— Я могу поклясться, что это — не онкологический процесс. Но расслабляться не стоит, доктор Щербаков, — чётко проговорил я. — У вас вовсю цветёт инфекция. И связана она в первую очередь с вашим аппендицитом.
— Но ведь воспалённый аппендикс уже вырезали! — возразил он.
— А вы попробуйте подумать, как хирург. Вы ведь именно в этой сфере и стали известным. Как считаете, что может объединить живот и грудную полость, в которой находятся лёгкие? — дал ему подсказку я.
— Ну… Делит эти две полости диафрагма. Так с чего же вдруг она могла… Ох, чёрт подери… Неужели? — выдал обрывистые фразы Щербаков.
— Да, Игорь, судя по результатам ультразвукового исследования брюшной полости, где-то в районе диафрагмы имеется абсцесс. А может быть — имелся. Подозреваю, что его содержимое уже частично вышло. Странно, что ваши УЗИ-диагносты не заметили этого.
— Это я виноват… — промычал Щербаков. — Мне мои коллеги очень доверяют, а я им сказал, чтобы не обращали внимания на эту полость. Просто у меня есть киста в брюшной полости, которая у меня там торчит ещё с глубокого детства. И она никакого дискомфорта мне не приносила.
— Подозреваю, что эта самая киста трансформировалась в нечто иное, — ответил я. — А если говорить точно — в поддиафрагмальный абсцесс. То есть — в шарик с гноем, который лежит прямо под диафрагмой. И стала она такой из-за некачественного соблюдения правил асептики и антисептики во время удаления воспалённого червеобразного отростка. Дайте отгадаю, вас оперировал совсем молодой хирург, да?
— На самом деле — нет, — ответил он. — Но… Даже стыдно говорить об этом. Мне кажется, что такое только у нас может быть… В общем, меня оперировал пьющий хирург. И я даже подозреваю, что во время операции он был пьян. Либо, что ещё хуже, был с похмелья.
— Не стоит так клеветать на свою страну, доктор Щербаков, — усмехнулся я. — Если думаете, что алкоголизм среди врачей в России находится на пике, вам точно нужно как-нибудь побывать в Японии. Такие проблемы везде есть. Это всё из-за хронического стресса. К сожалению, все врачи находятся в зоне риска. Очень уж тяжёлая у нас с вами работа. Чтобы поддерживать себя, нужен стержень. А если его нет… Сами понимаете, что происходит.
— Вы правы, доктор Кацураги. Но я так и не понял, а что в итоге случилось с этой кистой? Она превратилась в абсцесс — в гнойный пузырь. Это понятно. А дальше-то как это распространилось? — спросил Игорь Щербаков.
— Из гнойного пузырька инфекция распространилась дальше — вверх. По венам, лимфатическим сосудам или же по жировой клетчатке. Сами знаете, что в диафрагме есть несколько отверстий для важнейших структур вроде пищевода и сосудов. Вот через них инфекция и попала в лёгкие. А точнее — в плевру. Сами внимательнее посмотрите на снимок. Там виден уровень жидкости. То есть в полости между двумя листками плевры, окружающими лёгкие, начала скапливаться жидкость, которую создают воспалённые клетки. Другими словами, у вас кроме поддиафрагмального абсцесса имеется ещё и плеврит.
— То есть у меня плеврит? Не пневмония? Как же рентгенологи могли настолько… ошибиться? — с трудом сдержав эмоции, спросил Игорь Щербаков.
— Подозреваю, что плеврит на момент снимка было практически не видно, — ответил я. — Скорее всего, ваше общее состояние настолько сбило всю работу иммунной системы, что микрофлора лёгких сразу же разрослась и вызвала пневмонию даже при том, что вы не контактировали с больными людьми. Такое бывает при выраженных иммунодефицитах.
— Да что б меня… — выругался Щербаков. — Значит, у меня одновременно абсцесс, плеврит и пневмония? Поверить не могу, что такое могло произойти… Хотя сейчас, мысля чуть более здравой головой, могу сказать, что симптомы плеврита меня действительно беспокоили. Сначала были острые колющие боли в груди, потом начала повышаться температура, возникла слабость. Потеть начал так, будто пробежал километров пять! А уж про кашель вообще молчу. Ничего мучительнее со мной ещё не было.
— Видите? Как только я освежил вашу память, вы сами с лёгкостью смогли поставить себе диагноз. Не беспокойтесь, завтра с утра я свяжусь с вашими коллегами, передам им всю информацию, а потом вас прооперируют. Удалят абсцесс, проведут мощную антибиотикотерапию, и вы будете как новенький. Никаких признаков пневмонии не останется, уверяю вас.
— Боже… — вздохнул Щербаков. — Так это всё-таки не «Фебрис-12»… Доктор Кацураги, вы даже представить не можете, как сильно меня обрадовали. На самом деле я опасался, что заразил своих родственников и коллег. Сразу после возвращения из Европы я заехал к родителям и… Когда почувствовал, что появились первые симптомы, стал опасаться, что заразил этим смертоносным вирусом и их в том числе.
— Думаю, что вы никому не навредили, Игорь, — успокоил его я. — Лучше побеспокойтесь о том, как привести себя в порядок. В противном случае вся Европа останется без защиты. Кто, если не вы, будет защищать её от нового вируса?
— Вы правы, — твёрдо ответил Щербаков. — Спасибо, доктор Кацураги. Я обязательно верну вам должок. Если бы не ваша помощь, я, наверное, сидел у себя в квартире до тех пор, пока меня не убила бы лихорадка.
— Вот именно поэтому я и советую вызвать скорую помощь прямо сейчас. Госпитализируйтесь.
Разговор с Щербаковым был окончен. Я был рад, что мне всё же удалось его уложить в стационар. Теперь — дело за малым.
На следующее утро я доверил Дайго Рэну и Кучики Акеми провести часть приёма за меня, а сам параллельно проконсультировал русских врачей. Передал им, что на самом деле случилось с их коллегой Щербаковым. Уже через час они прислали мне новые обследования через телемедицинский канал. Там было чётко видно, что я не ошибся. Хотя в этот раз я даже не мог воспользоваться «анализом».
Абсцесс — плеврит — пневмония. Именно по такому пути прошло развитие заболевания Щербакова. Но теперь, когда все его коллеги прекрасно понимают, откуда взялись симптомы, беспокоиться уже нет смысла. С таким любой инфекционист разберётся.
Когда я вернулся в свой кабинет, Дайго Рэн тут же воскликнул:
— Кацураги-сан! Видели, кто сидит в коридоре? Похоже, час настал!
— Там сидит человек пятнадцать. Вы о чём? Настал час подохнуть под кучей пациентов?
— Да нет же! Через пару минут сюда зайдёт Гинороки Кота, — объяснил Дайго Рэн. — Тот самый молодой человек с импотенцией. Понимаете, о чём я?
Дайго едва заметно покосился на Кучики Акеми. Я сразу догадался, что он пытался мне этим сказать. И я был согласен с его немым предложением.
— Кучики-сан, у меня есть к вам небольшая просьба, — тут же взял инициативу я. — Можете, пожалуйста, сходить в отдел статистики и забрать сводку всех протоколов, которые мы передавали туда в течение полугода?
— Что? Но я ведь тоже хочу послушать, как вы будете принимать этого пациента с импотенцией! — воскликнула она.
А мне ведь надо остаться с Дайго Рэном наедине. Придётся разок переступить через свои принципы и не дать одному из стажёров получить новые знания. Сейчас обучение молодого лекаря важнее, чем помощь обычного врача вроде Кучики Акеми. Иногда нужно чем-то жертвовать.
— Кучики-сан, вы вчера чересчур сильно разволновались из-за того, что к вам пришёл такой пациент. Поэтому я вынужден вас временно отстранить от приёма. Вам следует научиться спокойно воспринимать и мужские, и женские половые заболевания. Иначе пациенты не будут вам доверять, — объяснил я.
И на самом-то деле это — не отговорка. Так и должно быть на самом деле. Так что хоть я и нашёл способ временно избавиться от Кучики, я всё же умудрился дать ей один полезный совет. Пусть подумает об этом на досуге.
— Ладно, Кацураги-сан, — вздохнула она. — Поняла вас.
Кучики ушла. А я перевёл взгляд на Дайго Рэна и произнёс:
— Ну что, Дайго-сан? Готовы к заключительному этапу нашего соревнования? Поправьте, если я ошибаюсь. Кажется, я проголосовал за наличие психологических проблем, из-за которых и развилась импотенция, а вы — за нарушения эндокринной системы. Верно?
— Верно, — улыбнулся он. — Правда, я бы тоже за психиатрию проголосовал, если бы вы не забрали этот аргумент вперёд меня.
— Ничего, спор есть спор. Мы уже обо всём договорились. Скоро узнаем, кто из нас «сорвёт куш!»
Я позвал Гинороки Коту. Худощавый молодой парень прошёл в наш кабинет и уселся напротив меня. Я почувствовал, как вспыхнула магия Дайго Рэна. Однако не стал делать того же. Пусть пока осматривает больного. Я догоню его чуть позже.
— Наша коллега нам уже рассказала, с какой проблемой вы обратились, — сказал я. — Гинороки-сан, как я понял, вы полностью потеряли способность к эрекции, верно?
— Ну… Не совсем, — замялся он. — Честно скажу, мне не захотелось рассказывать женщине-терапевту, как на самом деле обстоят дела.
С одной стороны, это хорошо, что я отправил Кучики в отдел статистики. Но с другой стороны, пациент абсолютно неправ. У врача нет ни пола, ни возраста. В каком-то смысле врач — это «оно». Неважно, кто перед тобой. Главное — создать комфортные условия для пациента. И тут обычно возникает две проблемы. Либо пациент никак не хочет расслабиться, либо сам врач напрягается и не создаёт благоприятные условия для больного.
Думаю, Кучики Акеми и Гинороки Кота оба постарались, чтобы создать такие неудобства друг для друга. Ну ничего, Кучики я чуть позже объясню, как правильно реагировать на таких пациентов, а вот с Гинороки мы разберёмся здесь и сейчас.
Единственное, что меня смущает — это самодовольная ухмылка Дайго Рэна. Похоже, он уже осмотрел пациента с помощью «органного анализа». И судя по его лицу, он убедился в том, что спор мною будет проигран.
Вот как, значит… Нашёл какие-то эндокринологические нарушения? Вот только рано вы обрадовались, Дайго Рэн. Я ведь ещё даже не начал опрос.
— Гинороки-сан, а что конкретно вы не рассказали нашей коллеге Кучики-сан? Прошу, будьте со мной честны, — попросил я. — Никто никогда о нашем разговоре ничего не узнает.