Я подошел ближе к стеклу, надеясь увидеть Лорею в парке. Мысли о том, что она может быть где-то под моими окнами, наполняли меня надеждой.
Я выглянул в окно и замер.
Лори действительно была там.
Она стояла посреди небольшой площадки, которую я видел каждое утро с момента своего приезда в Академию. В зеленом платье, которое, кажется, было ее собственным, а не частью факультетской формы, она выглядела изумительно, настолько, что я даже не сразу заметил, что она не одна.
Кажется, от волнения, зрение стало подводить меня, но я почти сразу понял, что с ней стояли двое - парень и девушка. Девушка, должно быть, и есть та самая Изабелла, о которой говорила Гаяна. Я видел ее несколько раз, блондинистую макушку было сложно не заметить рядом с темненькой Гаяной и солнечно-рыжей Лори. Она, похоже, стала новой подругой Лори, но это было не страшно.
Сердце сжалось от другого.
Рядом с ними стоял он - принц. Мой разум отказывался принимать это. Что он забыл рядом с ними?
Я прижал ладонь к стеклу, будто это могло помочь мне лучше понять происходящее. Словно в замедленной съемке я наблюдал, как Альтарф наклоняется в ее сторону и целует в руку.
Я чувствовал, как мир вокруг меня исчезает, оставаясь лишь с этим моментом, полным недоумения и боли. Я не знал, что делать. Как я мог подойти к ней после всего этого?
Но самое главное не это.
Почему, почему, почему она ему улыбалась?
Словно в тумане, я отстранился от окна, не в силах вынести той картины, что запечатлелась в моем сознании. Я был полон ненависти - к себе, к этому принцу, к Лорее, которая, казалось, никогда не замечала меня. Как я мог быть таким глупцом? Как мог позволить себе мечтать о ней? Эти мысли пронзали меня, как острые иглы, заставляя сердце сжиматься от боли.
Я был смешон до невозможности. Наивный дурак, который позволил себе надеяться на то, что она могла бы взглянуть на меня так же, как на него. Как я мог думать, что ее сердце способно откликнуться на мои чувства?
Почему каждый раз, когда я открываю свое сердце, оно оказывается разорванным на куски? Почему я теряю всех, кто делает меня счастливым?
Я чувствовал, как слезы подступают к глазам, но гордость не позволяла им вырваться. Я не хотел выглядеть слабым даже в тишине своей комнаты.
Больше никогда не хочу любить. Это самое жестокое чувство, которое я когда-либо испытывал. Даже быть любимым я уже не хочу.
Все эти чувства приносят только боль и страдания. Лучше бы я вообще ничего не чувствовал. Почему я не могу быть просто механизмом?..
Закрыв глаза, я повалился на пол рядом с кроватью.
В мыслях вырос огромный, холодный, бесконечно тихий лес. Лес, в котором я мог скрыться от этого безумия, навсегда.
Все, что у меня осталось, это желание найти эту чертову траву для ритуала, чтобы обратиться наконец-то и больше никогда не встретить ни одного человека.
Похоже, это моя судьба - оставаться в тени, где никто не сможет причинить мне боль.
Каждая мысль об этом углубляла мое отчаяние. Я не знал, как жить дальше. Каждый вдох приносил лишь новые страдания. Внутри меня раздавался голос, шепчущий о том, что я навсегда останусь одиноким. И эта мысль была так пугающей, но одновременно с этим освобождающей. Я больше не хочу страдать из-за любви. Я просто хочу забыть. Забыть ее улыбку, забыть его присутствие рядом с ней. Забыть о том, что когда-то мечтал о счастье - о том счастье, которое теперь кажется недостижимым.
Глава 30 о том, что шифр на незнакомом языке - это вам не салат
С того дня, как я увидела у Изабеллы Книгу, моя жизнь явно отпустила вожжи и понесла меня галопом по каждой встречной яме, не иначе. Потому что по-другому объяснить резко возросший темп моей жизни я не могу, хоть убейте.
Во-первых, я пришла к выводу, что канон этого мира, каким бы он ни был, догонит и запинает меня в любом случае, как бы я от него не пыталась сбежать.
Помнится мне, что еще в прошлой своей жизни я слышала термин, который звучит примерно как “сюжетная инертность” или “сюжетная колея”. Это что-то наподобие тенденции сюжета следовать заранее установленным парадигмам своего мира, его событиям, которые были предопределены все задолго до их начала. Однако помимо того, что мир движется по некоей колее, эта концепция определяет и возвращаемость к ней.
По простому - как бы я не пыталась сбежать от книги, драконов и принцев в женихах, этот мир не даст мне этого сделать. Сюжетная инерция подразумевает, что мир имеет свою внутреннюю логику, структуру, если хотите, которая стремится к сохранению одного конкретного порядка вещей. И даже если возникает какой-то неучтенный фактор (как я, например), в конечном счете мир будет пытаться вернуться на исходные позиции, как бы сильно “фактор” не пытался раскачать повозку и вытолкнуть ее из колеи.
По идее, мир сам тебя впихнет обратно, пусть не резко (иначе я бы уже помнила всю жизнь Лореи и с улыбкой ей следовала), но он будет всеми силами подбивать тебя на нужные ему решения, ставить палки в колеса твоих идей или вообще перекраивать в процессе мнение людей о тебе так, чтобы оно соответствовало стандарту. Например, если тебя должны ненавидеть, то хоть ты тресни, любить не будут ни за что, то же самое и в обратную сторону.
Последним этапом, если так можно сказать, идет влияние на самого попаданца, потому что он - самый сложный, ведь душа из другого мира не обязана подчиняться законам этого. Ну, я так думаю.
Именно поэтому я уже какое-то время помогаю Изабелле расшифровать код, который вижу, к сожалению, впервые в жизни.
Надо было действительно прочитать эту гребаную книженцию.
Или хотя бы спросить у своей безликой подруги, что за шифр использовал автор…
В общем-то, я честно пыталась откреститься от этого сюжетного выверта. Сразу же, как увидела ее. Даже в руки не брала, чтобы, как чуму, не поймать с нее привязку к истории, которую знаю только по верхам и в издевательской форме.
В тот вечер мне удалось сместить фокус внимания подруг на другую книгу, хотя признаюсь, это было невероятно сложно. Вдвойне сложнее оказалось тушить начинающиеся разговорчики про Кальдара, с которым я до сих пор не разобралась (хотя скорее в себе). Однако я была так напугана внезапным столкновением с моей персональной кармой, что была рада чему угодно, лишь бы не книге.
Мы очень быстро свернули наши посиделки, Иза унесла книгу обратно к себе и больше о ней не говорила.
Целый день.
А потом о ней спросила уже я, с ужасом размышляя над тем, мое ли это любопытство, собственное, родное, или его мне от души отсыпал местный Бог? Потому что я искренне считала себя все-таки больше продуманной, чем безбашенной. По крайней мере в вопросах моей безопасности. И меня совершенно не успокаивало, что главная героиня вроде как в конце романа выжила! Мало ли, что я успела изменить…
Но сейчас не совсем об этом.
Во-вторых, я наконец-то почти разобралась со своими каналами. Нет, я не имею в виду, что меня вылечили, и я могу теперь колдовать, это было бы слишком хорошо для моей несчастной судьбинушки. Нет, я начала полноценно их чувствовать, и уже одно только это обрадовало меня нереально.
Как объяснить эти ощущения?
Ты словно прошит насквозь множеством огненных нитей, каждая часть тебя наполнена ими так, словно если убрать эти швы - ты расползешься на составляющие тебя лоскуточки. Магия не бурлила во мне, как описывал ее Уилл, не была похода на бушующую по венам реку или вспышки молний по нервам. Я бы скорее сравнила свои каналы с трубами, подключенными к “отопительному коллектору” где-то у меня в груди. Прозаично, но грели эти трубы пока плоховато, так что можно сказать, что в моем организме сейчас наступила осень и только-только начинается отопительный сезон.
В любом случае, как бы слаба я сейчас не была магически, а нарабатывать навыки стоило начинать как можно раньше, так что теперь помимо занятий по “всему и сразу” (это мой братец их так окрестил) Вилли занимался со мной еще и детскими разминками для улучшения контроля магии.
Мы уже несколько раз обсуждали то, что происходит вокруг и со мной и все никак не могли определиться, назвать это просто жопой, полной жопой или совершенно некультурно.
Я склонялась к последнему, потому что пусть мы и смогли до сих пор скрывать тот факт, что я вообще не могу за себя постоять, а не то, что я “немного травмировалась”, но родители все так же пытаются вернуть меня домой, в уютную и безопасную клетку, лекари не дают ложных надежд, Уильям пытается понять, как вернуть мне память и никак не находит способа, а я не справляюсь не только с взаимоотношениями с одним конкретным мальчишкой, но и влипаю по полной в сюжет, в котором о нем не было ни слова. И это не говоря уже о том, что у меня учеба висит, проект никак не сдвинется с мертвой точки (я его уже показывала декану, мне одобрили работу, но как же сильно у меня не хватает времени!), да еще и на горизонте замаячила практика, о которой нас предупреждали в первый день учебы, и о которой я благополучно забыла.
Кто бы знал, как я уже устала…
Необходимо разобраться хоть с чем-то. С Кальдаром, определенно с ним. Надо найти время. Вот после встречи с Изой и поговорю с ним. Выловлю, зажму в угол и пусть только попробует сбежать опять!
Кстати, говоря об Изабелле. Шифр-то оказался действительно интересным. Я уже несколько дней думаю над ним практически без остановки.
И сейчас вот тоже.
Книга стала для меня едва ли не откровением, если честно, еще с того момента, когда я ее впервые увидела. Мне все было непонятно, почему арабские цифры? Откуда они здесь? Это необычно, это неправильно, это идет в разрез с общемировой концепцией, которую я уже успела себе придумать.
Обложка книги была кожанная, темная, потертая и определенно очень-очень старая. На ней не было украшений из драгоценных камней или золотых оковок, что подспудно ждешь от книги, которая стала двигателем сюжета целого романа (мне так кажется). Она была совершенно гладкая, без узоров, только в центре спереди была впаяна в кожу какая-то железная руна или что-то подобное.