда я устроился в клинику «Ямамото-Фарм», врагов у меня было — хоть отбавляй. От фельдшера Ноды Такео до главного врача Ягами Тэцуро. Однако самые ярые нарушители моего спокойствия уволены, а со всеми остальными я уже давно нашёл общий язык. Кому же тогда взбрело в голову сочинить эту идиотскую историю?
— Кацураги-сан! — услышал я женский голос за своей спиной.
В конце коридора стояла моя пациентка — Ширусаки Макима. Её лицо опухло ещё сильнее. Похоже, женщина, только-только прекратила плакать.
— Кацураги-сан, я сходила на УЗИ сердца, — всё ещё заикаясь от пережитого приступа истерики, произнесла она. — И к Цубаки Арате на приём тоже ходила. Он сказал мне, что кардиохирургия тут бессильна. Придётся наблюдаться у кардиолога или у вас. Поэтому я решила… Начать с вашего совета.
Как я и думал. «Работает — не трогай!». Вот Цубаки Арата и не стал предлагать Ширусаки Макиме операцию. Правда, без неё ей придётся всю жизнь сидеть на таблетках. И даже так мы не исключим риск внезапной сердечной смерти.
Похоже, придётся ненадолго отложить мои разборки с накопившимися слухами. В первую очередь надо довести до ума состояние моей пациентки.
— Пройдёмте в кабинет, — позвал её за собой я. — Сейчас со всем разберёмся.
Расположившись в кабинете, я пробежался глазами по заключению эхокардиографии и сразу же отдал распечатку больной. Всё это мне уже известно.
— Что ещё за «сердце лягушки», Кацураги-сан? — едва сдерживая слёзы, спросила она. — Я что, превращаюсь в какую-то… рептилию⁈
Я не стал объяснять ей разницу между рептилией и земноводным и сразу же перешёл к делу: