— У меня тоже есть вопрос, доктор Гебреус, — обратился к генеральному директору я. — Вы когда-нибудь планируете сообщить об этом вирусе общественности?
— Только в том случае, если проблема будет полностью ликвидирована, — сказал он. — И то не факт. Но точно сообщу, если ситуация выйдет из-под контроля и нам понадобится помощь вообще всех врачей в мире.
— А касаемо того, что уже успели изучить, — задал второй вопрос я. — Нам скинут информацию об этой инфекции?
— Да, — кивнул он. — У вас будут все самые свежие данные. Также, к каждому из вас будет подкреплена группа инфекционистов, которые уже подписали договор с нашим проектом. Так что в одиночку работать вы не будете. В зависимости от серьезности ситуации вы можете рассчитывать на увеличение штата.
— Хорошо, — кивнул я. — Спасибо за ответ.
Мои коллеги задали ещё несколько вопросов, ответы на которые мне были заранее известны, после чего нам разрешили покинуть зал заседаний.
В этот день мы стали членами проекта «Двенадцать». А вирус «Фебрис-12» стал нашим новым врагом, против которого нам предстояло вести тайную войну в течение следующих… Месяцев? Лет? А вот это сказать точно нельзя.
Да уж, слетал в командировку в Австралию! Ввязался в такое, о чём и подумать не мог. Но всё это к лучшему. Хорошо, что в нашей команде есть целых два лекаря. Ведь вместе…
Стоп!
А точно ли нас здесь всего двое?
— Купер! — крикнул я своему соратнику, когда мы вышли в коридор, ведущий к аудитории. — Подойдите сюда.
— В чём дело, Тендо? — прошептал он.
— Пока мы все не разошлись, нужно срочно проверить, нет ли лекарских способностей у других участников. Ведь то, что мы с вами вдвоём оказались в финале — это не простое совпадение.
— Хорошо, я с радостью помогу, но что мне нужно сделать? — спросил он.
— Ударьте лекарской магией по ним вместе со мной. По остальным финалистам. Просто укрепите им иммунитет, сделайте что-нибудь простое, чтобы спровоцировать вспышку жизненной энергии. Возможно, среди нас есть другие лекари.
Мы с Купером разделились. Он пошёл за двумя американцами — Шепардом и Родригесом, а я проследовал за Иманати и Щербаковым.
Лекарские удары мы нанесли одновременно.
И, к сожалению, я не почувствовал никакой отдачи от организма африканца и русского. Оба оказались обычными людьми.
Через пару минут мы встретились с Купером около выхода из конференц-центра.
— Ну что, Тендо, удалось что-нибудь выяснить? — спросил он.
— Нет, тщетно. Щербаков и Иманати чисты. Их жизненная энергия стабильна, — сказал я. — А как у вас обстоят дела?
— То же самое. Шепард и Родригес никак не отреагировали на мою энергию. Но… — Купер задумался.
— «Но» что? — переспросил его я.
— Мне лишь на долю секунды показалось, что у Шепарда есть какой-то потенциал, но это чувство быстро исчезло. Думаю, я просто ошибся, Тендо.
Скорее всего, это была обыкновенная погрешность. Хотя некоторые лекари умеют скрывать свою силу. Но это — врождённая способность. Обучиться ей невозможно. Вряд ли Эдвард Шепард обладает такой. А если и обладает, мы это определить не сможем. Не думаю, что он признается, даже если я попытаюсь с ним поговорить об этом.
— Ладно, проехали, — сказал я. — Кстати, Купер, не ожидал, что вы…
— Можно на «ты», — ответил он. — Прости, что перебил, Тендо. Но думаю, что мы уже достаточно хорошо друг друга знаем. Даже слишком.
— Договорились, — согласился я. — Я хотел сказать, что не ожидал от тебя столь быстрого решения. Ты ведь вначале хотел убедиться, что Ханна полностью излечилась от ВИЧ. Но оказалось, что ты умудрился аж на пятом этапе сказать Теодору Гебреусу, что собираешься переехать в Японию. А ведь это был большой риск для тебя. Ты ведь понимаешь, что тебя в итоге могли не допустить в отряд «Двенадцать» банально из-за того, что ты будешь далеко от Австралии.
— Просто у меня было время всё обдумать, пока я ждал своей очереди, — сказал он. — Да и с Ханной разговор выдался… Скажем так, не такой простой, как я думал. Когда я помог ей, она сказала, что позвала меня для последней встречи. Она чувствует сильную вину за то, что изменила мне тогда. За то, что чуть не заразила. Мы с ней попрощались. Больше она со мной не увидится. Однако я убедил её сдать анализ ещё раз и выслать мне результат. Посмотрим, что из этого выйдет.
— Так когда ты прилетишь в Японию? — поинтересовался я.
— Как скажешь! — воскликнул он. — Но до открытия твоей частной клиники мне там точно нечего делать. Сам как думаешь, сколько у тебя времени уйдёт на весь процесс?
— Недели две-три на обучение, чтобы получить ординатуру в сфере «Организация здравоохранения».
— Погоди, что⁈ — воскликнул он. — Я думал, что у тебя уже есть это образование. А каким же ты образом собрался получить его за несколько недель?
— У нас есть платное образование, — сказал я. — «Хиджиката-Медикал». Причём абсолютно законное. А после того как получу его, нужно будет оборудовать здание, нанять сотрудников… В общем, процесс не быстрый. Но я рассчитываю, что управлюсь за месяц, если буду готовить всё одновременно.
— В таком случае буду ждать от тебя весточки, друг, — улыбнулся он. — Ты ведь уже завтра улетаешь, да?
— Да, — вздохнул я. — Конгресс подошёл к концу. Пора домой. Но мы с тобой точно не прощаемся. Буду надеяться, что скоро увидимся в одной клинике. А в рамках проекта «Двенадцать» нам точно придётся часто взаимодействовать. Кстати, подучи японский! Хотя бы на базовом уровне. У нас в стране на английском говорят многие, но далеко не все.
Попрощавшись с Купером Уайтом, я направился в отель. Там меня уже ждали коллеги, чтобы отпраздновать мою победу. Рэйсэй Масаши и Акихибэ Акико тут же набросились с расспросами на тему того, как прошло собеседование и что нам сказал Теодор Авраам Гебреус.
Разумеется, рассказывать им я ничего не стал. Сказал, что нас торжественно поздравили и вручили денежные призы — на этом всё. Единственный из моих коллег, кто не пытался узнать, что рассказал генеральный директор «ВОЗ», это Фукусима Ренджи. Он лишь сдержанно поздравил меня — и всё. И здесь дело не в зависти и не в гордыне.
Просто он понимал, что нам сообщили то, о чём нельзя распространяться. И за эту сдержанность я был ему благодарен.
На следующий день мы все сели в микроавтобус и, распрощавшись с этой командировкой, отправились в аэропорт. Коллеги из Осаки ещё несколько раз просили меня о прощении за то, что их сотрудники причинили столько проблем.
Но одну приятную новость от них я всё же узнал.
Главный врач центральной клиники Осаки получил письмо от самого генерального директора «ВОЗ». И Хосино Мамору уволили. Внесли выговор в личное дело, если слухи не врут.
А увольнение в Японии — это большая редкость. Что ж, думаю, что он сам виноват. Слишком много показывал свой скверный характер. Получил то, что заслужил. Не удивлюсь, если после этого его примут на работу только в какой-нибудь клинике Камагасаки. А ведь он так смеялся надо мной из-за того, что я после университета попал именно туда.
Перелёт занял чуть больше девяти часов. Уже к вечеру мы были в Токио. И самым шокирующим фактом для меня оказалось то, что сегодня среда. Чёрт…
А ведь я не в отпуске! Значит, завтра нужно выходить на работу. Впервые за всё время я пожалел, что у меня нет лишних выходных. Уж больно меня загрузил тот факт, что на нашей планете сейчас находятся сотни смертельно опасных камней.
И судя по всему, в клинике работы немерено, ведь меня даже не встретил Кондо Кагари. А он, будь у него свободное время, обязательно бы это сделал.
Перед сном я написал Томимуре Сайке, что вернулся, а также созвонился с Рэйсэем Масаши, чтобы узнать, не выгнала его жена из дома. Оказалось, что всё прошло довольно гладко. Однако она ещё раз взяла все мои контактные данные у Рэйсэя, чтобы иметь возможность связаться с его лечащим врачом.
Следующий рабочий день начался с того, что меня вызвал к себе Эитиро Кагами. Я, как всегда, пришёл на работу раньше всех остальных, поэтому у меня были свободные полчаса, чтобы обсудить с ним несколько вопросов.
— С возвращением, Кацураги-сан! — улыбнулся Эитиро, поднялся со стула и поклонился мне.
— Благодарю, Эитиро-сан, — ответил поклоном я. — Мне тоже вас не хватало.
А ещё больше мне не хватало японских суффиксов. Боже, как же всё-таки это странно! Ещё летом я плевался, пытаясь привыкнуть японским «сан», «кун», «тян», «сама» и «сэнсэй», а теперь начал чувствовать себя не в своей тарелке, когда эти суффиксы пропадают.
Ведь в Австралии все обращались друг к другу на «доктор» плюс «фамилия». И рукопожатия вместо поклонов… Чёрт, неужели я уже стал закоренелым японцем? Даже странно о таком думать.
— Поздравляю вас с победой, Кацураги-сан! — воскликнул Эитиро. — Невероятный результат! Чтобы наш врач и занял первое место… Не хочу сказать, что у нас необразованные врачи, но… Это первый раз, когда клиника «Ямамото-Фарм» может похвастаться финалистом всемирной олимпиады врачей. Но я позвал вас не для этого, Кацураги-сан. Пожалуйста, пообщайтесь с Окабэ Акирой. Вчера мы получили… Мягко говоря, странное письмо от «ВОЗ». Главный врач сам ничего не понял, но поручил мне устроить вашу встречу с Окабэ-сан как можно скорее. Вы сами что-нибудь знаете об этом?
Придётся соврать. Хотя я удивлён, что меня направили именно к нему. Похоже, я примерно понимаю, зачем всё это происходит.
— Я понятия не имею, о чём идёт речь, Эитиро-сан, — солгал я. — Но, если Окабэ-сан на месте, я сейчас же направлюсь к нему.
— На месте. Если не ошибаюсь, он сегодня ночью дежурил в инфекционном отделении и остался на дневной приём. Но… Кацураги-сан, если уж что-то узнаете, пожалуйста, расскажите мне.
Если бы я только мог, Эитиро-сан.
Я молча кивнул и покинул кабинет заведующего терапевтическим отделением поликлиники. И сразу же пошагал к кабинету инфекциониста.
Как только я вошёл в «обитель» Окабэ Акиры, мужчина резко вскочил со стула. Кланяться не стал, лишь указал взглядом на дверь. Я сразу же догадался, что имеет в виду инфекционист. Подошёл к двери и повернул торчащий в замочной скважине ключ.