— Понял, Оцухиро-сан, вам очень повезло, — наигранно улыбнулся я. — Тогда расскажите, чем вы заняты? Наверное, инвалидности оформляете, да? Или готовите отчёт по диспансерному наблюдению?
— А… Вообще-то, инвалидностей у меня нет, Кацураги-сан! Я уже всё оформила, — тут же заявила она и лучезарно улыбнулась. — А отчёты по диспансерному наблюдению готовит Нишитаки-сан.
Девушка указала на свою медсестру, и я увидел в глазах Нишитаки неподдельный страх.
Даже так? Решила свалить на медсестру свою вину? Очевидно, что Нишитаки не получала указаний готовить отчёт. Но я к ней приставать не буду. В кабинете главным является врач. Он за всё отвечает, в том числе и за работу своей медсестры.
В таком случае настало время для последнего удара.
— Одну минуту, Оцухиро-сан, я задержусь у вас ещё ненадолго. Раз уж у вас совсем нет работы, значит, и отвлечь я вас не смогу, — произнёс я.
И набрал номер заместителя главного врача по медико-социальной экспертизе. Давно же мы не пересекались с Уёхарой Ёсико.
— Кацура-а-а-а-ги-сан, — протянула Уёхара. — Я уж думала, что вы и вовсе забыли о моём существовании.
— Ни в коем случае, Уёхара-сан, — рассмеялся я. — Хотел бы я с вами поболтать как раньше, но у меня к вам один вопрос. Неотложный.
Я заметил, как побледнела Оцухиро Комуги, но останавливаться не стал.
— Уёхара-сан, а Оцухиро-сан вам уже все инвалидности сдала? Я просто совершаю обход. Решил проверить, как работают мои сотрудники.
— Уж простите за просторечие, но некоторые из них работают, откровенно говоря, хреново, Кацураги-сан! — прошипела Уёхара. — Особенно Оцухиро. За ней долг в пять инвалидностей, а она до сих пор…
— Всё, Уёхара-сан, достаточно. Больше мне и не нужно. Я вас понял. Проблема будет решена.
Я положил трубку и перевёл взгляд на Оцухиро Комуги.
— Ну? — холодно произнёс я. — Надеюсь, мы друг друга поняли?
— Д-да, Кацураги-сан, только…
— Только что? У вас только пять минут, чтобы забрать из соседних кабинетов хотя бы человек пятнадцать, Оцухиро-сан. Разгрузите своих коллег. Я потом проверю, выполнили ли вы моё указание. Можете не сомневаться. А сразу после окончания рабочего дня приступайте к инвалидностям. Не подставляйте клинику. Иначе я перестану играть в доброго заведующего. Выговоры пока что никто не отменял. Ямамото спонсируют нашу клинику не для того, чтобы врачи получали деньги за нанесение лака на ногти и медицинские карты.
Завершив свой монолог, я продолжил обход, но больше никаких нарушений не обнаружил. Однако один из терапевтов нагнал меня в коридоре, чтобы попросить о помощи.
— Кацураги-сан! У меня… У меня опять проблема, — пытаясь отдышаться, произнёс Кондо Кагари.
Ох, только не это… В последнее время проблемы Кондо Кагари — это его неспособность определять по-настоящему тяжёлые заболевания. Обычно он отправляет ко мне каких-нибудь пациентов с ОРВИ или обычной гипертензией. Может, хотя бы на этот раз он меня не станет подставлять?
Я ведь ещё не забыл, как из-за него ко мне ночью ворвался мужчина, покрытый густым волосяным покровом! Охранника до смерти перепугал, да и я сам с ходу не понял, с кем имею дело.
— Кондо-сан, дел у меня сегодня много. Я очень надеюсь, что на этот раз пациент действительно стоит моего внимания, — произнёс я.
— Клянусь вам, Кацураги-сан, тут всё действительно очень сложно. Беременная женщина. Гинекологи не знают, что делать. А я — и подавно, — объяснил он.
Ладно, в качестве исключения дам ему ещё один шанс. Он недавно помог моему отцу, провёл его в здание и накормил. А добро я не забываю.
— Ведите её в мой кабинет, — скомандовал я.
— Она… В общем, она уже около него сидит, — почесал затылок Кагари.
Как я и думал. Ещё не дождался моего одобрения, а пациентка уже практически у меня на приёме.
Я прошёл в свой кабинет, позвал за собой подошедшую женщину, мы обменялись поклонами и сразу же после этого приступили к консультации.
— Кацураги-сан, меня зовут Харуюки Даири, — представилась она. — Почему-то никто в этой клинике не может мне помочь. Может, хотя бы вы сможете… Я уже несколько дней мучаюсь от болей в животе. Очень беспокоюсь за ребёнка. Уже седьмой месяц. Роды не за горами, а тут такие проблемы…
— Успокойтесь, Харуюки-сан, — произнёс я. — Лишний стресс вам не нужен. Своего ребёнка вы не потеряете.
— Эм… — замялась она. — Всё не совсем так, как вы понимаете, — она указала на живот и добавила: — Это — не мой ребёнок.
Глава 16
Если бы у меня не было медицинского образования, я, возможно, удивился бы заявлению Харуюки Даири. Можно понять, если мужчина указывает на беременную женщину и говорит, что это — не его ребёнок. Такое вполне может быть.
Но чтобы женщина указывала на свой же живот и говорила то же самое?
Тут возможен только один вариант.
— Так вы — суррогатная мать? — поинтересовался я. — В вашей электронной карте об этом не говорится. У нас пока что не наблюдались?
— Нет, я состою на учёте в специальной клинике, — объяснила она. — Но у меня возникли проблемы, с которыми там разобраться не могут. Поэтому пришлось прийти к вам. Об этой клинике ходят очень хорошие отзывы. Понадеялась, что хотя бы здесь смогут разобраться с моей проблемой.
— И мы разберёмся, — пообещал ей я.
Суррогатных матерей мне осматривать приходилось редко. Обычно они проходят мимо меня, поскольку ими занимаются в специальных центрах. В крайнем случае они попадают на приём к гинекологам из обычных клиник.
Первым делом у меня возникло подозрение, что у Харуюки Даири возникли проблемы с плодом из-за резус-конфликта. Я быстро изучил её кровь и кровь будущего ребёнка с помощью «молекулярного анализа» и убедился, что проблем с этими белками нет.
Резус-конфликт — состояние, при котором, как правило, организм резус-отрицательной матери начинает убивать резус-положительного ребёнка, поскольку белки «резус-плюс» воспринимаются как чужеродный объект.
Такое чисто теоретически возможно и с суррогатной матерью, но, как правило, в центрах очень хорошо подбирают женщин, участвующих в этой программе.
Ох, а сколько же слухов и мифов распространяют на тему суррогатного материнства… Многие люди даже не понимают, что это означает. На самом деле весь этот процесс относительно прост. Если у женщины имеются абсолютные противопоказания к беременности, к примеру, заболевания полости матки, не поддающиеся хирургическому лечению, или общие заболевания организма, несовместимые с беременностью, тогда появляется иной выход.
Такой супружеской паре могут предложить суррогатное материнство. У будущих матери и отца берут половые клетки, в лабораторных условиях производят процесс оплодотворения, а затем пересаживают получившийся материал в матку специально подобранной женщины, которая также участвует в этой программе.
Затем она вынашивает ребёнка, рожает его, получает за это деньги, а счастливые родители обретают потомство, которое не могли получить без помощи данной процедуры.
И многие люди жутко опасаются этой манипуляции, поскольку считают, что ребёнок будет похож на суррогатную мать, получит её заболевания или даже гены.
Но с точки зрения медицины и здравого смысла это — полнейшая чушь. Гены ребёнок получает от своих родителей, значит, и похожим он в итоге будет на них, либо на других родственников — бабушек и дедушек. Точно так же, как это происходит при обычном зачатии.
Касаемо болезней всё тоже больше надумано. Во-первых, предрасположенность к заболеваниям передаётся генетически. Но если речь идёт об антителах и прочих веществах, которые попадают в тело плода через кровоток суррогатной матери, тут тоже имеется дополнительная защита.
В программу не берут всех подряд. Суррогатных матерей тщательно обследуют и строго подбирают для каждого будущего ребёнка. В данном случае риски всегда сводятся к минимуму.
Ещё некоторые люди утверждают, что такого ребёнка могут родить только путём кесарева сечения, но это — тоже миф. Поскольку женщин хорошо обследуют, как правило, у них хватает здоровья и сил, чтобы родить ребёнка прямым традиционным методом — через родовые пути.
Мысленно прогнав всю теорию, я продолжил разговор с Харуюки Даири.
— Вы говорите, что у вас в животе уже несколько дней возникают сильные боли, — произнёс я. — Прежде чем мы приступим к осмотру, расскажите, почему вас не стали осматривать в вашем центре? Обычно такими проблемами занимаются там.
— Кацураги-сан, я не знаю, что там происходит, — призналась она. — Я уже не первый раз участвую в этой программе. Мне нужны деньги, но на этот раз мне помогать не хотят. Всего полгода назад там всё было в порядке, а в данный момент развился бардак, который и словами не описать. Мне сказали прямо: «До родов решайте проблемы своего здоровья в других клиниках. Мы тут занимаемся только акушерством и гинекологией». Хотя они даже разбираться не стали. Возможно, проблема в ребёнке, а не во мне.
Подозреваю, что этот бардак может быть связан с ситуацией, которая образовалась из-за действий якудзы. Сменился губернатор, и это затронуло все сферы. Поток денег направился в другом направлении, а врачи в клиниках тоже не железные. Работают, скорее всего, за половину зарплаты, поэтому и не хотят брать на себя лишнюю ответственность.
Да уж, действительно тёмные времена настали в Токио, раз даже беременную женщину никто толком обследовать не хочет.
Хотя… О чём вообще речь? Даже спустя время я никак не отвыкну от законов России. А вообще-то, в Японии суррогатное материнство было запрещено из-за чрезмерного суеверия людей. По крайней мере, так было в моём мире. Не буду задавать Харуюки лишних вопросов, но, скорее всего, медицинская манипуляция была проведена за границей.
Так или иначе, выхода у неё нет в любом случае. Либо лететь за границу и осматриваться там, либо пытаться пробиться через дебри коррупции, которые начали пронизывать Токио после появления нового губернатора.