Когда-то она сказала Спасителю, что не отказалась бы от кольца Гига[46], чтобы быть иногда невидимкой, – историю о нем им тоже рассказала мадам Нозьер, латинистка. И вот только сейчас Элла вдруг ясно поняла, что имел в виду Спаситель, когда на прошлой консультации сказал ей: «Опасно слишком рано открываться». Он прав. Сейчас привлекать к себе внимание рискованно. Когда-нибудь она будет свободной, станет писателем и тогда, возможно, напишет книгу о себе, напишет в мужском роде. Но не в эту субботу. Быстро, пока отец не приехал, Элла убрала галстук, мужские туфли, шляпу и надела обычные джинсы, кроссовки и любимую матроску.
– «У говорящих о счастье часто…» Папа! – крикнула она, как маленькая девочка, которая заждалась у дверей.
Камиль не успел еще войти, как Элла повисла у него на шее.
– Ты не огорчилась? – спросил он дочь, когда они уже сидели в машине.
– Огорчилась?
– Что не побываешь в редакции?
Торжество состояло из двух частей. Начиналось оно в два часа с посещения редакции журнала и встречи с его сотрудниками. Вручение премий предстояло в четыре в большом зале гостиницы по соседству.
– Нет, так долго я бы не выдержала, – ответила Элла. – У меня и так голова кружится.
Месье Кюипенс не мог освободиться раньше: он не мог пропустить прием у своего лечащего врача. Редактор журнала его успокоила: главное для пяти избранников, четырех девочек и одного мальчика, произойдет в зале гостиницы, там же к ним присоединятся три выдвинутых на премию класса вместе со своими учителями.
Гостиница «Эвергрин» с беломраморным фасадом и вращающимися дверями – вполне возможно, не из настоящего золота, но сияющими, как золотые, – с красным ковром, ведущим к блестящей стойке, за которой сияли улыбками молодые люди в галстуках, показалась Элле чужим миром богачей. Сердце у нее защемило, как будто ей надо было переступить порог нелюбимой школы. Ей захотелось взять папу за руку и убежать отсюда. Но месье Кюипенс пожил на свете. Да и смерть была не за горами. Он уже не обращал внимания на всякую ерунду.
– Добрый день, – поздоровался он с распорядительницей в черном костюме. – Нам в салон Гортензий.
– Вы приглашены? – осведомилась она очень вежливо, но в то же время не забывая о бдительности.
– Да, моя дочь в списке победителей, – не мог не сказать месье Кюипенс, протягивая картонную карточку.
– Папа, – простонала Элла, больше всего на свете мечтая о кольце Гига.
– Второй этаж направо. Мои поздравления, мадемуазель.
Монументальная лестница с золотыми шарами тоже была устлана ковром и уставлена на площадках декоративными растениями.
– Красный-то ковер прямо как в Каннах, – пошутил Камиль, вынужденный остановиться на средине лестницы, чтобы немного отдышаться.
– Пойдем отсюда, – прошептала Элла.
– Что? – не понял отец.
– Нет, ничего…
Ради него она вытерпит все до конца, но про себя взмолилась: «Пожалуйста, пусть я выиграю! О, пожалуйста!» Иначе она не переживет папиного разочарования.
Двери в салон Гортензий стояли распахнутыми, и там уже толпилось человек сто – все три класса, получившие премии: один пятый и два шестых со своими учителями. Атмосфера насыщена электричеством – громкие голоса, смех, селфи возле буфета.
Элла скоро вычислила и других претендентов – явно та высокая девочка, которая не отходит от матери, у них обеих вытянутые замкнутые лица. И вон тот мальчик с отцом, моложе нее года на два, на три, ни минуты не стоящий на месте. Единственный претендент мужского пола. «Вундеркинд», – сказала про себя Элла.
– Пойдем-ка поздороваемся с Маривон, – сказал Камиль, словно знал главную редакторшу с детства.
– Она сидит в жюри, – ответила отцу Элла сдавленным голосом.
Пока все перекусывали, жюри, состоявшее из шести подростков, под председательством Одри Малюри и под присмотром Маривон Лалюэт трудилось. За неделю они прочитали восемь рассказов, отобранных взрослой комиссией, и теперь должны были выбрать лучшего из пяти авторов и распределить места между классами.
– Съешь что-нибудь, – предложил Камиль Элле, надеясь ее уговорить.
– Да нет, я не проголодалась.
Неужели он не понимает, до чего ей трудно, она просто умирает, ей не до еды. Камиль подошел к буфету, ему протянули кир[47], но он попросил апельсиновый сок. Может, он и не стал бы себе отказывать напоследок в маленькой радости, но на него смотрела Элла.
– Тут полно пирожных! – сказал он, приглашая дочь жестом. – Хочешь шоколадный эклер?
Элла улыбнулась и постаралась справиться с маленькой тарталеткой. Ее сразу затошнило, но тошнота скоро прошла. Толпа оттеснила их от буфета, и они удачно устроились в амбразуре окна в спокойном углу.
– Запомни, Элла, все на свете имеет конец. Я знаю, тебе сейчас не сладко, но скоро все кончится. А по мне, раз мы тут вместе с тобой, то мы уже выиграли.
Они заметили, что зал притих. Маривон Лалюэт взяла микрофон и поприветствовала всех участников. (Она подчеркнула, что всех, а в этом году только одиночных авторов было рекордное число – тысяча шестьсот!). Потом передала слово Одри Малюри. Председательница жюри выразила радость по поводу того, что молодежь так любит писать, и сказала:
– Признаюсь честно, я не слишком люблю конкурсы. В первом, в котором я участвовала, я тоже была приглашенной, как вы сегодня, но премии не получила. И потом долго сомневалась в своих возможностях и в своем призвании. Так вот, перед объявлением победителей я хочу вам сказать, что вы имеете дело с проигравшей. Но, как видите, с этим можно справиться.
У Эллы возникло странное чувство, что писательница обращается именно к ней. И еще она почувствовала руку на своем плече. Папа стоял с ней рядом. Самый молодой член жюри взял микрофон и объявил, что третье место среди коллективных рассказов присуждается…
– …Пятому классу школы имени Эдмона Ростана из Брив-ла-Гайярд.
Аплодисменты и вручение книг и журналов солидному учителю французского языка и секретарше.
– Второе место присуждается шестому классу школы имени Эрнеста Ренана из Сан-Мало!
Аплодисменты, вручение книг и так далее. Шестиклассники школы имени Софи Жермен из Парижа уже сияли и прыгали на месте от радости. Их учительница французского напомнила Элле ее латинистку – такая же элегантная.
– Теперь, – объявила Маривон Лалюэт, – мы назовем победителя среди индивидуальных авторов, это…
Тут она передала микрофон председателю, и та не слишком охотно его взяла.
– Жозефин Перре!
Оказалось, та самая высокая замкнутая девочка. Ей поаплодировали, ей пожали руку, она показала всем врученный ей диплом и едва улыбнулась, когда ее фотографировали. Сердце Эллы сочилось кровью. Она столько мечтала об этой минуте – аплодисменты, поздравления, папа, который так ею гордится, и слова писательницы:
– Я влюбилась в ваш рассказ.
Вместо этого – ни-че-го. Кольцо Гига погрузило ее в безвестность. Эллиота Кюипенса не было и нет.
– Пошли, – сказала она отцу, который спокойно стоял с ней рядом.
– Погоди, сначала мы поприветствуем мадам.
– Какую? – изумилась Элла.
– Как какую? Маривон. Я говорил с ней по телефону, она была так к тебе расположена. Уверен, ей очень понравился твой рассказ.
Элла не хотела, она готова была расплакаться. Зачем она будет подходить? Она же проигравшая! Но отец, слегка нажав рукой на плечо, заставил ее шагнуть вперед.
– Извините, пожалуйста, вы случайно не… Эллиот Кюипенс?
Одри Малюри стояла перед Эллой, держа в руке стакан и улыбаясь ей. Она узнала Эллу по фотографии, которую та прислала в журнал. «Очень стильной», – прибавила она.
– Я влюбилась в ваш рассказ.
Да, именно эти слова услышала наяву Элла.
– Жюри выбрало другой рассказ, но я – я голосовала за вас.
– С-с-спасибо, – едва сумела выговорить Элла.
– Вы огорчены, я вижу, но это пройдет. Зато никуда не денется ваше желание писать.
– Большое вам спасибо! – поблагодарил писательницу растроганный Камиль вместо дочери.
Да, счастье есть, и не в мечтах, а на земле.
Но тайная к нему ведет стезя,
И просто так найти ее нельзя.
Неделя с 1 по 7 февраля 2016 года
– Он выходил!
Какое же счастливое лицо было у мадам Лучиани, открывшей дверь клиническому психологу Сент-Иву.
– В «Лидер Прайс» или в булочную?
– Думаю, куда-то еще. Он ушел около восьми вечера и вернулся в полночь. Я стала уже волноваться. Жан-Жак выходил в среду и в субботу. – Мадам Лучиани перешла на шепот. – Как вы думаете, может, у него появилась подружка? Не знаю, известно ли вам, но в интернете есть сайты знакомств.
Лучезарно улыбнувшись мадам Лучиани, Спаситель постарался поскорее улизнуть, прекрасно понимая, какая за этим последует просьба.
– Не могли бы вы у него спросить…
– Мадам Лучиани, я не имею права пересказывать то, что мне говорит пациент.
– Да, да, действительно, – покорно вздохнула она, – это же бихи… нет, вихи… какая-то терапия.
– Именно, – согласился Спаситель и постучался в дверь комнаты Ж-Ж.
Из-за двери послышался – да, вполне можно сказать – мужской голос:
– Войдите!
Ж-Ж сидел перед компьютером и зачищал террористов. На расстоянии вытянутой руки от него стояла кружка с чаем. На первый взгляд ничего не изменилось.
– О черт! – воскликнул Ж-Ж и отложил джойстик. – Он крутанул кресло и оказался лицом к лицу со Спасителем. – Сегодня что, понедельник? Терапия?
– Как тренировка? – ответил вопросом на вопрос Спаситель, показав на упаковку воды «Кристалин», загородившую проход.
– Двумя руками еле-еле…
Спаситель одобрительно кивнул. Самоирония – основа самозащиты.
– Догадались, куда я ходил на этой неделе?
Спаситель уселся на край кровати.