— Нет… Но могли бы.
Разговаривая со старшими, Сент-Ив следил и за младшей. Элоди наклонилась над клеткой Баунти: он как раз проснулся и разгуливал между туннелем и колесом.
— Стой! — внезапно крикнул он, и все вздрогнули. — Не суй палец в клетку! Подумает, что морковка!
Малышка испуганно отскочила от клетки, прижимая к себе ручку, которую злой хомяк собирался съесть; Сент-Ив поднялся, переставил клетку повыше и предложил Элоди нарисовать красивую картинку. Маленькие дети, попавшие на консультацию, обычно так и проводили время: сидели, рисовали и слушали, о чем говорят взрослые.
— Что нарисовать? — спросила Элоди, явно не расположенная в этот четверг к самостоятельности.
— Нарисуй свою семью, — предложил Сент-Ив.
— Которая крякнула, — мрачно прибавила Марион.
Месье Оганёр издал смешок: нервы не выдержали.
— Вы уверены, что Милена правильно записала время сеанса? — осведомился Спаситель, усаживаясь в кресло.
— Конечно. Но, собственно, все это не слишком ее касается.
— Почему?
— Не ее это дело, если моя жена, то есть бывшая, то есть их мать, взяла и ушла, — пробормотал Николя.
Это было криком боли, и он сам прекрасно это понимал.
— В общем… — продолжал он бормотать.
— В общем, — постарался подбодрить его Сент-Ив, — не стесняйтесь, Николя, говорите все как есть. Мы здесь для этого и собрались.
— В общем, мы не будем с Миленой вместе, — объявил месье Оганёр. — Я завел себе подружку, чтобы… ну, так, для виду…
— Для виду?..
— Ну, как будто все в порядке. Моя жена, то есть бывшая жена…
— Понятно.
— Вдруг берет и уходит из дома, ни с того ни с сего. Новую жизнь начинает. И даже не с другим мужчиной. Мне это… Не так легко переварить.
Николя говорил с трудом, у него перехватило горло. Старшие девочки смущенно переглянулись.
— По мне, так мы жили хорошо. — Николя прокашлялся и заговорил увереннее: — Может, я рассуждаю как эгоист, но мне казалось, мы живем счастливо. У меня неплохая работа, же… Александра тоже нормально устроилась, девочки хорошо учились.
— Особо хорошего тоже ничего не было, — оборвала его Люсиль.
— В любой семье не всегда все гладко. Люди ссорятся. Разве нет?
Николя вопросительно взглянул на Сент-Ива, тот кивнул.
— Не ожидал я такого… Я же ничего плохого не делал. Может, поздно иногда возвращался? Или редко куда-то ходил с Александрой. Она это любит, а по мне, лучше дома посидеть.
Николя все еще искал причину катастрофы. И не мог найти.
— Она женщина моей жизни. Я никогда не любил другую. Никогда.
Он закрыл лицо руками, пряча отчаяние.
— Я нарисовала картинку, — сообщила очень довольная Элоди.
— Иди покажи нам, — попросил Сент-Ив.
Элоди нарисовала шесть человечков.
— Ты нам расскажешь, что нарисовала?
— Расскажу. Вот это папа и я, — она показала на большого человечка и маленького, они держались за руки. — Милена ушла кататься на скейте.
— Понятно.
— Это мама и ее подружка.
Тоже большой человечек и маленький, тоже держатся за руки.
— Понятно.
— А это Люсиль. — Малышка показала на человечка с длинными желтыми волосами.
— А я? Я что, вообще не существую? — закричала всерьез обиженная Марион.
— Ой, — сказала Элоди и вернулась с рисунком к столику.
Через несколько минут, очень довольная, она показала всем квадрат с пуговками.
— Это что, я? — изумилась Марион.
— Это твой телефон. А ты — за ним.
Оганёры дружно рассмеялись.
— Хороший рисунок, — похвалил малышку Сент-Ив. — И семья тоже хорошая. Вы правильно сказали, Николя, в любой семье не все всегда идет гладко.
После того как Оганёры ушли, Спаситель собрался отнести клетку с хомячком на кухню, к Лазарю. Он уже взялся за нее, но тут зазвонил телефон.
— Спаситель? Это Брижит. Я хотела поговорить с тобой о твоей пациентке.
— Мадам Пупар?
— Она только притворялась, что пьет таблетки. Она их не пила, а прятала и вчера вечером проглотила все сразу.
Попытка самоубийства. Спасителю пришлось сесть, ноги подогнулись.
— И что? — спросил он едва слышно.
— Ничего страшного. Промыли желудок. Теперь за ней будут наблюдать еще более внимательно. Если хочешь узнавать о ней, справляйся у Мадо, потому что я… Я испаряюсь!
— Уходишь с работы? — удивился Спаситель.
В ответ он услышал веселый смех. Нет, Брижит уезжала в отпуск в Ривьер-Пилот.
— А ты не скучаешь по Мартинике? — спросила она земляка. — По морю, по солнышку?..
Спаситель слушал ее вполуха. Он думал, как сообщить Габену, что его мать пыталась покончить с собой. И вдруг услышал, что Брижит сказала что-то интересное.
— Слушай, повтори, что ты сказала про Кольсон?
— Извини, — прервала она его, — у меня тут полно народа набежало! Пока!
Спаситель, убирая в карман телефон, сощурился, словно хотел рассмотреть что-то далекое. Пытался восстановить, что же все-таки сказала Брижит. Она говорила о психиатрической больнице Кольсон на Мартинике, которая была закрыта в 2012 году из-за плохих санитарных условий. И потом прибавила что-то вроде: «Я тут кое-кого видела из Кольсона». Многие из тамошних пациентов считали, что стали жертвами колдовства вуду, или думали, что сами они колдуны. Один из них, очевидно, попал каким-то образом в больницу Флёри.
За ужином, поглядывая на Лазаря и Габена, Спаситель раздумывал, как ему навести разговор на мадам Пупар. Но мальчишки говорили только о Баунти.
— Папа, как ты думаешь, мама Баунти была белая, а папа черный или наоборот? — допытывался Лазарь.
— А тебе как бы хотелось? — задал встречный вопрос Сент-Ив, как и положено хорошему психологу.
— Мама белая, папа черный, — тут же отозвался Лазарь.
— Как у тебя, — заметил Габен, приобретая помимо воли навыки психолога.
Баунти, оказавшись в центре внимания, засуетился и стал развлекать публику. Он ловко забрался по сетке вверх, но, как все хомячки, не смог спуститься и тяжело шмякнулся на пол. Несколько секунд он лежал, оглушенный встречей с полом, а потом вновь полез вверх, торопливо перебирая лапками, словно не заметив, что с ним только что произошло.
— Он что, правда тупой или привлекает к себе внимание? — поинтересовался Габен.
— Именно этот вопрос я задаю себе в отношении многих своих пациентов, — отозвался Сент-Ив.
Бум! Хомяк в очередной раз шмякнулся на пол.
— Папа! Скажи ему, чтобы перестал! — жалобно попросил Лазарь.
— Повторенье — мать ученья, сынок.
— Он же себя покалечит!
— Большинство людей предпочитает калечить себя, повторяя одно и то же, вместо того чтобы попробовать что-то новенькое, — продолжал философствовать Спаситель.
— Черт! — Габен взялся за голову. — Этот хомяк меня с ума сведет!
Спаситель взглянул на подростка с недоверчивым любопытством. Он не знал, что ему и думать про этого паренька. О своей матери он, например, не спросил ни разу. Можно подумать, сирота.
Габен спал в кабинете Спасителя на первом этаже, так что Лазарь, направляясь к отцу в его комнату, должен был пройти через него.
— Ты еще не лег? — удивился Габен, увидев Лазаря с дневником в руках.
— Мне нужна папина подпись. Не думаю, что он сильно обрадуется.
— Ну-ка покажи.
Габен прочитал написанное красными чернилами замечание мадам Дюмейе:
— «Вел себя… недопустимым образом». Хо, мэн! Да ты, оказывается, бандит! Хочешь, распишусь за твоего отца?
— Ты что, читать не умеешь? — Лазарь забрал дневник у Габена. — Она просит, чтобы папа пришел в школу. Ты слишком белый, не подойдешь.
— Не догнал, — согласился Габен.
Прочитав замечание учительницы, Спаситель скорее удивился, чем рассердился.
— Что там у вас произошло? — спросил он.
— У меня только первое замечание, а у Поля — целых семь, — сразу занял оборонительную позицию Лазарь.
— Я спросил тебя не об этом.
— Да я не виноват, — продолжал защищаться мальчуган. — Ты сам мне сказал: говори, если кто-то тебе не нравится. Вот я и сказал: мне не нравится Осеанна.
Сент-Иву нелегко было объяснить сыну, что он не совсем правильно истолковал его слова. Лазарь продолжал настаивать: «Нет, это несправедливо» — и в конце концов назвал Осеанну расисткой.
— Погоди, Лазарь, может, эта девочка просто не любит держаться за руки. Или ей нравится другой мальчик и она была огорчена, что не идет рядом с ним?
— Но мне-то откуда об этом знать? — крикнул Лазарь со слезами в голосе.
— Спроси, и узнаешь.
— А что спросить?
— Почему ты не хочешь дать мне руку?
Лазарь в замешательстве посмотрел на отца:
— И все? Так просто?
— Не очень просто. И я тебе объясню почему. Люди боятся ответов. Осеанна могла бы тебе сказать: «У меня рука потная», а могла бы: «Не хочу, ты противный». Всегда есть риск, когда спрашиваешь у человека, что он о тебе думает. Но если оставлять вопросы и ответы в голове, то в застенчивой девочке можно увидеть злую расистку.
Лазарь хитро посмотрел на Спасителя:
— Но ведь она может быть и расисткой… Кто знает…
— Так-так-так, — пробурчал Спаситель, очень удивленный тем, что сын ему возражает.
Потом взял ручку, написал, что готов увидеться с мадам Дюмейе 6 февраля в 16:30, и расписался.
Габен проснулся и решил: сегодня пятница, так что в школу идти нет никакого смысла. Жаль, что нельзя целый день просидеть на кушетке в кабинете Сент-Ива с компьютером на коленях. Ни о чем другом Габен не мечтал. В 10 часов он вышел из дома и, когда уже свернул в аллею, заметил человека в куртке с капюшоном, который удалялся по улице Мюрлен. Значит, этот тип в трениках и темно-синей куртке, натянув на нос капюшон, постоянно шляется в их квартале? Габен не то чтобы решил проследить за подозрительным незнакомцем — центр принятия решений в его мозгу еще практически отсутствовал, — но просто пошел за ним следом. Тип в капюшоне на перекрестке свернул к «Макдоналдсу» и вошел в него. Габен почувствовал, как рот у него наполнился слюной, и тоже вошел в «Макдоналдс». Чизбургер и кока — вот что ему сейчас нужно. Он встал в соседнюю с незнакомцем очередь и слышал, как тот заказал большую чашку кофе. С кофе незнакомец исчез в глубине зала, Габен видел только его спину. Когда Габен получил поднос, он прошелся по залу и наконец-то увидел незнакомца в лицо. Тот сидел в сторонке один, сняв капюшон и положив на стол черные очки, в которых ходил обычно. Взглянув на него, Габен, хоть и не отличался впечатлительностью, вздрогнул и едва не разлил свою кока-колу. Незнакомец был похож на привидение: какой-то выцветший или даже бесцветный — белые волосы, белые ресницы и брови, прозрачные светлые глаза, отсутствующий взгляд. Габен постарался не попасть в поле зрения странного человека и уселся от него как можно дальше. Ему и в голову не пришло, что этот человек, до того как отправиться пить кофе в «Макдоналдс», подбросил новое послание под дверь дома № 12 по улице Мюрлен.