— Да, Кацураги-сан, всё верно, — кивнула она. — Неужели это неправильный ответ?
— Здесь указано, будто гематурия — это вторичный признак. А вот отёки нужно было поставить на первое место. Но я с этим согласиться не могу. И отёки, и гематурия являются важными симптомами гломерулонефрита. Но у вас был только один вариант ответа, и вы выбрали верный. Даже пояснили, почему выбрали именно этот вариант. Тут ошиблись составители тестов. Очевидно, что отёки бывают и при других заболеваниях. При хронической сердечной недостаточности, при застое в системе кровообращения — вариантов полно. А вот «мясные помои» трудно увидеть в других ситуациях.
— И что же нам тогда делать? — поинтересовалась она.
— Аналогичная ситуация, как и с Дайго-сан, — ответил я. — Отправлю апелляцию. Отмечу, что проверяющие даже не пытались читать дополнительные комментарии экзаменуемых. Думаю, всё проверял компьютер, и ваши текстовые ответы никто даже просматривать не стал. Скорее всего, нам удастся отсудить шесть баллов. Но остальное… Тут вы ошиблись сами. Я скину вам результаты на электронную почту, изучите подробнее. Договорились, Акихибэ-сан?
— Да, Кацураги-сан, спасибо вам большое, — поклонилась девушка. — Надеюсь, как-нибудь получится выкрутиться.
Я был уверен на сто процентов, что Акихибэ Акико и Дайго Рэн смогут получить свои заслуженные баллы. Но с Оцухиро Комуги ситуация была действительно плачевной.
— Сорок три балла… — просматривая результаты Оцухиро, вздохнул я. — Не хочу вас обидеть, Оцухиро-сан, но ситуация и вправду плачевная. Если с Дайго-сан и Акихибэ-сан я мог хоть что-то сделать, тут всё совсем не радужно.
И это мягко сказано. Я влезал в голову Оцухиро во время экзамена и подсказывал ей ответы в те моменты, когда она сомневалась. Но по итогу оказалось, что везде, где она сомневалась, мы ответили правильно. А там, где она отвечала уверенно, вышла полная ерунда.
Другими словами, эти сорок три балла ей заработал я. Надо было вести её за ручку до самого конца теста, но я не думал, что она вообще способна допустить такое количество ошибок. И в данном случае дело даже не в министерстве. Вопросы в основном адекватные. Это Оцухиро допустила ошибки везде, где только можно.
И, думаю, это даже к лучшему. Если бы я посылал ей ответы на каждый вопрос, результат был бы абсолютно необъективным. Министерство действительно сильно подгадило многим моим коллегам, но и монстра из этой организации строить не стоит. Главная задача внеплановой аккредитации — отсеять врачей, которые не должны работать с пациентами.
И им это удалось.
— Оцухиро-сан, — после долгой паузы произнёс я. — Прочёл все ваши ответы. Максимум, что я могу сделать — отсудить ещё три балла. Но откуда мы возьмём ещё двадцать четыре? Сами должны понимать. Эту проблему мы уже никак не решим.
— Значит, мне всё-таки придётся… — с трудом сдерживая эмоции, выдавила она. — Кацураги-сан, я не хочу терять работу!
А нечего было заниматься ерундой всё это время! Не могу понять, как она вообще прошла вступительные испытания при трудоустройстве в «Ямамото-Фарм». Учитывая, как она решала свои проблемы до того, как я «починил» ей мозги с помощью «психоанализа», не удивлюсь, если эту должность Оцухиро Комуги получила далеко не самым честным способом.
Да и проблем от неё было слишком много. Постоянные жалобы от пациентов и коллег. Это — не тот случай, когда мне стоит бороться изо всех сил за свою сотрудницу. Будет лучше, если я спокойно приму вердикт министерства. И она подучится, и люди случайно не пострадают из-за её халатности.
— К сожалению, Оцухиро-сан, в вашем случае ничего изменить уже не получится, — прямо сказал я. — Эитиро-сан сообщит, когда поступит приказ об увольнении. Как я и сказал, это займёт неделю — не больше. Но вам ничто не мешает пройти специальный курс и сдать экзамены заново. На это уйдёт месяца два.
— Я не могу, придумайте что-нибудь, пожалуйста! — начала умолять она. — У меня… У меня больные родители! Их некому обеспечивать.
Не до конца я ей мозги вправил. Врёт ведь. «Анализ» уже на автомате выявляет ложь. Если бы у неё были больные родители, она бы работала, а не занималась покраской ногтей прямо на рабочем месте.
— Я всё сказал, Оцухиро-сан. Возвращайтесь к работе, — отрезал я.
Оцухиро явно хотела показать мне слёзы, устроить истерику, но как только поняла, что на мне эта схема не сработает, девушка всё же решила покинуть мой кабинет. Даже не попрощавшись.
Я связался с Эитиро Кагами, объяснил ему ситуацию, а затем мы вместе отправили две апелляции. С потерей одного «бойца» мы могли смириться, но Акихибэ и Дайго точно нужно спасать. Эти двое себя очень хорошо показали на практике. Увольнять их было бы попросту неправильно.
После завершения основного рабочего дня я выдвинулся в инфекционный бокс. Проверил состояние Фувы Джузо и… Вуаля!
Весь вирус выполз из защищённых клеток наружу и снова начал распространяться по организму. Значит, он действительно понимает мысли человека и его намерения, но его всё же можно обмануть.
Увидев изменения, я сказал Джузо, что введу ему витаминный комплекс для укрепления организма. На деле же в его кровь попала сыворотка, разработанная «ВОЗ».
Что ж, я сегодня остаюсь в клинике на ночь, так что у меня будет возможность проверить, как работает новый препарат. И если возникнут побочные эффекты — я сразу же их купирую. Но самое главное — нужно понять, работает ли сыворотка.
Если она сможет убить «Фебрис-12», значит, тактика лечения будет предельно простой. Обманываем пациента и содержащийся в нём вирус, а затем бьём смертоносным для суперинфекции препаратом — вот и всё.
Только объяснить коллегам эту методику будет сложно. Ни один врач не поверит мне, что вирус на самом деле способен создавать коллективный разум и определять суть человеческой речи.
Закончив с Фувой Джузо, я переместился в ординаторскую терапевтического отделения и приступил к ночному дежурству.
Пока пациентов не было, я позвонил Сайке, чтобы та отчиталась о своём самочувствии. Никаких жалоб от неё не последовало. Видимо, воздействие нескольких магических еловых ветвей всё-таки приносило свои плоды. Плод замедлил свой рост. Время я выиграл, теперь у меня есть возможность продумать новый план.
— Кацураги-сан! — позвала меня дежурная медсестра. — В приёмное отделение поступил больной с подозрением на инфаркт миокарда. Будем сразу госпитализировать в кардиологию или…
— Нет. Я сам его осмотрю, не спешите, — покидая ординаторскую, произнёс я.
Спустившись в приёмное отделение, я обнаружил, что на носилках лежит мужчина лет сорока. Держится за грудь, ворочается, тяжело дышит.
— П-пожалуйста, сделайте что-нибудь! — просил он. — Со мной это уже было. Я не хочу снова переживать этот кошмар!
— Срочно выполнить электрокардиографию! — велел дежурным медсёстрам я. — И разбудите кардиолога. Ему понадобится УЗИ сердца.
— УЗИ сердца у меня уже есть… — прошептал мужчина. — В папке с документами, на столе. Сотрудники скорой должны были передать. Я месяц назад выполнял обследование. Но мне сказали, что со мной всё будет хорошо.
Я принялся осматривать пациента, попутно попросив медсестру зачитать мне вслух старое заключение УЗИ.
Его в любом случае придётся повторить, но будет лучше, если мы сравним динамику.
— Левая коронарная артерия перекрыта на сто процентов, — заявила медсестра.
— Стоп, что вы сказали? — переспросил её я. — Мне послышалось?
— Нет, Кацураги-сан, тут так написано, — растерялась она.
Но ведь левая коронарная артерия питает почти всё сердце. Если месяц назад она была перекрыта на сто процентов, значит, уже тогда на момент исследования пациент должен быть мёртв!
Я не поверил своим ушам и активировал «анализ», сразу же нацелил его на сосуды сердца и…
Обнаружил, что результаты старого УЗИ не врут. Левая коронарная артерия и вправду полностью перекрыта.
Это что же получается? Ко мне поступил оживший труп?
Глава 20
Я не мог поверить своим глазам. Пока дежурная медсестра приёмного отделения снимала ЭКГ, я взял заключение, сделанное другим врачом. Всё описывается один в один с той картиной, которую я вижу сейчас через призму собственного «анализа».
Медсёстры, похоже, не понимают, почему я так удивлён. Но на деле ситуация действительно феноменальная. Какое тут подозрение на инфаркт миокарда? Какая стенокардия?
Люди с такими изменениями в сосудах не живут. И это — не преувеличение. Дело в том, что левая коронарная артерия отвечает за питание сердечной мышцы. То есть через неё проходит кровь, которая является топливом для нашего насоса.
Коронарных артерий довольно много, но левая является самой крупной, от неё отходит огромное количество дополнительных ветвей. И если предположить, что она непроходима аж на сто процентов… В таком случае подозревать инфаркт даже как-то глупо. Он должен был случиться очень давно и, вероятнее всего, со смертельным исходом.
— Грудь уже тридцать минут жжёт, Кацураги-сан, — сказал мне пациент.
— Тихо! Не разговаривайте, пока мы снимаем ЭКГ, — перебила его медсестра.
Да нет же. Живой! Разговаривает, жалуется на жгучую боль. Мне аж захотелось позвать сюда местных кардиологов, чтобы те тоже взглянули на этот феномен, но я решил, что так потрачу слишком много драгоценного времени. Медлить нельзя, поскольку помощь нужно было оказывать ещё месяц назад.
— Переводите его в реанимационное отделение, — попросил я. — Действуем по стандартному протоколу. Вводим нитраты и кроверазжижающие препараты.
— Кого-то из узких специалистов нужно вызвать в реанимацию? — спросила медсестра.
— Только сердечно-сосудистого хирурга — Цубаки Арату, — произнёс я. — Кардиологам сообщите, что их помощь тоже может понадобиться, но пусть пока не спешат. Я постараюсь справиться с проблемой сам.
Пока пациента транспортировали на третий этаж, я пытался прикинуть, с чем мне пришлось столкнуться. Что это за глупость? Я бы мог понять, если бы неопытный УЗИ-диагност по ошибке выставил стопроцентную закупорку левой сонной артерии. Или банально опечатался — всякое бывает!