— Мадам Дютийо? Спаситель Сент-Ив.
Никогда ни один разговор не выходил за порог кабинета психолога. Но месье Карре подчеркнул, что он ни в коем случае не пациент. Поэтому Спаситель счел себя вправе сообщить матери Марго о том, что он только что услышал от месье Карре.
— У меня… отнять мою дочь? — заикаясь, переспросила мадам Дютийо.
— Он не сможет этого сделать, — успокоил ее Спаситель. — Но позаботьтесь уже сейчас о хорошем адвокате. Я готов написать заключение о психологических трудностях, которые переживает Марго, и о той помощи, которую вы ей оказываете. Будьте сейчас с ней рядом, даже если она проявит к вам враждебность. Она в растерянности, она хочет понять, на чьей стороне правда.
— Но вы-то поняли, на чьей она стороне, — умоляюще проговорила мадам Дютийо. — Он опасен. Теперь вы со мной согласны?
Сент-Ив ушел от прямого ответа.
— Нужно защитить Марго. Не оставляйте ее. Будьте с ней ласковы, даже если она вам будет грубить.
— Спасибо вам, доктор.
Сент-Ив открыл рот, чтобы напомнить о разнице между доктором-медиком и доктором психологии, но ограничился пожеланием успеха. Пусть пациенты называют его, как им нравится, хоть доктором, хоть кем угодно.
Лазарь оказался не в курсе последних событий в истории Марго Карре — в это время Габен приобщал его к игре «World of Warcraft». Когда Спаситель с клеткой Гюставии вошел на кухню, мальчишки сидели плечом к плечу, уткнувшись в экран ноутбука Габена.
— А как насчет уроков на завтра? — ворчливо осведомился Спаситель.
— Мы всё сделали.
— Четырежды восемь?
— Тридцать шесть, — тут же подсказал Габен.
— Тридцать шесть, — повторил Лазарь.
Спаситель прикрыл глаза. Как же он устал.
А через несколько улиц от дома Лазаря точно так же сидели рядышком Поль и Алиса, и тоже перед экраном компьютера. У них была «папина неделя». Дружеское их согласие, не слишком обычное и привычное, объяснялось, скорее всего, тем, что Алиса наконец получила желанную серебристую сумку «Ванесса Бруно», временно успокоилась по части обновок и почувствовала, что вполне довольна.
— Вот какую клетку мы купим, — сказал Поль, кликнув на фотографию.
Они изучали сайт, поставлявший Сент-Иву главные сведения по части хомяководства.
— Ты не раздумал? Хочешь назвать его Чудиком?
— Тебе что, не нравится?
— Да нет, всё лучше, чем Ахилл!
Алиса специально повысила голос, зная, что Пэмпренель на кухне и непременно ее услышит. Поль согнулся пополам от хохота.
— Мама тебе сказала, когда пойдет за хомяком?
Поль помотал головой, и Алиса взялась за айфон.
— Сейчас я ее спрошу.
На самом деле Алиса хотела знать, чем занята мама в их отсутствие. Поведение матери в последнюю неделю очень ее насторожило: неестественный смех во время телефонного разговора, мурлыканье под нос «I’m singing in the rain»[21]. Можно подумать, жизнь подарила ей чудесный подарок.
Алиса звонила по домашнему.
— Не берет трубку.
— Пошла куда-нибудь, — отмахнулся от сестры Поль.
— Куда пошла?! — рассердилась сестра так, словно младший брат сморозил невероятную глупость. — Магазины давно закрыты.
— В кино.
— Еще чего не хватало! Что она там забыла, в этом твоем кино!
Сестра так на него наехала, что Поль не решился сказать: обычно в кино люди смотрят фильмы.
— Я позвоню ей на мобильный, — решила Алиса.
— Это когда что-то очень срочное, — напомнил ей Поль.
В «папину неделю» им было велено не беспокоить лишний раз маму, и наоборот.
— ЭТО СРОЧНО! — твердо заявила Алиса. — Алло! Мама? Ты где?
— Как где? — прошептал голос, идущий как будто с края света. — Дома.
— Нет. Я тебе только что звонила на домашний, и мне ответил автоответчик.
— Я была в ванной, — тем же шепотом ответила Луиза. — Что у тебя случилось?
— Я по поводу хомячка.
— Нет, не сейчас. Ты же знаешь, мы договорились. Обсудим детали в понедельник.
Луиза говорила все так же тихо. Если бы она была дома одна, она бы рассердилась и повысила голос. Алиса к тому же слышала еще какой-то посторонний шум. Луиза отключилась. Алиса была вне себя. Ей хотелось заорать, заплакать, расколотить свой айфон… При этом она понимала, что, собственно, психовать особенно не из-за чего. Но отец ее предал, и она сделает все возможное, чтобы помешать матери сделать то же самое. Алиса повернулась к Полю и ни с того ни с сего спросила:
— А ты видел отца Лазаря?
— Видел. Я же был у него в гостях. Я и нового хомячка их тоже видел.
— И какой он?
— Шерстка золотистая и…
— Да не хомяк! Отец Лазаря — он какой?
— Прикольный.
Алиса закусила губу.
— Я тебя спрашиваю какой. Урод? Красавец? Высокий? Коротышка? Старый? Молодой?
— Очень высокий, — сказал Поль, показывая рукой, мол, чуть ли не до потолка.
— Великан?
— Ну-у, почти.
Алиса замолчала, набираясь решимости задать вопрос, который вряд ли был политкорректным.
— Очень черный?
— Да.
— Такой же, как твой друг?
— Чернее.
Черный великан! Алиса увидела свою мать в объятиях игрока НБА…[22]
Как легко стало бы у нее на сердце, если бы она знала, что Луиза устроила у себя девичник, выпила немного вина за ужином и сидит со своими подружками, Валентиной и Тани.
Случайность или знамение времени? Спаситель в этот вторник получил по почте два письма от бывших пациенток. Они сообщали о рождении детишек. У одной родилась девочка, и ее назвали мужским именем Жиль, у другой — мальчик, и его назвали Селест, именем, которое всегда было женским.
Когда в пять часов Сент-Ив открыл дверь, он ожидал увидеть Эллу Кюипенс, а увидел мальчика-подростка, уткнувшего нос в книгу. Через секунду он узнал Эллу — она оторвалась от книги и посмотрела на него.
— Ты… постриглась?
Вместо каштанового каре на голове у нее темнел короткий ежик.
— Вам не нравится? — спросила она и улыбнулась, можно даже сказать, кокетливо.
— Юному рыцарю очень к лицу.
Элла рассмеялась, но, как только уселась напротив Сент-Ива, стала очень серьезной.
— Только вам я открою тайну. Я начала писать свою историю.
— Историю?
— Да, историю рыцаря Эллиота. Я хочу стать писателем. Прогуливать школу больше не буду. Учительница латыни тоже сказала, что стрижка мне идет.
Несвязные фразы Эллы были связаны внутренней нитью. Девочка знала, куда они ведут. Если не она сама, то ее подсознание уж точно.
— Мне не нравится мое имя. Когда я стану писателем, возьму другое.
— Эллиот Кюипенс? — тихо подсказал Сент-Ив.
— Да.
Спаситель вспомнил статью из «Монда» о транссексуалах. Возможно, в Голландии, где сейчас это модно, врач предложил бы Элле попить гормоны, чтобы затормозить половое созревание, пока она не выберет себе пол.
— В девятнадцатом веке жила-была одна девушка, — начал Спаситель, как будто рассказывал сказку, — звали ее Аврора Дюпен. Она решила стать писателем, одевалась в мужские костюмы, курила трубку и издавала книги под псевдонимом Жорж Санд.
— Правда?
— Подростком на Мартинике я прочитал три ее романа, и они стали моими любимыми: «Чертово болото», «Маленькая Фадетта» и «Франсуа-найденыш». Друзья считали, что у меня девчоночий вкус.
Сент-Ив и Элла обменялись понимающими взглядами.
— Вы мне напишете названия этих романов?
Спаситель поднялся со своего кресла и подошел к этажерке с книгами. Достал одну и протянул Элле:
— «Франсуа-найденыш».
— Я прочитаю и верну.
— Не надо, это подарок.
Элла крепко прижала к себе книгу, и Спаситель, невольно вспомнив историю найденыша и их прошлый сеанс, спросил:
— Ты ходила на могилу братика?
Она покачала головой:
— Знаете, эти взрослые всегда обещают…
— Но не исполняют? Ты слишком сурова к взрослым, Элла. Оставь им шанс. Они тоже могут меняться.
— Когда стану взрослым, постараюсь быть как вы.
— Взрослым?
— То есть взрослой…
— Элла-Эллиот, — проговорил Спаситель.
У него на глазах раскрывалась новая личность, и он не мог остаться равнодушным.
— Думаю, мои родители скоро разведутся, — сообщила она небрежным тоном.
— Они сказали тебе?
— Нет. Они вообще больше не разговаривают. Друг с другом, я имею в виду.
— Они в ссоре, и ты считаешь себя виноватой?
Сент-Ив не ошибся. Элла считала, что родители поссорились из-за нее, из-за разговора на последнем сеансе. Спаситель попытался ее разубедить.
— Твои родители высказали друг другу то, о чем до сих пор молчали. Ты совершенно ни при чем. Это их взрослые дела, им их и решать.
— Лично я вижу, что взрослые никогда ничего не решают. Мама с папой дуются друг на друга, как малые дети.
Спаситель не мог удержаться от улыбки.
— Иногда мне кажется, что я слишком быстро расту, — прибавила Элла. — Как Алиса от волшебного пирожка.
— Ты пустился в путь, рыцарь. Тебя уже никто не остановит.
— Это терапия так подействовала?
Спаситель постеснялся приписать себе эту заслугу целиком и полностью.
— Возможно, не обошлось и без терапии. Но главное, чтобы сам человек всерьез захотел развиваться.
Элла взглянула на книгу и тихонько прошептала: «Эллиот Кюипенс». Она словно видела свое имя на обложке.
«Небольшая доза мании величия девочке на пользу», — решил Сент-Ив, пока Элла купалась в лучах будущей славы.
— Папа считает, что лечение обходится слишком дорого, — сказала Элла, вернувшись на землю. — Но я не хочу его бросать.
Она посмотрела на Спасителя.
— Я ответила, что буду платить из своих денег. У меня есть на молодежном вкладе. Я попрошу банк перевести их на карточку. Но там есть срок, это сразу не делается. Так что сегодня я заплачу из подаренных на день рождения. Мне бабушка пятьдесят евро дала.